Таков был вопрос, который задал себе Рауль; но ему было решительно невозможно найти удовлетворительный ответ. Молодой человек, очевидно, не мог в такое позднее время получить какое-либо объяснение, не рискуй привлечь к себе опасное внимание, и уже хотел было удалиться.
Но вдруг он услыхал неподалеку лай собак и глухой топот многочисленного стада баранов, которое скоро неслось к нему. Рауль отъехал немного в сторону, чтобы пропустить баранов, которых гнали две чудесные пастушьи собаки. Когда же пастух, шедший позади, поравнялся с ним, молодой человек дотронулся до плеча его кончиком своего хлыста, сказав:
– Эй! друг мой, послушай-ка…
Пастух, мальчик лет двенадцати, тотчас остановился и спросил:
– Вы со мною говорите?
– Да, друг мой, с тобой.
– Вы, верно, хотите знать, куда вам ехать?..
– Нет.
– Так что же вам нужно?
– Просто поговорить с тобой.
– И мне бы тоже хотелось, да только нельзя…
– Почему?
– Надо загнать стадо… а то меня разбранят и, может быть, прибьют, если бараны возвратятся без меня…
Рауль вынул из кармана несколько серебряных монет и подал их пастуху, говоря:
– Вот возьми, друг мой, если тебя разбранят и прибьют, то, по крайней мере, хоть не даром.
Мальчик поспешно сорвал с головы пестрый бумажный колпак и с этой минуты отдался в полное распоряжение Рауля. Отвести же баранов в овчарню было делом собак и притом, если бы какой-нибудь и заблудился, то его отыскали бы на другое утро, тем вернее, что около деревни не водилось ни волков, ни мародеров.
– Друг мой, ты из этой деревни? – спросил Рауль.
– Из этой.
– Стало быть, ты должен помнить, что на этом месте стоял прежде домик?
– Ах! точно… точно, – отвечал пастух, – домик браконьера?
– Именно. Что сделалось с этим домиком?
– Его срыли.
– Я это вижу, но когда?
– Года четыре будет, а точно сказать не могу…
– Кто же его срыл?
– Господин велел.
– Но этот домик принадлежал не ему.
– Видите ли, браконьер стрелял дичь господина… его присудили за это заплатить штраф, а вместо денег взяли дом и срыли…
– Ах так! – вскричал Рауль, сжимая кулаки. – Но мне кажется, – продолжал он через минуту совершенно спокойным тоном, – что бывший помещик маркиз Режинальд де ла Транблэ позволил Рожэ Риго охотиться на своих землях и в лесах?
– Может быть, – отвечал мальчик, – я не слыхал, что сделал прежний господин, но я знаю, что новый засудил браконьера.
– Где же теперь Роже Риго и его жена? – спросил Рауль.
Мальчик не отвечал, как будто этот вопрос смущал его. Рауль заметил его нерешительность.
– Я тебя спрашиваю, где они? – повторил он. – Разве ты не знаешь?
– Зачем же… знаю.
– Так говори же.
– Они…
– Где?
– На кладбище.
– Умерли! – вскричал Рауль. – Умерли?..
– Да!
– Оба?..
– Оба.
– Давно?
– Да через полгода после того, как срыли домик…
– Но где же они жили до дня своей смерти?
– Ночевали где попало, то у одних, то у других, на фермах, в ригах… просили милостыню…
– Милостыню!.. – прошептал Рауль. – Нищета… милостыня и смерть…
Потом он прибавил еще тише, протянув руку к замку:
– Тот кто их убил!.. так низко, так подло убил!.. там!.. но терпение!.. терпение!..
Рауль мог бы сказать себе, что между тем как его родители умирали от голода и нищеты, у него было много золота и что если бы он пораньше осведомился об их положении и поспешил к ним на помощь, то исполнил бы только сыновий долг. Да, конечно, он мог бы сказать себе все это, но он этого не сделал. Молодой искатель приключений имел один из тех характеров, которые, при всяком несчастии, случившемся по их же собственной вине, обвиняют всех и вся, исключая самих себя.
Он позволил мальчику нагнать свое стадо, а сам отправился по дороге к гостинице. Усталая лошадь, чувствовавшая, что возвращается в конюшню, и к тому же беспрестанно понуждаемая голосом и шпорами всадника, везла его домой гораздо скорее, нежели к хижине. Десять часов вечера пробило на деревенской колокольне в ту минуту, когда Рауль сошел с. лошади на дворе гостиницы.
XXI. Осведомление
Воротившись в свою комнату, Рауль велел Жаку позвать к себе хозяина. Тот на заставил себя ждать и прибежал с колпаком в руках.
