Он подошел к Тобиасу и, глядя ему в глаза, положил руку ему на плечо. Ему пришлось для этого переступить через самого себя, подавить свой гнев, который он не мог не испытывать, вспоминая своих погибших солдат. Может быть, остановив кровопролитие и одновременно обеспечив их республике преимущество над мерками, он хоть немного очистился бы от скверны, искупил бы свою вину.
— Калин стал президентом, — сказал он. — Вы, наверное, знаете.
— Этот крестьянин не дурак, — равнодушно отозвался Тобиас.
— Вы правы, он совсем не дурак. И теперь заправляет всем он, а не Кин. К тому же он мой тесть и прислушается к моему мнению. Капитан, я обещаю, что у вас будет возможность вернуться. Я поддержу вас. Вы однажды спасли мне жизнь, и я этого не забыл. Я клянусь, что не оставлю вас. Будучи русским послом в Риме, я сейчас веду с вами переговоры и от имени нашей республики. Как ее представитель, я гарантирую вам полную амнистию и возвращение официального звания командующего русским флотом.
— Вы действительно стали настолько влиятельны? — еле слышно проговорил Тобиас.
Винсент заставил себя рассмеяться:
— Да. Главное, что республике нужны вы и ваши знания, о которых вы нам никогда не говорили… А также, — добавил он, помолчав, — ваш опыт общения с мерками.
Тобиас поднял голову, их взгляды встретились. У Винсента мелькнул проблеск надежды.
— Какого черта, капитан, они дали амнистию даже Михаилу.
— Я знаю, — ответил Тобиас.
В тоне, каким он это произнес, проскользнул оттенок циничного злорадства, настороживший Винсента. Тобиас продолжал смотреть на него. Винсент молился, чтобы он дал свое согласие, и тогда, если ему удастся предотвратить войну и баланс убитых и спасенных им восстановится, Бог, может быть, простит его.
— Доверьтесь мне, капитан.
Казалось, этот момент будет длиться вечность.
Наконец Тобиас отвел взгляд и, стряхнув руку Винсента со своего плеча, обошел расшатанный стол, как бы возводя тем самым преграду между собой и Винсентом.
— Я не могу, — прошептал он.
В какой-то момент он почти поверил этому мальчишке, глаза которого, казалось, глядели Тобиасу прямо в душу. Но он представил себе, как стоит вот так же перед Кином, Калином, этим проклятым ирландцем О'Дональдом и все они смотрят на него таким же взглядом, каким раньше смотрели другие. Нет, теперь он был хозяином своей жизни, и он больше не позволит другим судить его.
Винсент обессилено повесил голову:
— Капитан, вы же понимаете, что вы орудие в руках мерков. Я не знаю, какие планы вы вынашиваете, но знаю, что вы не раскроете мне правды, как не было правдой и то, что вы сказали мне и Лукуллу. Мерки не знают пощады. Мы для них — непримиримые враги. Они считают нас скотом. И на вас, за вашей спиной, они тоже глядят как на скот.
По вспыхнувшим глазам Кромвеля было видно, что он попал в точку. Не оставалось сомнений, что капитан не просто нашел у мерков убежище, а вступил с ними в сговор.
— Они используют вас, выжмут из вас все, что им надо, и заставят убивать ваших сородичей ради осуществления своих планов, о которых вы даже не подозреваете. Вы для них просто пешка. Они пообещают вам все, что угодно, но попомните мои слова, — его голос звучал теперь с беспощадной резкостью, — в конце концов они бросят вас в одну из своих убойных ям. Мы все тоже можем попасть туда из-за вас, и человеческая раса навсегда останется скотом в этом мире.
— Уходите, — еле слышно прошептал Тобиас.
Но Винсент никак не мог поверить, что все потеряно. Лишь несколько минут назад ему казалось, что еще чуть-чуть, и он уговорит Тобиаса. Но теперь эта надежда рухнула, и он чувствовал себя опустошенным, жестоко обманутым.
«Будь Ты проклят, Господь! — подумал он с отчаянием. — У меня был шанс изменить этот мир, а Ты не помог мне, не подсказал слова, которые убедили бы его. Похоже, Тебе наплевать на нас». Мир казался ему теперь пустым и холодным, лишенным всякой надежды.
Плечи Винсента безвольно поникли. Он поглядел на Тобиаса.
— Может быть, вы были и правы насчет моей школы, — насчет всего.
Тобиас смотрел на него, не находя слов.
— Если вы передумаете, то знаете, где меня найти.
— Я не передумаю! — закричал Тобиас, побагровев. — У Кина был шанс, когда мы впервые встретились, но он предпочел оскорбить меня. Второго шанса я ему не дам. Можете передать своему Кину, чтобы он катился ко всем чертям!
Винсент с достоинством выпрямился и отдал честь.
— Прощайте, капитан Кромвель, — произнес он официальным тоном и, повернувшись, вышел из палатки.
Глядя ему вслед, Тобиас почувствовал болезненный укол в сердце. Он вспомнил мальчика, который стоял на его палубе, дрожа от перенесенного шока и с трудом
сдерживая слезы, но требовал, чтобы его называли полковником. На один миг Тобиас действительно поверил ему. Но только ему, а ведь были и другие.
Он сидел в своем кресле, обмякнув.
Да нет, они не приняли бы его обратно. Ему оставался только один путь, каким бы отчаянным он ни был. Его должны бояться — только тогда будут уважать. «А ведь и мною всегда двигал один лишь страх», — вдруг понял он с пугающей отстраненностью, как будто перед ним распахнулись ворота, за которыми была чернота. В ушах у него звучали вопли, которые он издавал, когда жена директора била его; он вспомнил тот ужас, который пережил, когда директор однажды ночью сделал с ним это, а его жена, обнаружив их, издевалась над ними обоими, а его избила так, что у него по ногам текла кровь.
И всегда, всегда его преследовала презрительная насмешка в глазах окружающих — даже когда они улыбались ему и говорили с ним по-дружески. Лишь теперь у него появилась возможность покончить с этим. Они все будут у него в руках, и тогда-то они будут дрожать перед ним. Даже мерки поймут это в конце концов. Да, он согласен плясать под их дудку, но, когда все это будет позади, он изольет на них свой гнев.
От всех этих воспоминаний ему вдруг в буквальном смысле стало тошно. Он согнулся в кресле, и его вырвало. Ловя ртом воздух, он даже не стирал слез, текущих по его щекам.
Шатаясь, он добрался до своей койки в дальнем углу и без сил повалился на нее. И тут же темнота метнулась к нему из своей норы и обволокла своим ядовитым дыханием.
— И нечего больше об этом говорить! — кричал Марк со стены своему полномочному представителю, едва различимому в сгущавшихся сумерках. — Мы отказываемся. — Это ты отказываешься, — дерзко бросил полномочный представитель и, пришпорив лошадь, растворился в темноте. — Теперь уже мы не пойдем на попятный, — спокойно сказал Винсент.
— Нам осталось продержаться пять дней, если все будет так, как обещал ваш президент.
Винсент всей душой надеялся на это. Никакая военная операция не застрахована от таких неудач, какую потерпели они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139