Только в низменных частях изредка наткнешься на пасущиеся стада и бедные лачужки пастухов. Но чем выше поднимаешься, тем пустыннее и мрачнее становится местность; следы человеческого жилья исчезают полностью; редко встречаются дороги, ведущие через долины; скалы становятся все выше и темнее, между тем как на их вершинах блестит снег; тропинки попадаются все реже и часто даже еще опаснее, чем в Швейцарии, так как они прерываются расщелинами; и только на мулах, приспособленных для подобной местности, можно пробраться по этим дорогам. Лишь хорошо знавший горные дороги осмеливался идти по страшным теснинам, окруженным вокруг пропастями.
Но Олимпио был отличный проводник и взялся выбирать такие тропки, по которым можно было проехать на лошадях. В первый день это опасное путешествие закончилось благополучно. Предводители карлистов были в самом веселом расположении духа и надеялись через несколько дней присоединиться к дону Карлосу.
В котловине, обросшей мохом, где маленький лесок, они остановились под вечер, чтобы закусить, отдохнуть и потом, если настанет светлая ночь, продолжать путешествие.
Здесь настиг их Нарваэс со своими шестнадцатью всадниками, и тогда разгорелась та кровавая схватка, о которой он рассказывал аббату Санта-Крус. Десять солдат его были убиты — они не знали о храбрости трех предводителей карлистов и поплатились жизнью. Сам Нарваэс был ранен, а его падение с лошади лишило мужества остальных шести солдат, и, таким образом, герои дона Карлоса без потери закончили сражение, так как легкая рана, полученная маркизом в левую руку, была незначительной.
Христиносы отнесли Нарваэса в лесок и оставили карлистов в покое. А те, одержав блестящую победу над противником, превосходившим их в численности, решились найти для отдыха ночлег в чаще леса.
Теперь только оказалось, что раненый маркиз де Монтолон был очень слаб, вследствие значительной потери крови, и между тем как Олимпио оставался при нем и перевязывал ему рану, Филиппе пошел искать ручей, чтобы принести маркизу свежей воды.
Они находились на расстоянии полумили от монастыря Санта-Крус, о существовании которого и не подозревал Олимпио Агуадо, иначе бы он, без сомнения, предложил отправиться туда и попросить ночлега.
Маркиз де Монтолон лежал на траве под деревьями, Олимпио стоял возле него на коленях и по всем правилам искусства врача перевязывал ему рану, которая была глубже, чем они это предполагали.
— Я думаю, ты сам промолчал бы о ране, если бы я не заметил крови, Клод, — сказал Олимпио, — ведь пуля вошла в мякоть на полдюйма, и если бы у тебя не была такая полная рука, то она бы повредила тебе кость. Филиппо больше пострадал бы в таком случае.
— Значит, тем лучше, что пуля попала в меня, — ответил, улыбаясь, маркиз, — но ты напрасно беспокоишься, Олимпио, подобные раны легко заживают.
— Я счастлив, что могу оказать тебе маленькую услугу, делая эту перевязку.
— Ты это дело знаешь мастерски! Клянусь всеми святыми, в тебе, широкоплечем исполине, мудрено предположить такую ловкую, нежную руку, — сказал маркиз. — Ты ухаживаешь за раной так осторожно и искусно, как будто бы ты специально этому обучался.
— Нужно все знать, мой старый друг, нужда превосходная учительница. Черт возьми, ты не доехал бы до наших войск с этой открытой раной!
— Что так приятно освежает рану?
— Листья альбуса, они облегчают боль.
— Благодарю, Олимпио, это действует превосходно. Нарваэс наш злейший враг! Я думаю, он не оставит нас в покое, — сказал Клод де Монтолон.
— Черт его побери! Он снова почувствует мою саблю, если пойдет против нас. При следующей же встрече я примусь за него и тогда расплачусь с ним за сегодняшний вечер.
— Он хорошо владеет саблей.
— Видел, Клод. Но против пули сабля его не защитит. Если бы на нем не было кольчуги, в чем я даже не сомневаюсь…
— Как, ты думаешь?..
— Я думаю, что у него есть кольчуга, иначе твоя сабля пронзила бы его сегодня насквозь.
— Ты прав, Олимпио.
— Я видел, как ловко ты ударил его саблей и, не попав в цель, размахнулся во второй раз и тогда только поразил его в лоб, ведь на голове у него не было этой проклятой штуки.
— Ведь и мы можем носить кольчуги, Олимпио, этого не запрещает воинский устав.
