Каждый день в продолжение многих недель очередного сухого сезона я бродил по этой прелестной дороге. Деревья, в числе которых было много мирт и дики; гуйяв с гладкими желтыми стволами, в это время цвели, а вдоль тропинки, в прохладной тени, плескалась вода озера Уголок этот служил приютом зимородкам, зеленым и синим древолазам, пурпурноголовым танаграм и колибри. Впрочем птиц обычно бывало немного. На каждом дереве обитали цикады, производившие своими пронзительными звуками ту громкую дребезжащую музыку, которая служит обычным аккомпанементом к лесной прогулке в жарком климате. У одного очень красивого вида крылья были украшены ярко-зелеными и алыми пятнами. Вид этот был очень распространен, иногда на одном дереве сидели по две-три цикады, прицепившись, как обычно, к ветвям. Приближаясь к населенному цикадами дереву, можно увидеть ряд струек прозрачной жидкости, брызжущих откуда-то сверху. Нередко мне попадал прямо в лицо удачно направленный полный заряд; правда, жидкость безвредна, имеет сладковатый вкус и выбрасывается насекомым из анального отверстия, вероятно, для самозащиты или от страха. Численность особей и разновидностей ярко окрашенных дневных бабочек, порхавших в этой роще в солнечные дни, была столь велика, что яркие и красочные движущиеся хлопья составляли весьма своеобразную черту в общем облике этого места. Невозможно было ступить ни шагу, не спугнув стаи бабочек с сырого песка у самой воды, где они скоплялись в поисках влаги. Среди них были бабочки чуть ли не всех цветов, размеров и форм; я насчитал тут 80 видов, относящихся к 22 разным родам. Замечательно, что за очень малыми исключениями все особи этих разных видов, резвившихся на солнечных местах, оказались самцами; подруги их, отличающиеся куда более скромным убранством и несравненно менее многочисленные, не выходили за пределы лесной тени. Каждый день после полудня, когда солнце опускалось, я наблюдал, как эти ярко разодетые кавалеры — любители солнца удалялись в лес, где их встречали, должно быть, возлюбленные и жены. Самыми многочисленными после очень распространенных желтых, как сера, и оранжевых видов были Eunica — род, около дюжины крупных видов которого бросались в глаза своим блестящим темно-синим и пурпуровым нарядом. Великолепная Caltithea markli с крыльями очень тонкой текстуры, окрашенными в сапфирово-голубой и оранжевый цвета, была здесь лишь случайным гостем. В отдельные дни, когда стояла очень тихая погода, два мелких золотисто-зеленых вида (Symmachta trochilus и colubrls), усаживаясь на песок, широко раскрывали сверкающие крылья и чуть не сплошь покрывали его ровную поверхность. Пляж заканчивается в 8 милях за Эгой, у устья одного ручья; затем характер береговой полосы меняется, и речные берега скрываются за цепью низменных островков, лежащих посреди лабиринта рукавов.
Во всех прочих направлениях мои весьма многочисленные экскурсии совершались по воде; в пределах ближайшей окрестности самые интересные экскурсии я совершил к домам индейцев на берегах глухих протоков; достаточно будет рассказать об одной такой экскурсии.
23 мая 1850 г. я посетил в сопровождении делегаду Антониу Кардозу семейство из племени пасе, жившее близ истоков Игарапё, который течет с юга и впадает в Тефе около Эги. Близ города проток имеет больше четверти мили в ширину, но несколькими милями дальше он постепенно суживается, пока не превращается в ручей, текущий по широкой ложбине в лесу. Когда река поднимается, она заполняет ложбину: стволы высоких деревьев уходят тогда на много футов под воду и маленькие челноки могут в течение целого дня плыть под их сенью; среди ветвей и низких деревьев прорубаются постоянные пути, или аллеи. Таков общий характер страны Верхней Амазонки, слегка возвышенной и очень холмистой: лощины в сухие месяцы образуют узкие долины, а во влажные — глубокие судоходные протоки. В глухих уголках на берегах этих тенистых речек все еще влачит жалкое, почти первобытное существование несколько семейств или мелких групп коренных жителей — остатков некогда многочисленных племен. Во главе семьи, которую мы собирались посетить в эту поездку, стоял Педру-уасу (Петр Великий, или Высокий Петр), старый вождь, или тушауа, племени.
Мы отплыли на заре в маленькой игарите с шестью молодыми индейцами-гребцами. Пройдя около 3 миль по широкой части протока, которая, будучи окружена лесом, имеет вид озера, мы вышли к месту, где путь наш как будто преградила непроходимая изгородь из деревьев и кустарников. Мы потратили некоторое время, чтобы найти вход, а когда оказались в самом лесу, перед нами открылась замечательная картина. Я в первый раз попал на этот своеобразный водный путь. Узкая и довольно прямая аллея простиралась перед нами, уходя вдаль: по обе стороны располагались верхушки кустарников и молодых деревьев, образуя своего рода границу дороги, а стволы высоких лесных деревьев через неравномерные промежутки поднимались из воды, и кроны их смыкались высоко над нашей головой, отбрасывая густую тень. Тонкие воздушные корни висели пучками, а свернутые в петли сипо свешивались с нижних веток; там, где ответвлялись большие сучья, росли пучки травы, Tillandsia и папоротники, а около воды к стволам деревьев прилипли круглые высохшие массы пресноводных губок. Течение не ощущалось, и, хотя вода была окрашена в темный оливково-коричневый цвет, погруженные в нее стволы можно было проследить до большой глубины. Мы быстро продвигались по этой тенистой дороге в продолжение трех часов — расстояние от Эги до жилища Педру составляет около 20 миль. Когда гребцы на какое-то время останавливались, тишина и уныние действовали угнетающе: голоса наши, когда мы разговаривали, будили глухое эхо, а звук, который производили рыбы, изредка рассекавшие поверхность воды, просто пугал. Холодный, сырой, какой-то липкий воздух наполнял этот лишенный солнечных лучей полумрак.
Сначала ширина лесной долины не превышала полумили, и сквозь беспорядочную колоннаду деревьев открывалась довольно далекая перспектива по обе стороны от водного пути. От главной дороги в этом месте отходят вправо и влево и другие пути, ведущие к рассеянным в глубине местности домам индейцев. Лощина к истоку ручья постепенно суживается, и лес становится гуще; водный путь тоже уменьшается в ширине и становится более извилистым, потому что деревья растут теснее. Сучья некоторых деревьев выступают на уровне не выше человеческого роста, и видно, как они обременены эпифитами; особенное внимание я обратил на одну орхидею, ярко-желтые цветы которой росли на конце цветоножки в несколько футов длиной. Некоторые стволы, особенно у пальм, были до самых крон одеты толстым покровом из блестящих щитовидных растений Pothos, смешавшихся с папоротниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140