По большим гербам можно было узнать экипаж чрезвычайно богатого лорда Кларендона, который временно жил в Мадриде — его самого, однако, не было в карете, там сидели три дамы, которые своей красотой делали экипаж еще более достойным восхищения.
К тому же он был еще окружен богатыми и знатными всадниками, которые усердно старались удостоиться взгляда или ответа на свои низкие поклоны. Иная донна смотрела украдкой и с нарастающей завистью, как кавалеры двора соревновались в том, чтобы быть замеченными тремя дамами.
Затем приблизился к ним экипаж старого инфанта Генригуэца, и весьма любезный двоюродный брат королевы-матери Марии-Христины позволил себе бросить для этого приготовленный букет цветов, достойный зависти.
Старшая из трех дам была графиня Теба де Монтихо, все еще красивая, черноглазая тридцатишестилетняя дама; обе другие были ее дочери Мария и Евгения, придворные дамы молодой королевы Изабеллы, такие же молодые и прекрасные, как и сама их повелительница.
Контесы были признаны самыми прелестными при испанском дворе. Каждый, кто видел их, находился в нерешительности, кому отдать предпочтение, как принц Парис в мифологии, который должен был решить спор между Юноной, Венерой и Минервой и дать золотое яблоко самой красивой из них. Они были обе прекрасны, обе сияли молодостью.
У Марии, как и у матери, были черные роскошные волосы и темные, огненные глаза; красота ее сестры Евгении была совершенно иная. Глаза ее имели мягкий, мечтательный блеск, волосы — редкий золотистый оттенок, и в то время как Мария сосредоточила в себе все обольстительные качества страстной андалузки, Евгения напоминала дочерей Альбиона с чудесным, роскошным гордым станом испанки.
Они обе были прелестными бутонами только что покинутого детства, восхитительное дыхание которого окружало их, как запах розы. Без сомнения, эти бутоны расцветают на юге скорее и раньше. В особенности это было заметно по прекрасной Евгении, красоте которой нельзя было сопротивляться.
Графиня с гордостью смотрела на своих дочерей, с помощью которых она надеялась добиться блистательных результатов, хотя ее лично, как мы это увидим, не покинуло желание побед. После смерти своего мужа она сумела собрать вокруг себя многочисленных поклонников.
Грациозно откинувшись назад в коляске, демонстрируя драгоценнейшие наряды, летели эти три дамы через Прадо, причем разговаривали между собой с многозначительными улыбками о последнем придворном бале, на котором к ним подошел с особенной любезностью молодой герцог Альба, отпрыск древнего испанского рода. Конечно, в этом не было ничего необыкновенного, так как прекрасные дочери графини Теба, подруги молодой королевы, были замечаемы всеми придворными, в особенности Евгения, которая могла назваться подругой Изабеллы, но молодой герцог Альба имел в глазах расчетливой матери совершенно особенное преимущество.
Он был для графини очень желанный кавалер, ибо не только почитал за правило, что если кто хочет завоевать дочек, тот не должен оставлять в стороне мать, но также был и желанный зять, лучше которого и более блестящего едва ли могла ожидать госпожа де Монтихо. Ухаживание молодого герцога было так заметно, что все полагали: он имел серьезные намерения, и больше всех надеялась на это мать контес.
Вдруг Мария с беспокойством сжала руки своей сестры и матери, причем смотрела на одну из боковых аллей.
— Он едет — я предчувствовала это, — прошептала она. Евгения посмотрела в ту же сторону и узнала на аллее герцога
Альба, на котором был одет капитанский мундир и который быстро приближался на чудесной лошади, в сопровождении жокея, по той дороге, по которой следовал экипаж дам.
— Ты кажешься взволнованной, Мария, — заметила гордо графиня. — О ком говоришь ты?
— Герцог Альба показался там, дорогая мама, — сказала Евгения, — он узнал нас и летит галопом сюда — посмотри только, что за восхитительная лошадь, на которой он сегодня едет!
Госпожа Монтихо также подвинулась в ту сторону, откуда приближался к экипажу молодой кавалер. Он поклонился им еще издалека и ударил шпорами своего скакуна, так что его поклон с дико вставшей на дыбы лошади доставил дамам очень привлекательное зрелище и произвел должное впечатление на них.
— Красивый, смелый мужчина молодой герцог, — заметила с любезной улыбкой графиня, — истинно кавалер, трудно отыскать ему подобного.
