– вскричал Рауль. – Я не хочу, чтобы ты умерла!
Кроткая и печальная улыбка появилась на губах Жанны.
– Я не хочу жить… – сказала она.
– Зачем ты не хочешь жить? Разве ты меня не любишь?..
– И именно потому, что я еще люблю тебя, друг мой, я и должна умереть…
– Как?! ты меня любишь и хочешь умереть?
– Я не имею права любить тебя, Рауль; я не жена твоя, я несчастная, обесславленная девушка, которой ты не можешь возвратить честь… Мое место не в здешнем мире… оно возле Бога, который, может быть, простит мне невольное преступление моей жизни и мою добровольную смерть…
– Жанна, именем этого Бога, на которого ты надеешься и в которого я верую, не говори таким образом! Ты знаешь, что виновен один я! Да, я злодей! Я совершил гнусный поступок! Но если я обманул тебя, так это потому, что я тебя так любил, это потому, что мое уважение к тебе было так же безгранично, как моя любовь… это потому, что я знал, что ты скорее умрешь, чем сделаешься моей любовницей…
– И ты не ошибался, Рауль… ты видишь, я была твоей любовницей и потому хочу умереть…
– Но ты говоришь, что ты мне прощаешь!..
– О! Да, я тебе прощаю и от всей души! Богу это известно… Бог это видит!..
– Когда прощают, тогда сожалеют… не наказывают, а ты хочешь наказать меня!.. ты хочешь разбить мне сердце!
– Я хочу возвратить тебя другой женщине, которой ты принадлежишь… законно.
– О! не говори мне об этой женщине! не говори мне об этой гнусной твари, которая живетт только для моего несчастья погибели!
– Ты ее муж, Рауль… между ею и тобой я служу препятствием; ничто не должно разлучать тех, кого соединил Бог… препятствие должно исчезнуть, и потому, повторяю, я не имею права жить…
– Ну, если ты не хочешь быть моей женой, будь моей сестрой, но не оставляй меня.
– Твоей сестрой, Рауль?.. Это невозможно!
– Невозможно, говоришь ты? Невозможно! Почему?..
– Потому, что прошлое превратит это сладостное звание в кровосмесительную насмешку. Когда брат был любовником, он уже не может быть братом…
– Итак, ты добровольно умираешь?
– Да, Рауль, добровольно.
– Но разве ты не знаешь, что Господь не позволил ни одному из своих созданий располагать своею жизнью? разве ты не знаешь, что самоубийство – преступление?
– Знаю, но я уже тебе говорила, я надеюсь, что Господь простит мою смерть…
– А простит ли он тебе мою смерть? – вскричал Рауль, выхватив из-за пояса пистолет.
Жанна приподнялась и пролепетала с выражением глубокого ужаса:
– Рауль… Рауль… ради Бога, что хочешь ты сделать?
– Я хочу сказать, что если ты решишься умереть, я умру первый!.. Клянусь тебе моей любовью и моим отчаянием, что я сейчас же размозжу себе голову – здесь, на твоих глазах – если ты не поклянешься мне, что будешь жить!..
И как бы желая придать больше силы своим словам, Рауль зарядил пистолет и приставил его ко лбу.
– Остановись! – вскричала молодая женщина, наконец побежденная своим испугом и этим великим доказательством, – я согласна… я буду твоей сестрой… я буду жить… не убивай себя…
Рауль выронил оружие и, схватив Жанну в объятия, прижал ее к груди с нежной горячностью, вовсе не походившей на братскую.
– Теперь скажи же мне скорее, – спросил он, – что тебя убивает? Яд?
– Нет… – отвечала Жанна, потупив свои большие глаза.
– Но что же?
Молодая женщина колебалась с секунду, потом ответила или скорее пролепетала:
– Голод…
– Голод?! – повторил Рауль, остолбенев.
– Да… три дня… с тех пор как оставила твой дом… я не ела ничего!..
– О! несчастная… несчастное дитя! – вскричал Рауль, ударив себя по лбу.
И, положив Жанну на постель, молодой человек схватил лампу и бросился из комнаты через коридор. Растворив окно, выходившее в сад, он закричал Жаку:
– Садись на лошадь, скачи в ближайший дом и стучись до тех пор, пока не проснутся. Предложи золото, все золото, какое только есть у тебя в карманах, за кусок хлеба и бутылку вина… Если же не захотят тебе отворить, не захотят продать, выбей дверь и возьми насильно! Речь идет о жизни и смерти!
– Еду, кавалер, еду! – отвечал Жак, бросившись со всех ног к саду.
Через минуту Рауль услыхал неистовый галоп лошади, скакавшей по направлению к Буживалю, и вернулся к Жанне.
Истощенная волнением и трехдневным постом, бедная женщина, казалось, была без чувств, и слабое и неправильное дыхание изредка приподнимало ее исхудалую грудь. Веки ее были опущены, и, если бы мраморная бледность могла увеличиваться, мы сказали бы, что Жанна была теперь еще бледнее, нежели в ту минуту, когда Рауль вошел в ее комнату в первый раз.
