Подойдя к правому борту, он посмотрел на берег. От пристани отходили их последние корабли. «Шах и мат», — подумал он с улыбкой.
Да, он неплохо поддел Эндрю в этой последней записке. Пусть теперь побесится. Но он почти жалел, что упомянул также Винсента. Он всегда пробуждал в Тобиасе чувство, от которого было нелегко отмахнуться. Винсент никогда не смеялся над ним. Даже тогда, когда он понял… С этим моментом было связано что-то важное… Но что именно? Все, что он мог вспомнить, — это как он позже проснулся с ощущением блевотины во рту.
Он прогнал это воспоминание.
Всего через неделю он будет в Суздале. Уж это от него не уйдет. Впервые за много дней он почувствовал подлинное удовлетворение, вытеснившее из его души и горькие разочарования, и мрачные предчувствия.
Глава 10
— Да, мы попали в переплет, что и говорить, — произнес Эндрю.
Настроение у всех было подавленное, лица выдавали крайнее утомление.
— Давайте начнем с вас, доктор. В каком состоянии люди?
Эмил сокрушенно покачал головой:
— От Пятого Суздальского и двух батарей практически ничего не осталось. Восемьдесят пять процентов убитых и раненых. Можно считать, что этих подразделений больше не существует.
Эмил замолчал и посмотрел на Винсента, Лицо молодого человека распухло и было сплошь покрыто ссадинами и шрамами. Но что действительно вызывало беспокойство — это выражение, застывшее в его глазах. Какая-то холодная пустота. Эндрю рассказал ему об инциденте с мерком. Что-то с мальчишкой было явно не так. Но проводить с ним душеспасительные беседы сейчас не было никакой возможности.
— Что касается остальных, то тут тоже мало радости, — продолжил Эмил. — Мне еще никогда не приходилось участвовать в таком жутком марше. Хуже, чем под Геттисбергом. Насколько мне известно, почти сто человек погибло, в основном от жары, не считая потерь, обычных для таких случаев, — попали под поезд, стали жертвой непреднамеренного выстрела или были зарезаны в пьяной драке вчера вечером.
Эмил взглянул на Марка.
— Когда встречаются солдаты разных воюющих сторон, особенно если военные действия происходили недавно, подобные стычки неизбежны, — сказал консул.
Эмил помотал головой, не соглашаясь, но продолжил свой отчет:
— Людям надо отдохнуть хотя бы дня три, прежде чем они будут на что-нибудь способны. Они вымотаны до предела, Эндрю. Если ты попытаешься загрузить их работой раньше, они начнут выходить из строя тысячами. Скажи еще спасибо, что карфагеняне не оказали нам почти никакого сопротивления.
— На это и был расчет, — отозвался Эндрю. — Я хотел воздействовать на них уже самим фактом нашего стремительного наступления. Правда, нам пришлось заплатить за это немалую цену. Сейчас у нас здесь более девятнадцати тысяч боеспособных воинов. Киндред докладывает, что у него в Испании четыре тысячи с пятнадцатью пушками. Еще пятьсот человек оставлено у моста через Кеннебек, по двести у Пенобскота и Волги и пятьсот — на заправочных пунктах. Около тысячи отставших рассеяно вдоль всей Аппиевой дороги. Так что в итоге у нас набирается не так-то уж много народа, джентльмены.
— А легионеры? — спросил Эмил. Эндрю посмотрел на Марка.
— Я распустил легион, — резко бросил консул. — Я не могу на них положиться.
— Главное, не выплеснуть ребенка вместе с водой, — заметил Эмил.
— Надо будет разобраться, кто есть кто. Трибуны арестованы. Рядовой состав можно будет использовать для обучения новых подразделений по мере их формирования. — Помолчав, Марк добавил: — После того как у нас будет оружие.
— С этим придется немного подождать, — отозвался Винсент. — Прежде всего нам надо спасать Суздаль. Но вашу пехоту надо готовить немедля. Вооружите их копьями и топорами — всем, что найдется. Нет никакой гарантии, что Кромвель не вернется сюда после нашего ухода.
— Ухода? Но я же подтвердил свою верность нашему союзу. А вы собираетесь кинуть нас на произвол судьбы. Мне не обойтись без вашей поддержки.
— Если падет Суздаль, — ответил Эндрю спокойно, — то нам останется только сжечь за собой все мосты и уходить в леса. И тогда их будет уже не остановить. Главное сражение предстоит в Суздале. Так что именно там мы и можем оказать вам настоящую поддержку.
— Значит, он все-таки перехитрил вас, — произнес Марк с сожалением.
— Да, что есть, то есть, — вынужден был признать Эндрю.
— И как же вы собираетесь переломить ход дела в свою пользу?
— Пока точно не знаю, — откровенно ответил Эндрю. — Для этого я и созвал это заседание штаба. Единственное, что приходит мне в голову, — идти обратно в Испанию, погрузиться на поезд, доехать до Кеннебека и перебраться через него, а дальше пешком.
— Это вряд ли осуществимо, — вмешался Майна.
— Почему, Джон? Ну-ка поделись с нами.
Джон вытащил целую кипу телеграмм, документов и записей:
— По целому ряду причин. Мы взяли с собой двадцатипятидневный запас провизии и восьмидневный уже проели. Я обследовал здешние хранилища. Когда сюда приходили Тугары, погибло много коров и свиней. Поля не были засеяны. Местные жители едва пережили последнюю зиму. Мы можем достать зерно, наскрести какое-то количество говядины и свинины и даже доставить все это до железной дороги. Но тут-то и начнутся проблемы. — Он взял одну из телеграмм. — Это от Киндреда: «В соответствии с вашим приказом вдоль железнодорожной линии был выслан на разведку состав. Обнаружены многочисленные разрывы телеграфного провода к востоку от Кеннебека. Не доезжая тридцати миль до Кеннебека, поезд пришлось остановить, так как железнодорожное полотно разрушено в нескольких местах. Затем связь с поездом прервалась, и больше сообщений не поступало».
— Черт бы их побрал! — бухнул Эндрю кулаком по столу.
— Можно предположить, — продолжил Майна, — что к настоящему моменту выведено из строя миль шестьдесят полотна; так что линия обрывается в добрых двух сотнях миль от нашей границы. Это минимальное расстояние, которое нам придется пройти пешком.
— Делая, как обычно, по пятнадцать миль в день, мы могли бы покрыть этот путь дней за двадцать, а может быть, и меньше, — сказал Эмил с надеждой в голосе.
— Ну что ж, давайте прикинем, — с радостью ухватился Джон за возможность поделиться своими расчетами с аудиторией. — Армия потребляет примерно тридцать тонн пищи в день. Взвалить весь восьмидневный паек на плечи солдат — значит превратить их во вьючных верблюдов. Это нереально. К тому же солдат есть солдат. Он сожрет весь запас за один присест или выкинет лишнее, особенно если его будет донимать жара. А разживиться чем-либо по пути практически невозможно. Это почти то же самое, что идти через пустыню. Для того же, чтобы без железной дороги перевезти только хлеб, необходимый на один день, потребуется тридцать подвод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139