— Черт возьми, мне было бы совестно! Я не хочу ничем вооружать свою грудь! — воскликнул храбрый Олимпио и лег возле маркиза с заряженным ружьем в руке, чтобы насладиться несколькими часами отдыха.
Филиппо в это время пробирался сквозь чащу леса к указанному месту, чтобы принести воды для маркиза. Ему наконец удалось найти проход между скалами, и он приблизился к ручейку. Филиппо быстро наполнил свою ладанку свежей, холодной водой, сам напился и только собрался вернуться назад, как вдруг увидел вдали человеческую фигуру, быстро исчезнувшую затем в лесу.
— Per Dio, — пробормотал Филиппо, — что это за явление в этом безлюдном месте?
Он поспешил за фигурой и увидел ее недалеко от себя между кустами. Карлист прибавил шагу и крикнул незнакомцу, чтобы тот остановился, если ему дорога жизнь.
Слова эти, казалось, произвели желаемое действие. Филиппо подошел ближе и увидел, что остановившийся человек был монах, плотно закутанный в рясу.
— Ого, — крикнул он, — куда идете вы, благочестивый брат?
Монах показал рукой, что он не может говорить, что он немой.
— Это достойно сожаления! — сказал Филиппо и пошел рядом с благочестивым братом, который произвел на него какое-то неприятное впечатление, так как тот не глядел на него и еще ниже спустил капюшон своей рясы на лоб.
— Но слышите ли вы? — спросил Филиппо. Монах утвердительно кивнул головой.
— Куда вы идете в такое позднее время по такому густому лесу? — снова спросил итальянец, не спуская с монаха своего недоверчивого взгляда.
Монах остановился и начертил на земле дом, окруженный забором.
— В монастырь? Разве тут есть поблизости монастырь?
Монах снова кивнул головой и показал на вершину горы.
— Там, наверху? Вот как, благочестивый брат, я и не знал этого. Но зачем же вы вышли в такую пору?
Монах начертил на земле ружье.
— А, вы слышали выстрелы и идете теперь за своими братьями, чтобы схоронить убитых?
Монах утвердительно кивнул головой.
— Ну, — продолжал Филиппо, — предоставьте это христиносам. Сколько монахов в вашем монастыре?
— Ага, аббат. А еще?
Немой снова показал на пальцах.
— И сорок монахов. — понял Филиппо. приближаясь со своим странным спутником к месту, где лежали его друзья. — Вот немой монах, — крикнул он, обращаясь к ним, — который знаками дал мне понять, что тут на вершине горы находится монастырь с аббатством.
— Монастырь, — повторил Олимпио. — Да, да, помню, на расстоянии в полумили отсюда, на самом горном хребте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Но Олимпио был отличный проводник и взялся выбирать такие тропки, по которым можно было проехать на лошадях. В первый день это опасное путешествие закончилось благополучно. Предводители карлистов были в самом веселом расположении духа и надеялись через несколько дней присоединиться к дону Карлосу.
В котловине, обросшей мохом, где маленький лесок, они остановились под вечер, чтобы закусить, отдохнуть и потом, если настанет светлая ночь, продолжать путешествие.
Здесь настиг их Нарваэс со своими шестнадцатью всадниками, и тогда разгорелась та кровавая схватка, о которой он рассказывал аббату Санта-Крус. Десять солдат его были убиты — они не знали о храбрости трех предводителей карлистов и поплатились жизнью. Сам Нарваэс был ранен, а его падение с лошади лишило мужества остальных шести солдат, и, таким образом, герои дона Карлоса без потери закончили сражение, так как легкая рана, полученная маркизом в левую руку, была незначительной.
Христиносы отнесли Нарваэса в лесок и оставили карлистов в покое. А те, одержав блестящую победу над противником, превосходившим их в численности, решились найти для отдыха ночлег в чаще леса.
Теперь только оказалось, что раненый маркиз де Монтолон был очень слаб, вследствие значительной потери крови, и между тем как Олимпио оставался при нем и перевязывал ему рану, Филиппе пошел искать ручей, чтобы принести маркизу свежей воды.
Они находились на расстоянии полумили от монастыря Санта-Крус, о существовании которого и не подозревал Олимпио Агуадо, иначе бы он, без сомнения, предложил отправиться туда и попросить ночлега.
Маркиз де Монтолон лежал на траве под деревьями, Олимпио стоял возле него на коленях и по всем правилам искусства врача перевязывал ему рану, которая была глубже, чем они это предполагали.
— Я думаю, ты сам промолчал бы о ране, если бы я не заметил крови, Клод, — сказал Олимпио, — ведь пуля вошла в мякоть на полдюйма, и если бы у тебя не была такая полная рука, то она бы повредила тебе кость. Филиппо больше пострадал бы в таком случае.