Кавалер стал на колени перед кроватью и поднес к губам руку молодой женщины. Жанна почувствовала, что горячая слеза упала на эту руку, которую она не имела силы приподнять. Несколько минут прошло таким образом. Переполненное сердце Рауля не позволяло ему произнести ни одного слова. Притом Жанна находилась в таком истощении, что лучше было не заставлять ее говорить. Вскоре снова послышался топот лошади. Это возвращался Жак. Рауль взял лампу и вышел отворить дверь, выходившую на улицу.
XXXV. Побег
В ту минуту, когда дверь, скрипя, повернулась на своих заржавленных петлях, Жак. уже успевший слезть с лошади, привязывал ее к железному кольцу, вбитому в стену.
– Скорее, кавалер! – закричал он. – Скорее! Богу было угодно, чтобы вам понадобилось послать меня туда!..
– Что же случилось? – спросил изумленный Рауль.
– Ни слова… ни одного вопроса. Ступайте скорее, берите мадам, на лошадей и бежим отсюда…
Повелительный тон слуги с господином доказывал лучше всех объяснений на свете неизбежную опасность. Рауль не расспрашивал, но повиновался. В секунду очутился он в комнате Жанны, взял ее на руки и с этой легкой ношей сбежал вниз еще скорее, чем поднялся наверх. Жак ждал его, держа обеих лошадей за поводья.
– Кавалер, заприте дверь, – сказал он, – но не гасите лампу… Увидев внутри свет, наши преследователи подумают, что в доме кто-нибудь есть, и потеряют время, выбивая дверь, а мы между тем успеем отъехать подальше…
Рауль исполнил то, что советовал ему Жак. Слуга продолжал:
– Садитесь скорее на лошадь, кавалер… я подам вам мадам.
В самом деле, он поднял Жанну и положил ее на левую руку Рауля, который взял поводья правою.
– Теперь, кавалер, – продолжал Жак, вскочив на лошадь, – надо не ехать, а лететь… Послушайте…
Рауль прислушался. Со стороны Буживаля раздался глухой, постепенно увеличивающийся шум, состоявший из различных звуков. Это был стук колес, топот нескольких лошадей и звуки оружия.
– Что это? – спросил Рауль.
– Я вам объясню все… едем!
Рауль и Жак пришпорили лошадей и быстро поскакали по траве, чтобы избегнуть топота копыт и искр, могущих брызнуть из-под подков.
Через полчаса быстрой езды беглецы находились уже у высокой горы, господствующей над Сен-Жерменом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Кроткая и печальная улыбка появилась на губах Жанны.
– Я не хочу жить… – сказала она.
– Зачем ты не хочешь жить? Разве ты меня не любишь?..
– И именно потому, что я еще люблю тебя, друг мой, я и должна умереть…
– Как?! ты меня любишь и хочешь умереть?
– Я не имею права любить тебя, Рауль; я не жена твоя, я несчастная, обесславленная девушка, которой ты не можешь возвратить честь… Мое место не в здешнем мире… оно возле Бога, который, может быть, простит мне невольное преступление моей жизни и мою добровольную смерть…
– Жанна, именем этого Бога, на которого ты надеешься и в которого я верую, не говори таким образом! Ты знаешь, что виновен один я! Да, я злодей! Я совершил гнусный поступок! Но если я обманул тебя, так это потому, что я тебя так любил, это потому, что мое уважение к тебе было так же безгранично, как моя любовь… это потому, что я знал, что ты скорее умрешь, чем сделаешься моей любовницей…
– И ты не ошибался, Рауль… ты видишь, я была твоей любовницей и потому хочу умереть…
– Но ты говоришь, что ты мне прощаешь!..
– О! Да, я тебе прощаю и от всей души! Богу это известно… Бог это видит!..
– Когда прощают, тогда сожалеют… не наказывают, а ты хочешь наказать меня!.. ты хочешь разбить мне сердце!
– Я хочу возвратить тебя другой женщине, которой ты принадлежишь… законно.
– О! не говори мне об этой женщине! не говори мне об этой гнусной твари, которая живетт только для моего несчастья погибели!
– Ты ее муж, Рауль… между ею и тобой я служу препятствием; ничто не должно разлучать тех, кого соединил Бог… препятствие должно исчезнуть, и потому, повторяю, я не имею права жить…
– Ну, если ты не хочешь быть моей женой, будь моей сестрой, но не оставляй меня.
– Твоей сестрой, Рауль?.. Это невозможно!
– Невозможно, говоришь ты? Невозможно! Почему?..
– Потому, что прошлое превратит это сладостное звание в кровосмесительную насмешку. Когда брат был любовником, он уже не может быть братом…
– Итак, ты добровольно умираешь?
– Да, Рауль, добровольно.
– Но разве ты не знаешь, что Господь не позволил ни одному из своих созданий располагать своею жизнью? разве ты не знаешь, что самоубийство – преступление?