Скажем мимоходом, что Ла-Розу и солдатам его велено было распускать слух во всех гостиницах, где они останавливались, что они провожают знатного вельможу, который путешествовал инкогнито для исполнения особых поручений, столько же важных, сколько и таинственных, которые были возложены на него его высочеством Филиппом Орлеанским, регентом Франции. Прибавим к этому, что ни один из солдат не мог проболтаться, если бы даже и хотел, потому что кроме Жака никто не знал имени того, кому служил.
Слова: «вельможа», «тайные поручения», «регент» – производили повсюду необыкновенный эффект. Рауль сверх того имел привычку платить по-царски и по пути сыпал золотом.
– Что изволите приказать? – спросил хозяин.
– Прежде всего садитесь, пожалуйста…
– Такая честь!..
– Мы будем говорить, может быть, довольно долго… я должен расспросить вас кое о чем.
– Вот как? – сказал хозяин с инстинктивной недоверчивостью пикардийского крестьянина. – Расспросить?..
– Да, для блага государства… – заметил Рауль торжественным тоном.
Хозяин поклонился и сказал:
– Для пользы государства я готов служить вам…
– Скажите мне, давно вы живете здесь?
– Я здесь родился и никогда не выезжал отсюда, а мне теперь пятьдесят пять лет…
– Стало быть, вы знаете по имени или понаслышке все благородные фамилии в окрестностях?
– Я знаю всех дворян на десять лье кругом.
– Нет ли недалеко от згой деревни замка, который называется Ла-Транблэ?
– Есть… он находится менее чем в двух лье отсюда.
– Эта фамилия ла Транблэ, кажется, очень уважается в здешнем краю?..
– Вы хотите сказать, что это была знатная и благородная фамилия?..
– Как была?
– Она теперь угасла!
– Совершенно?
– Совершенно! Род маркизов прекратился!..
– Стало быть, последний Транблэ умер без потомства?
– У маркиза Режинальда – вот уж это был настоящий вельможа! – было несколько детей, только все они умерли. Под конец жизни он взял к себе прекрасного и доброго мальчика, сына крестьянина, жившего на его земле, воспитал этого мальчика как принца, любил как родного сына и намеревался усыновить его законным образом, оставив ему свое имя, свой титул и все свое богатство…
– Что ж… разве он не сделал этого?.. – спросил Рауль, стараясь преодолеть, волнение, которое легко понять.
– Увы! нет, не сделал…
– Почему же?
– Не успел: смерть застигла маркиза совершенно неожиданно; апоплексический удар вдруг поразил его, и акт усыновления остался неподписанным…
– Поэтому молодой человек, о котором вы говорите, разумеется, не мог быть владельцем имения, которое назначал ему маркиз де ла Транблэ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Но вдруг он услыхал неподалеку лай собак и глухой топот многочисленного стада баранов, которое скоро неслось к нему. Рауль отъехал немного в сторону, чтобы пропустить баранов, которых гнали две чудесные пастушьи собаки. Когда же пастух, шедший позади, поравнялся с ним, молодой человек дотронулся до плеча его кончиком своего хлыста, сказав:
– Эй! друг мой, послушай-ка…
Пастух, мальчик лет двенадцати, тотчас остановился и спросил:
– Вы со мною говорите?
– Да, друг мой, с тобой.
– Вы, верно, хотите знать, куда вам ехать?..
– Нет.
– Так что же вам нужно?
– Просто поговорить с тобой.
– И мне бы тоже хотелось, да только нельзя…
– Почему?
– Надо загнать стадо… а то меня разбранят и, может быть, прибьют, если бараны возвратятся без меня…
Рауль вынул из кармана несколько серебряных монет и подал их пастуху, говоря:
– Вот возьми, друг мой, если тебя разбранят и прибьют, то, по крайней мере, хоть не даром.
Мальчик поспешно сорвал с головы пестрый бумажный колпак и с этой минуты отдался в полное распоряжение Рауля. Отвести же баранов в овчарню было делом собак и притом, если бы какой-нибудь и заблудился, то его отыскали бы на другое утро, тем вернее, что около деревни не водилось ни волков, ни мародеров.
– Друг мой, ты из этой деревни? – спросил Рауль.
– Из этой.
– Стало быть, ты должен помнить, что на этом месте стоял прежде домик?
– Ах! точно… точно, – отвечал пастух, – домик браконьера?
– Именно. Что сделалось с этим домиком?
– Его срыли.
– Я это вижу, но когда?
– Года четыре будет, а точно сказать не могу…
– Кто же его срыл?
– Господин велел.
– Но этот домик принадлежал не ему.
– Видите ли, браконьер стрелял дичь господина… его присудили за это заплатить штраф, а вместо денег взяли дом и срыли…
– Ах так! – вскричал Рауль, сжимая кулаки. – Но мне кажется, – продолжал он через минуту совершенно спокойным тоном, – что бывший помещик маркиз Режинальд де ла Транблэ позволил Рожэ Риго охотиться на своих землях и в лесах?
