но прежде я не слыхал об этом предании, и мне рассказал его старый слуга уже Б то время, когда я перешел в третью комнату.
Предание это утверждало, что один из моих предков, возвратясь из второго крестового похода, привез с собою портрет царицы Савской, портрет подлинный, неопровержимый, который со времен царя Соломона, как бесценное сокровище, хранился, переходя от отца к сыну, в одном иудейском семействе, жившем в окрестностях Иерусалима. Предание не говорило, купил ли предок мой этот портрет или насильно завладел им. Впрочем, это была неважная подробность. Вернувшись во Фракцию и в свое поместье с этой драгоценной находкой, предок мой поспешил заказать обои, в которых царица Саба должна была представлять главное действующее лицо. Обои были сделаны и прибиты на стену. С того времени оригинальный портрет исчез, а обои остались…
– Итак, – спросил регент, – черты, воспроизведенные на обоях вашего замка Ла Транблэ, действительно черты той царицы, которую царь Соломон любил более всех?
– Так, по крайней мере, утверждает предание, и скоро, я думаю, ваше высочество не будете более в этом сомневаться…
– Продолжайте, кавалер, – сказал герцог Орлеанский, – я вас слушаю… Мы все слушаем вас с неослабевающим интересом…
– Ночи охоты и любви в двух первых комнатах, – продолжал Рауль. – убедили меня, что видения, хоть, может быть, и в другом роде, непременно явятся мне и в третьей комнате… поэтому я нисколько не удивился, когда в одну ночь, после того как я заснул спокойным и глубоким сном, я вдруг был разбужен звуками музыки, сначала тихой и нежной, а потом громкой и торжественной. Странный свет наполнял комнату и становился с каждой секундой все ярче и ярче. Все лица на обоях как будто оживились. Царица склонялась перед Соломоном, у ног которого эфиопские невольники складывали подарки, между тем как народ, неся на плечах своих безобразных и губастых идолов, толпился позади юной царицы. Мое пробуждение прервало эту сцену. Царица Савская перестала заниматься Соломоном и, подойдя ко мне, сказала:
– Тебе страшно?
Давно освоившись с подобными сценами, я гордо отвечал:
– Девиз моей фамилии: Транблэ не дрожит!
Этот ответ, казалось, совершенно удовлетворил царицу, потому что она тотчас сказала:
– Да, твой род силен и славен доблестными подвигами… Потому-то я и пришла к тебе…
– Кто вы? – спросил я.
Кто была она, я это знал, но мне приятно было услышать это от нее самой.
– Я Балкида, дочь Гадаба и царицы амиаритов, та самая Балкида, которая пришла из города Мареба, столицы царства Сав, предложить моя подарки и мое сердце сыну Давида, Солиману-бен-Дауду, которого вы называете Соломоном.
– Итак, царица» вы любили этого Солимана-бен-Дауда, сына Давида и Бетсабеи?..
– Более моей жизни!..
– А заплатил ли он вам любовью за любовь?..
– Он любил только одну меня.
– Уверены ли вы в этом, царица?..
– Как уверена в том, что меня зовут Балкидой.
– Как! Несмотря на его семьсот законных жен и четыре тысячи наложниц?..
– Несмотря на все это… Впрочем, когда я пришла к нему принести в дар мою любовь и мою девственность, он имел против меня ужасное предубеждение…
– Осмелюсь ли спросить, какое?
– Так как невозможно было опровергнуть красоту моего лица и стана, Солиману-бен-Дауду сказали, что у меня козлиные ноги и что я прячу их под платьем…
– И Солиман-бен-Дауд поверил этому?..
– Дурному всегда верят, особенно когда дурное нелепо и неправдоподобно…
– Как же вы оправдались, царица?..
– Мои клеветники сами доставили мне средство… Они убедили сына Давида выстроить для моего приема дворец с хрустальным полом. «Когда Балкида войдет в этот дворец, – сказали они, – она подумает, что на мраморе вода, поднимет платье и откроет свои козлиные ноги, которые докажут, что она женский демон…» Дворец был выстроен. Я пришла и, в самом деле подумав, что на полу вода, подняла платье, как предвидели мои враги, и в этом движении обнажила мои напрасно опозоренные ноги, на каждом пальце которых было по перстню, усыпанному бриллиантами, сапфирами и другими драгоценнейшими каменьями.
– Что же сказал тогда Солиман-бен-Дауд?
– Он наказал смертью тех, которые солгали, и с этой минуты отдал мне свою душу и научил меня тайнам, которые делали его таким могущественным.
– Так у Солимана-бен-Дауда были тайны?..
Царица Савская глядела на меня две или три секунды с презрительным сожалением. Улыбка приподняла ее розовые ноздри и пунцовые губки. Потом она сказала мне:
– Разве ты не знаешь, что Солиман-бен-Дауд был величайший чародей на свете?.. Разве ты не знаешь, что он повелевал стихиями и что, по его голосу, мертвецы выходили тотчас из своих могил?..
