— Не забывайте только, что они не оставили вас, чего нельзя сказать о вашем собственном легионе вместе с сенатом.
Марк только устало махнул рукой.
Толпа приблизилась к ним. Несколько человек поднялись по ступеням и бросили к их ногам труп Петрония.
Винсенту стало худо при виде того, что осталось от сенатора, но он ничего не сказал. Однако, увидев второе тело, принесенное толпой, он похолодел.
Это был мерк, распятый на кресте. Тут же подтащили еще два креста. Во главе одной из групп был Юлий. На мгновение их взгляды встретились, и Юлий угрюмо кивнул ему. С большим трудом люди приподняли кресты и закрепили их в вертикальном положении с помощью валявшихся вокруг обломков.
Винсент взглянул на висевшие перед ними тела. К его ужасу, один из мерков шевельнулся и открыл глаза, в которых застыла мука. Это было уже чересчур. Он не мог спокойно смотреть, как кто-нибудь умирает столь мучительной смертью, пусть даже его злейший враг. Винсент достал пистолет.
— Нет! — крикнул Марк. Винсент заколебался и отвел взгляд.
— Пусть висят здесь, пока не сгниют! — сказал консул. В ответ с креста послышалось злобное рычание.
Эндрю стоял молча, глядя на умирающего. Затем, повернувшись к Марку, он бросил:
— Теперь вы видите, кто стоит за всем этим. Мы нуждаемся друг в друге, иначе победят они.
— Наверное, надо сказать что-нибудь народу, Марк, — обратился к консулу Винсент.
— Да, на этот раз вы загнали меня в угол, — невесело усмехнулся тот.
Винсент кивнул и отступил в сторону. Бросив на него сердитый взгляд, Марк повернулся к толпе.
— Я еще раз подтверждаю верность нашему союзу с Суздалем в войне против карфагенян и мерков, которые их послали сюда, — крикнул он и, поколебавшись, прибавил: — Объявляю, что отныне рабство в Риме отменяется.
— Аллилуйя! — выдохнул Винсент. Глаза его блестели, как у счастливого ребенка. — Ну что, вы удовлетворены? — спросил его Марк.
— Более чем!
— Черт бы вас побрал, юноша! — от души выругался консул. — А я-то поначалу был уверен, что смогу вертеть вами, как пешкой на шахматной доске.
— Это потому, что вам никогда еще не приходилось иметь дела с квакером из Новой Англии, — отозвался Винсент невинным тоном.
Употребленное им самим слово «квакер» заставило его сердце сжаться. Он посмотрел на крест и затем на Марка:
— И последняя просьба.
— Ну что еще?
— Вы не отмените также эту пытку?
— Я отменю все, что вы пожелаете, только не приставайте ко мне сейчас, мне надо выпить чего-нибудь покрепче.
Не обращая внимания на приветственные крики толпы, консул поднялся по ступеням и, окинув взглядом руины, бывшие некогда его домом, исчез в дыму.
Винсент задумчиво посмотрел ему вслед.
— Полковник Кин! — К ним подошел рядовой 35-го полка.
— Что у вас? — рассеянно спросил Эндрю, все еще улыбаясь по поводу только что подслушанного им диалога.
— Сэр, я зашел в здание сената и увидел этот свиток, прикрепленный к стене. Я понял, что должен отнести его вам.
Эндрю развернул свиток. Винсент, встав рядом, прочел текст послания вместе с ним.
«Полковник Кин, — было написано на пергаменте по-английски, — вам достается то, что осталось от Рима. А мы с друзьями взамен получаем Суздаль. Непременно передам привет вашей Кэтлин, а также супруге Готорна. Шах и мат. Кромвель».
— Итак, все подтвердилось, — прошептал Эндрю. — Вот теперь действительно начинается испытание.
Винсент отвернулся. Подойдя к кресту, он взвел курок револьвера. Глаза мерка еще были раскрыты. При виде Винсента он откинул голову назад и высоким дрожащим голосом затянул что-то вроде гимна.
Винсент нажал на спусковой крючок.
Сначала он хотел сделать это из жалости. Но теперь им двигало иное чувство. С холодным удовлетворением он наблюдал, как тело мерка дернулось и обмякло. Он опять взвел курок и прицелился.
— Он уже мертв, Винсент, оставь его, — сказал Эндрю. Но Винсент, улыбаясь, медленно разрядил в мертвое тело всю обойму.
Паровой котел под палубой «Оганкита» начал отбивать ритмичные удары, и корабль, ожив, завибрировал.
Побагровев от ярости, Кромвель повернулся к своим хозяевам.
— Кин уже был практически в наших руках! — заорал он.
Команда, готовившая судно к отплытию, в немом изумлении уставилась на человека, осмелившегося кричать на мерка.
Вука сделал шаг к капитану.
— Ты знаешь, что виноват, — бросил Хулагар, протягивая руку, чтобы остановить зан-карта.