– Может быть, – отвечал мальчик, – я не слыхал, что сделал прежний господин, но я знаю, что новый засудил браконьера.
– Где же теперь Роже Риго и его жена? – спросил Рауль.
Мальчик не отвечал, как будто этот вопрос смущал его. Рауль заметил его нерешительность.
– Я тебя спрашиваю, где они? – повторил он. – Разве ты не знаешь?
– Зачем же… знаю.
– Так говори же.
– Они…
– Где?
– На кладбище.
– Умерли! – вскричал Рауль. – Умерли?..
– Да!
– Оба?..
– Оба.
– Давно?
– Да через полгода после того, как срыли домик…
– Но где же они жили до дня своей смерти?
– Ночевали где попало, то у одних, то у других, на фермах, в ригах… просили милостыню…
– Милостыню!.. – прошептал Рауль. – Нищета… милостыня и смерть…
Потом он прибавил еще тише, протянув руку к замку:
– Тот кто их убил!.. так низко, так подло убил!.. там!.. но терпение!.. терпение!..
Рауль мог бы сказать себе, что между тем как его родители умирали от голода и нищеты, у него было много золота и что если бы он пораньше осведомился об их положении и поспешил к ним на помощь, то исполнил бы только сыновий долг. Да, конечно, он мог бы сказать себе все это, но он этого не сделал. Молодой искатель приключений имел один из тех характеров, которые, при всяком несчастии, случившемся по их же собственной вине, обвиняют всех и вся, исключая самих себя.
Он позволил мальчику нагнать свое стадо, а сам отправился по дороге к гостинице. Усталая лошадь, чувствовавшая, что возвращается в конюшню, и к тому же беспрестанно понуждаемая голосом и шпорами всадника, везла его домой гораздо скорее, нежели к хижине. Десять часов вечера пробило на деревенской колокольне в ту минуту, когда Рауль сошел с. лошади на дворе гостиницы.
XXI. Осведомление
Воротившись в свою комнату, Рауль велел Жаку позвать к себе хозяина. Тот на заставил себя ждать и прибежал с колпаком в руках.
Скажем мимоходом, что Ла-Розу и солдатам его велено было распускать слух во всех гостиницах, где они останавливались, что они провожают знатного вельможу, который путешествовал инкогнито для исполнения особых поручений, столько же важных, сколько и таинственных, которые были возложены на него его высочеством Филиппом Орлеанским, регентом Франции. Прибавим к этому, что ни один из солдат не мог проболтаться, если бы даже и хотел, потому что кроме Жака никто не знал имени того, кому служил.
Слова: «вельможа», «тайные поручения», «регент» – производили повсюду необыкновенный эффект. Рауль сверх того имел привычку платить по-царски и по пути сыпал золотом.
– Что изволите приказать? – спросил хозяин.
– Прежде всего садитесь, пожалуйста…
– Такая честь!..
– Мы будем говорить, может быть, довольно долго… я должен расспросить вас кое о чем.
– Вот как? – сказал хозяин с инстинктивной недоверчивостью пикардийского крестьянина. – Расспросить?..
– Да, для блага государства… – заметил Рауль торжественным тоном.
Хозяин поклонился и сказал:
– Для пользы государства я готов служить вам…
– Скажите мне, давно вы живете здесь?
– Я здесь родился и никогда не выезжал отсюда, а мне теперь пятьдесят пять лет…
– Стало быть, вы знаете по имени или понаслышке все благородные фамилии в окрестностях?
– Я знаю всех дворян на десять лье кругом.
– Нет ли недалеко от згой деревни замка, который называется Ла-Транблэ?
– Есть… он находится менее чем в двух лье отсюда.
– Эта фамилия ла Транблэ, кажется, очень уважается в здешнем краю?..
– Вы хотите сказать, что это была знатная и благородная фамилия?..
– Как была?
– Она теперь угасла!
– Совершенно?
– Совершенно! Род маркизов прекратился!..
– Стало быть, последний Транблэ умер без потомства?
– У маркиза Режинальда – вот уж это был настоящий вельможа! – было несколько детей, только все они умерли. Под конец жизни он взял к себе прекрасного и доброго мальчика, сына крестьянина, жившего на его земле, воспитал этого мальчика как принца, любил как родного сына и намеревался усыновить его законным образом, оставив ему свое имя, свой титул и все свое богатство…
– Что ж… разве он не сделал этого?.. – спросил Рауль, стараясь преодолеть, волнение, которое легко понять.
– Увы! нет, не сделал…
– Почему же?
– Не успел: смерть застигла маркиза совершенно неожиданно; апоплексический удар вдруг поразил его, и акт усыновления остался неподписанным…
– Поэтому молодой человек, о котором вы говорите, разумеется, не мог быть владельцем имения, которое назначал ему маркиз де ла Транблэ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121