— Я помню об этом, — сухо отозвался консул.
— Сэр, сугубо между нами, — заговорщическим шепотом обратился к нему Винсент. — Если бы вы организовали собственную компанию и проложили железнодорожную колею к лесам сами, то это очень быстро и слихвой окупилось бы. Строителям было бы выгоднее покупать лес у вас, нежели возить его издалека. Я предложил бы вам подрядить кого-нибудь из суздальских железнодорожных воротил, чтобы они научили вас всем этим премудростям, и с парой тысяч рабочих рук вы еще до наступления зимы успели бы произвести топографическую съемку местности, сделать насыпь и проложить рельсы. А когда вы научитесь строить железные дороги, то запросто проведете их и к другим городам. Мы же планируем протянуть линию еще на тысячу двести миль к востоку, до самого Китая. На это уйдет года два, не меньше, поскольку придется работать в гористой местности. Но строить другие линии на вашей территории мы не имеем права. А ваша собственная компания могла бы объединить в одно целое всю страну. Включите вашу железную дорогу в одну систему с нашей, и ваш торговый оборот подскочит до небывалого уровня. У вас есть что предложить: медь и олово для производства бронзы, цинк, прекрасные вина, замечательные изделия из стекла. А нефть, которая, как вы говорили, фонтанирует возле вашей Брендузии, — это настоящий клад. Мы уже опробовали ее для изготовления паровозной смазки, а кое-кто из ребят даже начал перегонять из нее керосин. Она быстро завоюет рынок, не сомневайтесь. Кроме того, ваши льняные ткани гораздо лучше, чем у русских. Я могу свести вас с парочкой парней из Тридцать пятого, которым доводилось работать на ткацкой фабрике, они сконструировали бы для вас машины, и с их помощью вы быстро наладили бы производство на экспорт. Винсент не упомянул хлопковые плантации, принадлежащие Марку и другим римским патрициям. Это был больной вопрос, так как работа на плантациях слишком напоминала ту систему, с которой они боролись у себя дома, в Америке. Калин и члены его промышленного комитета решили пока не делиться с римлянами информацией о хлопкоочистительных машинах, поскольку благодаря им прибыль от производства хлопка подскочила бы до небес и какие-либо социальные изменения стали бы еще более проблематичными.
— Ваши планы в отношении нас весьма обширны, — заметил Марк.
Винсент, решив не обращать внимания на иронию, прозвучавшую в словах консула, продолжил:
— Сэр, эта железная дорога поможет нам вместе создать новый мир, мир коммерции. Мне хотелось бы, чтобы у вас были кое-какие преимущества уже на старте, ибо в противном случае все может захватить в свои руки кто-нибудь из новых русских капиталистов, которых развелось сейчас предостаточно.
— Капиталистов?
Готорну доводилось слышать, как Эндрю ссылается на сочинения Адама Смита, и он жалел, что ни одно из них не попало в этот мир вместе с ними, он с удовольствием перевел бы его для Марка. Правда, дел у него и без того хватало: он был и военачальником, и политическим лидером, и послом, а теперь вот еще и преподавателем экономики.
— Я постараюсь объяснить вам это подробнее в другой раз, сэр, — сказал Винсент, чувствуя, что слишком торопит события. — Только, пожалуйста, не забывайте, что я вам всего этого не говорил.
Он чувствовал, что и так сказал слишком много. Если бы Фергюсон, Майна или кто-нибудь из других промышленников-янки услышал, как один из их соратников помогает иностранцам подорвать их монополию на строительство железной дороги, ему было бы несдобровать. Однако Готорн считал, что сделать подобное предложение римскому консулу и сенату — прямая обязанность посланника, по крайней мере добросовестного посланника-квакера, стремящегося к тому, чтобы первые дипломатические отношения Руси с другим государством были максимально дружескими и бескорыстными. Идея строительства трансконтинентальной железной дороги захватила не только друзей Винсента по полку, но и многих русских и уже начала кардинальным образом изменять самые разные стороны жизни на Руси. Согласно плану железнодорожная линия должна была пройти как можно дальше на восток и объединить в торговый и военный союз все народы, находившиеся прежде в зависимости от тугар. А когда были построены укрепления на юго-западных границах и освободилось много рабочих рук, стали поговаривать о том, что надо бы протянуть линию и на запад, хотя разведка и докладывала, что более чем на тысячу миль в этом направлении территория после нашествия тугар и свирепствовавшей здесь оспы фактически превратилась в мертвую зону. Было ясно, что без железной дороги и телеграфной связи Русь и другие народы, проживавшие в бескрайних северных степях, будут обречены на изоляцию и уязвимы для нападок врага.
Марк и его подданные еще не вполне осознали, какие коренные преобразования несет им это техническое новшество. Винсент же понимал, что чем быстрее римляне начнут строить собственные линии и наладят торговлю между разными частями своего государства, тем крепче оно станет и тем надежнее будет как союзник. Все это, конечно, еще надо было обсудить с Кином, но Винсент надеялся, что полковник согласится с ним.
— То есть вы не намекали мне, что я должен строить собственные железные дороги и становиться капиталистом, как вы это называете, — уточнил Марк, понимающе улыбнувшись.
Винсент ничего не ответил ему и принялся с озабоченным видом наблюдать за тем, что делается в литейном цеху. Рабочие трудились, подчеркнуто не обращая никакого внимания на своего консула и русского посла, ибо приостановка работы в их присутствии могла дорого для них обойтись. То, как был организован их труд, возмущало Винсента до глубины души. Почти никакой механизации: все, вплоть до раздувания кузнечных мехов, выполнялось рабами вручную. Контракт на производство костыльных гвоздей и прочего оборудования для железной дороги был заключен непосредственно с Марком, которому, естественно, и принадлежал литейный цех в его столице. Винсенту претило, что железная дорога строится с применением рабского труда, но он был вынужден согласиться с Кином, что на первом этапе самое важное — привлечь римлян к этой работе.
Марк видел, с каким недовольством юный посол, еще не научившийся притворяться, смотрит на рабов, надрывавшихся над кузнечными мехами. С точки зрения консула, все происходило слишком быстро. Когда первые странники появились в Риме на два года раньше, чем ожидалось, Марк приготовился к самому худшему — скорому приходу тугар. Еще со времени их последней остановки в Риме он жил в постоянном страхе, ожидая их возвращения.
Между тем странники принесли весть, которой было трудно поверить. Сначала Марк с презрением отверг помощь по предотвращению оспы, предложенную прибывшими с Руси врачевателями, но, когда стало ясно, что эпидемия вот-вот разразится вовсю, он разрешил им испытать свои методы, и в течение нескольких недель опасность была ликвидирована.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139