— Как ты смеешь обвинять меня — да еще перед скотом?! — прошипел Вука по-меркски.
— Еще немного, и город был бы наш. А ты все испортил. Тамука рассказал мне, как было дело.
Вука в ярости обернулся к Тамуке.
— Ты больше не мой щитоносец! — прорычал он.
Тамука был только рад этому. Он жалел, что не оставил Вуку на растерзание толпе. Тогда у орды был бы другой, более достойный кар-карт после того, как Джубади отправится в вечное странствие по небесам.
— Как скажешь, зан-карт, — ответил Тамука.
— Я пущу тебе кровь за это оскорбление! — крикнул Вука.
— Ты не можешь, — поспешил вмешаться Хулагар. — Тамука спас тебе жизнь. Твой брат Манту рассказал нам об этом. Теперь ты обязан ему своей жизнью, и по закону твоей собственной крови ты не можешь причинить ему вред, пока не вернешь долг. Вука резко крутанулся к нему.
— На меня ты тоже не имеешь права нападать, — спокойно сказал Хулагар. — Закон запрещает поднимать руку на отца, его братьев и его щитоносца.
Вука молча стоял, кипя от бессильной ярости.
— Не унижай себя перед нами и перед скотом, — произнес Хулагар чуть ли не умоляюще.
С потемневшим от гнева лицом Вука отвернулся и прошествовал на корму.
Хотя Кромвель не понял, что именно было сказано, ему было ясно, что между зан-картом и двумя щитоносцами развивается какой-то серьезный конфликт. И он опасался, что в конечном итоге гнев будет обращен против него.
— Хватит об этом, — сказал Хулагар. — Мы не так уж много потеряли. Мы сделали главное — выманили армию янки на восток. А теперь обратимся на запад за настоящей добычей.
Не дожидаясь ответа, он удалился на корму и встал рядом с Вукой у леера.
— «Не так уж много потеряли», — проворчал Гамилькар. — Две тысячи убитыми и ранеными, и половину из них из-за этого поганого мерка, который разбередил толпу.
— И две самые тяжелые пушки пропали, — вторил ему Тобиас, — а также двадцать кораблей, стоявших у причала. Теперь они достанутся янки. Надо было либо удержать город, как я рассчитывал, либо сжечь все дотла, чтобы им ничего не осталось. А мы не сделали ни того, ни другого.
— Хорошо по крайней мере, что они в ловушке. Хинсен позаботился об этом.
— Да, он постарался как следует, — отозвался Кромвель. В этом дезертире из 35-го было все-таки что-то такое, от чего капитану всегда становилось немного не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Марк только устало махнул рукой.
Толпа приблизилась к ним. Несколько человек поднялись по ступеням и бросили к их ногам труп Петрония.
Винсенту стало худо при виде того, что осталось от сенатора, но он ничего не сказал. Однако, увидев второе тело, принесенное толпой, он похолодел.
Это был мерк, распятый на кресте. Тут же подтащили еще два креста. Во главе одной из групп был Юлий. На мгновение их взгляды встретились, и Юлий угрюмо кивнул ему. С большим трудом люди приподняли кресты и закрепили их в вертикальном положении с помощью валявшихся вокруг обломков.
Винсент взглянул на висевшие перед ними тела. К его ужасу, один из мерков шевельнулся и открыл глаза, в которых застыла мука. Это было уже чересчур. Он не мог спокойно смотреть, как кто-нибудь умирает столь мучительной смертью, пусть даже его злейший враг. Винсент достал пистолет.
— Нет! — крикнул Марк. Винсент заколебался и отвел взгляд.
— Пусть висят здесь, пока не сгниют! — сказал консул. В ответ с креста послышалось злобное рычание.
Эндрю стоял молча, глядя на умирающего. Затем, повернувшись к Марку, он бросил:
— Теперь вы видите, кто стоит за всем этим. Мы нуждаемся друг в друге, иначе победят они.
— Наверное, надо сказать что-нибудь народу, Марк, — обратился к консулу Винсент.
— Да, на этот раз вы загнали меня в угол, — невесело усмехнулся тот.
Винсент кивнул и отступил в сторону. Бросив на него сердитый взгляд, Марк повернулся к толпе.
— Я еще раз подтверждаю верность нашему союзу с Суздалем в войне против карфагенян и мерков, которые их послали сюда, — крикнул он и, поколебавшись, прибавил: — Объявляю, что отныне рабство в Риме отменяется.
— Аллилуйя! — выдохнул Винсент. Глаза его блестели, как у счастливого ребенка. — Ну что, вы удовлетворены? — спросил его Марк.
— Более чем!
— Черт бы вас побрал, юноша! — от души выругался консул. — А я-то поначалу был уверен, что смогу вертеть вами, как пешкой на шахматной доске.
— Это потому, что вам никогда еще не приходилось иметь дела с квакером из Новой Англии, — отозвался Винсент невинным тоном.
Употребленное им самим слово «квакер» заставило его сердце сжаться. Он посмотрел на крест и затем на Марка:
— И последняя просьба.