Всадник вскоре приблизился, и можно было узнать в нем одного из тех дворян, которые без своих дорогих мундиров, без отличной лошади, одним словом, без богатых аксессуаров, которые так ясно демонстрируют, что они наслаждаются жизнью больше, чем того требует благоразумие.
Молодой герцог Альба был в возрасте двадцати пяти лет. Лицо у него было узкое и бледное. Он носил бороду так же, как Генрих Четвертый. Глаза его были без блеска, можно было их назвать почти матовыми, а губы имели очертание, указывающее на избалованность знатного мужчины.
Жокей, сопровождавший герцога, был одет в красную ливрею, обшитую позументами с гербами рода Альба, и в белые обтягивающие панталоны, заправленные в сапоги с лакированными отворотами. Он остался в нескольких шагах сзади, в то время как герцог приблизился с любезным поклоном к экипажу графинь и подскочил к дверцам.
— Я счастлив опять видеть здесь контес! — воскликнул герцог и взглянул на трех дам. — Внутренний голос обещал мне это, и ничто не могло удержать меня в кругу товарищей, часть которых отправляется сегодня в армию Конха!
— Очень лестно для нас, благородный дон, — ответила графиня от имени своих дочерей.
— Как понравился контесам придворный бал?
— Единственная фальшивая нота, которую он во мне оставил, — сказала Мария с плутовской улыбкой, — есть то обстоятельство, что он слишком скоро закончился!
— Он будет возобновлен, милостивая государыня!
— Сомневаюсь я, чтобы он был в скором времени, герцог, — сказала Евгения, вступив в разговор и обратив свой прекрасный взор на всадника, — известия об армии неблагоприятные!
— Тогда я должен буду тоже поспешить к войскам, чтобы сражаться за скорое возобновление придворного бала, — воскликнул герцог немного хвастливо.
— Ну, разве только за это, — сказала Евгения простодушно. — Считаете ли вы себя в самом деле за такого непобедимого, что вам только недостает шпаги, чтобы победить карлистов?
— Евгения! — проговорила с упреком контеса Мария.
— Герцог прощает несколько нескромные вопросы, — сказала успокоительно мать.
— О прощении ни слова — контеса восхищает меня! — воскликнул герцог, скача возле коляски, на которую были обращены глаза всех. — Если б я имел таких врагов, как донна Евгения, то, без сомнения, я скоро был бы побежден и пойман!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
К тому же он был еще окружен богатыми и знатными всадниками, которые усердно старались удостоиться взгляда или ответа на свои низкие поклоны. Иная донна смотрела украдкой и с нарастающей завистью, как кавалеры двора соревновались в том, чтобы быть замеченными тремя дамами.
Затем приблизился к ним экипаж старого инфанта Генригуэца, и весьма любезный двоюродный брат королевы-матери Марии-Христины позволил себе бросить для этого приготовленный букет цветов, достойный зависти.
Старшая из трех дам была графиня Теба де Монтихо, все еще красивая, черноглазая тридцатишестилетняя дама; обе другие были ее дочери Мария и Евгения, придворные дамы молодой королевы Изабеллы, такие же молодые и прекрасные, как и сама их повелительница.
Контесы были признаны самыми прелестными при испанском дворе. Каждый, кто видел их, находился в нерешительности, кому отдать предпочтение, как принц Парис в мифологии, который должен был решить спор между Юноной, Венерой и Минервой и дать золотое яблоко самой красивой из них. Они были обе прекрасны, обе сияли молодостью.
У Марии, как и у матери, были черные роскошные волосы и темные, огненные глаза; красота ее сестры Евгении была совершенно иная. Глаза ее имели мягкий, мечтательный блеск, волосы — редкий золотистый оттенок, и в то время как Мария сосредоточила в себе все обольстительные качества страстной андалузки, Евгения напоминала дочерей Альбиона с чудесным, роскошным гордым станом испанки.
Они обе были прелестными бутонами только что покинутого детства, восхитительное дыхание которого окружало их, как запах розы. Без сомнения, эти бутоны расцветают на юге скорее и раньше. В особенности это было заметно по прекрасной Евгении, красоте которой нельзя было сопротивляться.
Графиня с гордостью смотрела на своих дочерей, с помощью которых она надеялась добиться блистательных результатов, хотя ее лично, как мы это увидим, не покинуло желание побед. После смерти своего мужа она сумела собрать вокруг себя многочисленных поклонников.