Я совершенно этого не знал, но, стыдясь моего неведения, которое так оскорбляло Балкиду, отвечал с смирением:
– Извините меня, царица, я забыл. Но, – прибавил я через минуту, – разве вы удостоили явиться ко мне только затем, чтобы напомнить об этом?..
– Нет.
– Вы имели другую причину?
– Имела.
– Могу я узнать?
– Я хочу заплатить тебе, потомку Гюга де ла Транблэ, рыцаря крестовых походов, долг признательности!..
– Разве мой предок Гюг де ла Транблэ оказал вам какую-нибудь услугу?..
– Величайшую. Ему – так как он велел воспроизвести меня на этих обоях в моей земной оболочке, обязана я тем, что оживаю на этом свете в известные дни и часы.
– И вы выбрали меня, чтобы заплатить этот долг?
– Да.
– Очень благодарен, царица! Принимаю заранее и с закрытыми глазами все, что бы вы ни сделали для меня… – вскричал я.
– Я сделаю многое, – возразила Балкида, – потому что открою тебе некоторые из чародейских тайн Солимана-бен-Дауда…
XV. Первый успех
– И царица одержала свое обещание? – с живостью перебил Рауля герцог Орлеанский.
– Сдержала, ваше высочество.
– Как?.. Она вам передала знания и могущество Солимана…
– Не совсем, ваше высочество, потому что тогда я был бы могущественнейшим из людей, могущественнее, нежели все государи на свете! Она научила меня только некоторым тайнам своего царственного любовника, и то немногое, что я знаю из магии и чародейства, узнал я от нес…
– Итак, могущество вызываний… это могущество, о котором вы сейчас говорили?..
– Мне передала его царица Савская.
– Странно!.. Странно и удивительно!.. – прошептал герцог Орлеанский, погрузившись в глубокую задумчивость, которая, впрочем, была непродолжительна.
Скоро он поднял голову и спросил:
– Но после того, кавалер, видали ли вы Балкиду?..
– Очень часто, ваше высочество.
– До которых пор это продолжалось?
– Это продолжается до сих пор… Редко случается, чтобы я пропустил месяц или два, не призывая ее. Она всегда приходит на мой зов… Я расспрашиваю ее, и она отвечает мне… Я советуюсь с ней, и она руководит мною…
– Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Предание это утверждало, что один из моих предков, возвратясь из второго крестового похода, привез с собою портрет царицы Савской, портрет подлинный, неопровержимый, который со времен царя Соломона, как бесценное сокровище, хранился, переходя от отца к сыну, в одном иудейском семействе, жившем в окрестностях Иерусалима. Предание не говорило, купил ли предок мой этот портрет или насильно завладел им. Впрочем, это была неважная подробность. Вернувшись во Фракцию и в свое поместье с этой драгоценной находкой, предок мой поспешил заказать обои, в которых царица Саба должна была представлять главное действующее лицо. Обои были сделаны и прибиты на стену. С того времени оригинальный портрет исчез, а обои остались…
– Итак, – спросил регент, – черты, воспроизведенные на обоях вашего замка Ла Транблэ, действительно черты той царицы, которую царь Соломон любил более всех?
– Так, по крайней мере, утверждает предание, и скоро, я думаю, ваше высочество не будете более в этом сомневаться…
– Продолжайте, кавалер, – сказал герцог Орлеанский, – я вас слушаю… Мы все слушаем вас с неослабевающим интересом…
– Ночи охоты и любви в двух первых комнатах, – продолжал Рауль. – убедили меня, что видения, хоть, может быть, и в другом роде, непременно явятся мне и в третьей комнате… поэтому я нисколько не удивился, когда в одну ночь, после того как я заснул спокойным и глубоким сном, я вдруг был разбужен звуками музыки, сначала тихой и нежной, а потом громкой и торжественной. Странный свет наполнял комнату и становился с каждой секундой все ярче и ярче. Все лица на обоях как будто оживились. Царица склонялась перед Соломоном, у ног которого эфиопские невольники складывали подарки, между тем как народ, неся на плечах своих безобразных и губастых идолов, толпился позади юной царицы. Мое пробуждение прервало эту сцену. Царица Савская перестала заниматься Соломоном и, подойдя ко мне, сказала:
– Тебе страшно?
Давно освоившись с подобными сценами, я гордо отвечал:
– Девиз моей фамилии: Транблэ не дрожит!
Этот ответ, казалось, совершенно удовлетворил царицу, потому что она тотчас сказала:
– Да, твой род силен и славен доблестными подвигами… Потому-то я и пришла к тебе…
– Кто вы? – спросил я.