– Знаю, но я уже тебе говорила, я надеюсь, что Господь простит мою смерть…
– А простит ли он тебе мою смерть? – вскричал Рауль, выхватив из-за пояса пистолет.
Жанна приподнялась и пролепетала с выражением глубокого ужаса:
– Рауль… Рауль… ради Бога, что хочешь ты сделать?
– Я хочу сказать, что если ты решишься умереть, я умру первый!.. Клянусь тебе моей любовью и моим отчаянием, что я сейчас же размозжу себе голову – здесь, на твоих глазах – если ты не поклянешься мне, что будешь жить!..
И как бы желая придать больше силы своим словам, Рауль зарядил пистолет и приставил его ко лбу.
– Остановись! – вскричала молодая женщина, наконец побежденная своим испугом и этим великим доказательством, – я согласна… я буду твоей сестрой… я буду жить… не убивай себя…
Рауль выронил оружие и, схватив Жанну в объятия, прижал ее к груди с нежной горячностью, вовсе не походившей на братскую.
– Теперь скажи же мне скорее, – спросил он, – что тебя убивает? Яд?
– Нет… – отвечала Жанна, потупив свои большие глаза.
– Но что же?
Молодая женщина колебалась с секунду, потом ответила или скорее пролепетала:
– Голод…
– Голод?! – повторил Рауль, остолбенев.
– Да… три дня… с тех пор как оставила твой дом… я не ела ничего!..
– О! несчастная… несчастное дитя! – вскричал Рауль, ударив себя по лбу.
И, положив Жанну на постель, молодой человек схватил лампу и бросился из комнаты через коридор. Растворив окно, выходившее в сад, он закричал Жаку:
– Садись на лошадь, скачи в ближайший дом и стучись до тех пор, пока не проснутся. Предложи золото, все золото, какое только есть у тебя в карманах, за кусок хлеба и бутылку вина… Если же не захотят тебе отворить, не захотят продать, выбей дверь и возьми насильно! Речь идет о жизни и смерти!
– Еду, кавалер, еду! – отвечал Жак, бросившись со всех ног к саду.
Через минуту Рауль услыхал неистовый галоп лошади, скакавшей по направлению к Буживалю, и вернулся к Жанне.
Истощенная волнением и трехдневным постом, бедная женщина, казалось, была без чувств, и слабое и неправильное дыхание изредка приподнимало ее исхудалую грудь. Веки ее были опущены, и, если бы мраморная бледность могла увеличиваться, мы сказали бы, что Жанна была теперь еще бледнее, нежели в ту минуту, когда Рауль вошел в ее комнату в первый раз.
Кавалер стал на колени перед кроватью и поднес к губам руку молодой женщины. Жанна почувствовала, что горячая слеза упала на эту руку, которую она не имела силы приподнять. Несколько минут прошло таким образом. Переполненное сердце Рауля не позволяло ему произнести ни одного слова. Притом Жанна находилась в таком истощении, что лучше было не заставлять ее говорить. Вскоре снова послышался топот лошади. Это возвращался Жак. Рауль взял лампу и вышел отворить дверь, выходившую на улицу.
XXXV. Побег
В ту минуту, когда дверь, скрипя, повернулась на своих заржавленных петлях, Жак. уже успевший слезть с лошади, привязывал ее к железному кольцу, вбитому в стену.
– Скорее, кавалер! – закричал он. – Скорее! Богу было угодно, чтобы вам понадобилось послать меня туда!..
– Что же случилось? – спросил изумленный Рауль.
– Ни слова… ни одного вопроса. Ступайте скорее, берите мадам, на лошадей и бежим отсюда…
Повелительный тон слуги с господином доказывал лучше всех объяснений на свете неизбежную опасность. Рауль не расспрашивал, но повиновался. В секунду очутился он в комнате Жанны, взял ее на руки и с этой легкой ношей сбежал вниз еще скорее, чем поднялся наверх. Жак ждал его, держа обеих лошадей за поводья.
– Кавалер, заприте дверь, – сказал он, – но не гасите лампу… Увидев внутри свет, наши преследователи подумают, что в доме кто-нибудь есть, и потеряют время, выбивая дверь, а мы между тем успеем отъехать подальше…
Рауль исполнил то, что советовал ему Жак. Слуга продолжал:
– Садитесь скорее на лошадь, кавалер… я подам вам мадам.
В самом деле, он поднял Жанну и положил ее на левую руку Рауля, который взял поводья правою.
– Теперь, кавалер, – продолжал Жак, вскочив на лошадь, – надо не ехать, а лететь… Послушайте…
Рауль прислушался. Со стороны Буживаля раздался глухой, постепенно увеличивающийся шум, состоявший из различных звуков. Это был стук колес, топот нескольких лошадей и звуки оружия.
– Что это? – спросил Рауль.
– Я вам объясню все… едем!
Рауль и Жак пришпорили лошадей и быстро поскакали по траве, чтобы избегнуть топота копыт и искр, могущих брызнуть из-под подков.
Через полчаса быстрой езды беглецы находились уже у высокой горы, господствующей над Сен-Жерменом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121