Грациозно откинувшись назад в коляске, демонстрируя драгоценнейшие наряды, летели эти три дамы через Прадо, причем разговаривали между собой с многозначительными улыбками о последнем придворном бале, на котором к ним подошел с особенной любезностью молодой герцог Альба, отпрыск древнего испанского рода. Конечно, в этом не было ничего необыкновенного, так как прекрасные дочери графини Теба, подруги молодой королевы, были замечаемы всеми придворными, в особенности Евгения, которая могла назваться подругой Изабеллы, но молодой герцог Альба имел в глазах расчетливой матери совершенно особенное преимущество.
Он был для графини очень желанный кавалер, ибо не только почитал за правило, что если кто хочет завоевать дочек, тот не должен оставлять в стороне мать, но также был и желанный зять, лучше которого и более блестящего едва ли могла ожидать госпожа де Монтихо. Ухаживание молодого герцога было так заметно, что все полагали: он имел серьезные намерения, и больше всех надеялась на это мать контес.
Вдруг Мария с беспокойством сжала руки своей сестры и матери, причем смотрела на одну из боковых аллей.
— Он едет — я предчувствовала это, — прошептала она. Евгения посмотрела в ту же сторону и узнала на аллее герцога
Альба, на котором был одет капитанский мундир и который быстро приближался на чудесной лошади, в сопровождении жокея, по той дороге, по которой следовал экипаж дам.
— Ты кажешься взволнованной, Мария, — заметила гордо графиня. — О ком говоришь ты?
— Герцог Альба показался там, дорогая мама, — сказала Евгения, — он узнал нас и летит галопом сюда — посмотри только, что за восхитительная лошадь, на которой он сегодня едет!
Госпожа Монтихо также подвинулась в ту сторону, откуда приближался к экипажу молодой кавалер. Он поклонился им еще издалека и ударил шпорами своего скакуна, так что его поклон с дико вставшей на дыбы лошади доставил дамам очень привлекательное зрелище и произвел должное впечатление на них.
— Красивый, смелый мужчина молодой герцог, — заметила с любезной улыбкой графиня, — истинно кавалер, трудно отыскать ему подобного.
Всадник вскоре приблизился, и можно было узнать в нем одного из тех дворян, которые без своих дорогих мундиров, без отличной лошади, одним словом, без богатых аксессуаров, которые так ясно демонстрируют, что они наслаждаются жизнью больше, чем того требует благоразумие.
Молодой герцог Альба был в возрасте двадцати пяти лет. Лицо у него было узкое и бледное. Он носил бороду так же, как Генрих Четвертый. Глаза его были без блеска, можно было их назвать почти матовыми, а губы имели очертание, указывающее на избалованность знатного мужчины.
Жокей, сопровождавший герцога, был одет в красную ливрею, обшитую позументами с гербами рода Альба, и в белые обтягивающие панталоны, заправленные в сапоги с лакированными отворотами. Он остался в нескольких шагах сзади, в то время как герцог приблизился с любезным поклоном к экипажу графинь и подскочил к дверцам.
— Я счастлив опять видеть здесь контес! — воскликнул герцог и взглянул на трех дам. — Внутренний голос обещал мне это, и ничто не могло удержать меня в кругу товарищей, часть которых отправляется сегодня в армию Конха!
— Очень лестно для нас, благородный дон, — ответила графиня от имени своих дочерей.
— Как понравился контесам придворный бал?
— Единственная фальшивая нота, которую он во мне оставил, — сказала Мария с плутовской улыбкой, — есть то обстоятельство, что он слишком скоро закончился!
— Он будет возобновлен, милостивая государыня!
— Сомневаюсь я, чтобы он был в скором времени, герцог, — сказала Евгения, вступив в разговор и обратив свой прекрасный взор на всадника, — известия об армии неблагоприятные!
— Тогда я должен буду тоже поспешить к войскам, чтобы сражаться за скорое возобновление придворного бала, — воскликнул герцог немного хвастливо.
— Ну, разве только за это, — сказала Евгения простодушно. — Считаете ли вы себя в самом деле за такого непобедимого, что вам только недостает шпаги, чтобы победить карлистов?
— Евгения! — проговорила с упреком контеса Мария.
— Герцог прощает несколько нескромные вопросы, — сказала успокоительно мать.
— О прощении ни слова — контеса восхищает меня! — воскликнул герцог, скача возле коляски, на которую были обращены глаза всех. — Если б я имел таких врагов, как донна Евгения, то, без сомнения, я скоро был бы побежден и пойман!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183