Кто была она, я это знал, но мне приятно было услышать это от нее самой.
– Я Балкида, дочь Гадаба и царицы амиаритов, та самая Балкида, которая пришла из города Мареба, столицы царства Сав, предложить моя подарки и мое сердце сыну Давида, Солиману-бен-Дауду, которого вы называете Соломоном.
– Итак, царица» вы любили этого Солимана-бен-Дауда, сына Давида и Бетсабеи?..
– Более моей жизни!..
– А заплатил ли он вам любовью за любовь?..
– Он любил только одну меня.
– Уверены ли вы в этом, царица?..
– Как уверена в том, что меня зовут Балкидой.
– Как! Несмотря на его семьсот законных жен и четыре тысячи наложниц?..
– Несмотря на все это… Впрочем, когда я пришла к нему принести в дар мою любовь и мою девственность, он имел против меня ужасное предубеждение…
– Осмелюсь ли спросить, какое?
– Так как невозможно было опровергнуть красоту моего лица и стана, Солиману-бен-Дауду сказали, что у меня козлиные ноги и что я прячу их под платьем…
– И Солиман-бен-Дауд поверил этому?..
– Дурному всегда верят, особенно когда дурное нелепо и неправдоподобно…
– Как же вы оправдались, царица?..
– Мои клеветники сами доставили мне средство… Они убедили сына Давида выстроить для моего приема дворец с хрустальным полом. «Когда Балкида войдет в этот дворец, – сказали они, – она подумает, что на мраморе вода, поднимет платье и откроет свои козлиные ноги, которые докажут, что она женский демон…» Дворец был выстроен. Я пришла и, в самом деле подумав, что на полу вода, подняла платье, как предвидели мои враги, и в этом движении обнажила мои напрасно опозоренные ноги, на каждом пальце которых было по перстню, усыпанному бриллиантами, сапфирами и другими драгоценнейшими каменьями.
– Что же сказал тогда Солиман-бен-Дауд?
– Он наказал смертью тех, которые солгали, и с этой минуты отдал мне свою душу и научил меня тайнам, которые делали его таким могущественным.
– Так у Солимана-бен-Дауда были тайны?..
Царица Савская глядела на меня две или три секунды с презрительным сожалением. Улыбка приподняла ее розовые ноздри и пунцовые губки. Потом она сказала мне:
– Разве ты не знаешь, что Солиман-бен-Дауд был величайший чародей на свете?.. Разве ты не знаешь, что он повелевал стихиями и что, по его голосу, мертвецы выходили тотчас из своих могил?..
Я совершенно этого не знал, но, стыдясь моего неведения, которое так оскорбляло Балкиду, отвечал с смирением:
– Извините меня, царица, я забыл. Но, – прибавил я через минуту, – разве вы удостоили явиться ко мне только затем, чтобы напомнить об этом?..
– Нет.
– Вы имели другую причину?
– Имела.
– Могу я узнать?
– Я хочу заплатить тебе, потомку Гюга де ла Транблэ, рыцаря крестовых походов, долг признательности!..
– Разве мой предок Гюг де ла Транблэ оказал вам какую-нибудь услугу?..
– Величайшую. Ему – так как он велел воспроизвести меня на этих обоях в моей земной оболочке, обязана я тем, что оживаю на этом свете в известные дни и часы.
– И вы выбрали меня, чтобы заплатить этот долг?
– Да.
– Очень благодарен, царица! Принимаю заранее и с закрытыми глазами все, что бы вы ни сделали для меня… – вскричал я.
– Я сделаю многое, – возразила Балкида, – потому что открою тебе некоторые из чародейских тайн Солимана-бен-Дауда…
XV. Первый успех
– И царица одержала свое обещание? – с живостью перебил Рауля герцог Орлеанский.
– Сдержала, ваше высочество.
– Как?.. Она вам передала знания и могущество Солимана…
– Не совсем, ваше высочество, потому что тогда я был бы могущественнейшим из людей, могущественнее, нежели все государи на свете! Она научила меня только некоторым тайнам своего царственного любовника, и то немногое, что я знаю из магии и чародейства, узнал я от нес…
– Итак, могущество вызываний… это могущество, о котором вы сейчас говорили?..
– Мне передала его царица Савская.
– Странно!.. Странно и удивительно!.. – прошептал герцог Орлеанский, погрузившись в глубокую задумчивость, которая, впрочем, была непродолжительна.
Скоро он поднял голову и спросил:
– Но после того, кавалер, видали ли вы Балкиду?..
– Очень часто, ваше высочество.
– До которых пор это продолжалось?
– Это продолжается до сих пор… Редко случается, чтобы я пропустил месяц или два, не призывая ее. Она всегда приходит на мой зов… Я расспрашиваю ее, и она отвечает мне… Я советуюсь с ней, и она руководит мною…
– Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121