— Ну что еще?
— Вы не отмените также эту пытку?
— Я отменю все, что вы пожелаете, только не приставайте ко мне сейчас, мне надо выпить чего-нибудь покрепче.
Не обращая внимания на приветственные крики толпы, консул поднялся по ступеням и, окинув взглядом руины, бывшие некогда его домом, исчез в дыму.
Винсент задумчиво посмотрел ему вслед.
— Полковник Кин! — К ним подошел рядовой 35-го полка.
— Что у вас? — рассеянно спросил Эндрю, все еще улыбаясь по поводу только что подслушанного им диалога.
— Сэр, я зашел в здание сената и увидел этот свиток, прикрепленный к стене. Я понял, что должен отнести его вам.
Эндрю развернул свиток. Винсент, встав рядом, прочел текст послания вместе с ним.
«Полковник Кин, — было написано на пергаменте по-английски, — вам достается то, что осталось от Рима. А мы с друзьями взамен получаем Суздаль. Непременно передам привет вашей Кэтлин, а также супруге Готорна. Шах и мат. Кромвель».
— Итак, все подтвердилось, — прошептал Эндрю. — Вот теперь действительно начинается испытание.
Винсент отвернулся. Подойдя к кресту, он взвел курок револьвера. Глаза мерка еще были раскрыты. При виде Винсента он откинул голову назад и высоким дрожащим голосом затянул что-то вроде гимна.
Винсент нажал на спусковой крючок.
Сначала он хотел сделать это из жалости. Но теперь им двигало иное чувство. С холодным удовлетворением он наблюдал, как тело мерка дернулось и обмякло. Он опять взвел курок и прицелился.
— Он уже мертв, Винсент, оставь его, — сказал Эндрю. Но Винсент, улыбаясь, медленно разрядил в мертвое тело всю обойму.
Паровой котел под палубой «Оганкита» начал отбивать ритмичные удары, и корабль, ожив, завибрировал.
Побагровев от ярости, Кромвель повернулся к своим хозяевам.
— Кин уже был практически в наших руках! — заорал он.
Команда, готовившая судно к отплытию, в немом изумлении уставилась на человека, осмелившегося кричать на мерка.
Вука сделал шаг к капитану.
— Ты знаешь, что виноват, — бросил Хулагар, протягивая руку, чтобы остановить зан-карта.
— Как ты смеешь обвинять меня — да еще перед скотом?! — прошипел Вука по-меркски.
— Еще немного, и город был бы наш. А ты все испортил. Тамука рассказал мне, как было дело.
Вука в ярости обернулся к Тамуке.
— Ты больше не мой щитоносец! — прорычал он.
Тамука был только рад этому. Он жалел, что не оставил Вуку на растерзание толпе. Тогда у орды был бы другой, более достойный кар-карт после того, как Джубади отправится в вечное странствие по небесам.
— Как скажешь, зан-карт, — ответил Тамука.
— Я пущу тебе кровь за это оскорбление! — крикнул Вука.
— Ты не можешь, — поспешил вмешаться Хулагар. — Тамука спас тебе жизнь. Твой брат Манту рассказал нам об этом. Теперь ты обязан ему своей жизнью, и по закону твоей собственной крови ты не можешь причинить ему вред, пока не вернешь долг. Вука резко крутанулся к нему.
— На меня ты тоже не имеешь права нападать, — спокойно сказал Хулагар. — Закон запрещает поднимать руку на отца, его братьев и его щитоносца.
Вука молча стоял, кипя от бессильной ярости.
— Не унижай себя перед нами и перед скотом, — произнес Хулагар чуть ли не умоляюще.
С потемневшим от гнева лицом Вука отвернулся и прошествовал на корму.
Хотя Кромвель не понял, что именно было сказано, ему было ясно, что между зан-картом и двумя щитоносцами развивается какой-то серьезный конфликт. И он опасался, что в конечном итоге гнев будет обращен против него.
— Хватит об этом, — сказал Хулагар. — Мы не так уж много потеряли. Мы сделали главное — выманили армию янки на восток. А теперь обратимся на запад за настоящей добычей.
Не дожидаясь ответа, он удалился на корму и встал рядом с Вукой у леера.
— «Не так уж много потеряли», — проворчал Гамилькар. — Две тысячи убитыми и ранеными, и половину из них из-за этого поганого мерка, который разбередил толпу.
— И две самые тяжелые пушки пропали, — вторил ему Тобиас, — а также двадцать кораблей, стоявших у причала. Теперь они достанутся янки. Надо было либо удержать город, как я рассчитывал, либо сжечь все дотла, чтобы им ничего не осталось. А мы не сделали ни того, ни другого.
— Хорошо по крайней мере, что они в ловушке. Хинсен позаботился об этом.
— Да, он постарался как следует, — отозвался Кромвель. В этом дезертире из 35-го было все-таки что-то такое, от чего капитану всегда становилось немного не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139