— Значит, тем лучше, что пуля попала в меня, — ответил, улыбаясь, маркиз, — но ты напрасно беспокоишься, Олимпио, подобные раны легко заживают.
— Я счастлив, что могу оказать тебе маленькую услугу, делая эту перевязку.
— Ты это дело знаешь мастерски! Клянусь всеми святыми, в тебе, широкоплечем исполине, мудрено предположить такую ловкую, нежную руку, — сказал маркиз. — Ты ухаживаешь за раной так осторожно и искусно, как будто бы ты специально этому обучался.
— Нужно все знать, мой старый друг, нужда превосходная учительница. Черт возьми, ты не доехал бы до наших войск с этой открытой раной!
— Что так приятно освежает рану?
— Листья альбуса, они облегчают боль.
— Благодарю, Олимпио, это действует превосходно. Нарваэс наш злейший враг! Я думаю, он не оставит нас в покое, — сказал Клод де Монтолон.
— Черт его побери! Он снова почувствует мою саблю, если пойдет против нас. При следующей же встрече я примусь за него и тогда расплачусь с ним за сегодняшний вечер.
— Он хорошо владеет саблей.
— Видел, Клод. Но против пули сабля его не защитит. Если бы на нем не было кольчуги, в чем я даже не сомневаюсь…
— Как, ты думаешь?..
— Я думаю, что у него есть кольчуга, иначе твоя сабля пронзила бы его сегодня насквозь.
— Ты прав, Олимпио.
— Я видел, как ловко ты ударил его саблей и, не попав в цель, размахнулся во второй раз и тогда только поразил его в лоб, ведь на голове у него не было этой проклятой штуки.
— Ведь и мы можем носить кольчуги, Олимпио, этого не запрещает воинский устав.
— Черт возьми, мне было бы совестно! Я не хочу ничем вооружать свою грудь! — воскликнул храбрый Олимпио и лег возле маркиза с заряженным ружьем в руке, чтобы насладиться несколькими часами отдыха.
Филиппо в это время пробирался сквозь чащу леса к указанному месту, чтобы принести воды для маркиза. Ему наконец удалось найти проход между скалами, и он приблизился к ручейку. Филиппо быстро наполнил свою ладанку свежей, холодной водой, сам напился и только собрался вернуться назад, как вдруг увидел вдали человеческую фигуру, быстро исчезнувшую затем в лесу.
— Per Dio, — пробормотал Филиппо, — что это за явление в этом безлюдном месте?
Он поспешил за фигурой и увидел ее недалеко от себя между кустами. Карлист прибавил шагу и крикнул незнакомцу, чтобы тот остановился, если ему дорога жизнь.
Слова эти, казалось, произвели желаемое действие. Филиппо подошел ближе и увидел, что остановившийся человек был монах, плотно закутанный в рясу.
— Ого, — крикнул он, — куда идете вы, благочестивый брат?
Монах показал рукой, что он не может говорить, что он немой.
— Это достойно сожаления! — сказал Филиппо и пошел рядом с благочестивым братом, который произвел на него какое-то неприятное впечатление, так как тот не глядел на него и еще ниже спустил капюшон своей рясы на лоб.
— Но слышите ли вы? — спросил Филиппо. Монах утвердительно кивнул головой.
— Куда вы идете в такое позднее время по такому густому лесу? — снова спросил итальянец, не спуская с монаха своего недоверчивого взгляда.
Монах остановился и начертил на земле дом, окруженный забором.
— В монастырь? Разве тут есть поблизости монастырь?
Монах снова кивнул головой и показал на вершину горы.
— Там, наверху? Вот как, благочестивый брат, я и не знал этого. Но зачем же вы вышли в такую пору?
Монах начертил на земле ружье.
— А, вы слышали выстрелы и идете теперь за своими братьями, чтобы схоронить убитых?
Монах утвердительно кивнул головой.
— Ну, — продолжал Филиппо, — предоставьте это христиносам. Сколько монахов в вашем монастыре?
— Ага, аббат. А еще?
Немой снова показал на пальцах.
— И сорок монахов. — понял Филиппо. приближаясь со своим странным спутником к месту, где лежали его друзья. — Вот немой монах, — крикнул он, обращаясь к ним, — который знаками дал мне понять, что тут на вершине горы находится монастырь с аббатством.
— Монастырь, — повторил Олимпио. — Да, да, помню, на расстоянии в полумили отсюда, на самом горном хребте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183