Однажды, проходя по главной тропе в лесу около Эги, я увидал одного тукана, чинно сидевшего на низкой ветке у самой дороги, и без труда схватил его рукой. Оказалось, что это беглая ручная птица; никто, однако, не явился за ней, хотя я держал ее у себя дома несколько месяцев. Птица была заморенной и полумертвой от голода, но после нескольких дней хорошего питания к ней вернулись здоровье и живость, и она стала самым забавным домашним животным, какое только можно вообразить.
О повадках ручных туканов уже опубликовано много превосходных отчетов, и нет нужды поэтому подробно описывать повадки моей птицы; однако я не припомню, чтобы встречал какое-либо упоминание о смышлености и доверчивом нраве одомашненных туканов, а моя птица в этом отношении, видимо почти не уступала попугаям. Я вопреки своей обычной практике с ручными животными позволил тукану свободно гулять по дому; однако он ни разу не забирался на мой рабочий стол, после того как я больно проучил его, когда он сделал это в первый раз. Спал он обыкновенно на верху коробки в углу комнаты в обычном для этих птиц положении, а именно, положив длинный хвост прямо на спину и сунув клюв под крыло. Ел он все, что ели мы, говядину, черепаху, рыбу, фаринью, плоды — и был завсегдатаем у нас за столом, у скатерти, разостланной на циновке. Тукан имел волчий аппетит и отличался совершенно поразительными пищеварительными способностями. Он выучился точно определять часы приема пищи, и после первой недели-двух нам с трудом удавалось не пускать его в столовую, где он становился очень наглым и докучливым. Мы старались удержать его, заперев в заднем дворе, отделенном высокой изгородью от улицы, куда открывалась наша передняя дверь; но тукан обыкновенно взбирался по изгороди и, совершив длинный обход, припрыгивал в столовую, появляясь с величайшей пунктуальностью в тот момент, когда подавали к столу. Потом он завел привычку гулять по улице около нашего дома, и однажды его украли; мы уже считали его пропавшим. Но через два дня наш тукан вошел в обеденный час в открытую дверь прежней своей походкой, с лукавым сорочьим выражением на физиономии; он убежал из дома, где его стерег укравший его человек, с дальнего конца селения.
Арасари обыкновенный (Pterogtossus beauharnaisii). Из встречающихся около Эги четырех мелких туканов, или арасари, самый красивый по расцветке, пожалуй, Pterogtossus flavtrostris : грудь у него украшена широкими поясами густо-малинового и черного цвета, но самый интересный вид из всех — арасари обыкновенный, или тукан Богарнэ. Перья на голове этой своеобразной птицы преобразовались в блестящие тонкие роговые пластинки черного цвета, закрученные вверх на концах и похожие на стружки из стали или эбенового дерева; витой гребешок расположен на макушке в виде парика. Мы с м-ром Уоллесом встретили этот вид впервые во время плавания вверх по Амазонке, в устье Солимоинса; начиная оттуда, птица эта остается довольно распространенной на материке до самого Фонти-Боа, по крайней мере на южном берегу реки, но я не слыхал, чтобы она встречалась дальше к западу. Она появляется большими стаями в лесах около Эги в мае и июне, когда кончает линять. Я никогда не видал, чтобы эти стаи собирались на плодовых деревьях: они всегда двигались по лесу, прыгая с ветки на ветку по низким деревьям, отчасти скрытые среди листвы. Ни один вид арасари, насколько мне известно, не издает тявкающих звуков, подобно крупным туканам (Rhamphastos); звуки, издаваемые видом с витым гребнем, очень своеобразны и напоминают лягушечье кваканье. С этими птицами у меня произошло одно забавное приключение. Я сбил одну из них выстрелом с довольно высокого дерева в темной лощине в лесу и вошел в чащу, куда упала птица, чтобы завладеть добычей. Она была только ранена и, когда я попробовал ее схватить, подняла громкий вопль. В то же мгновение, как по волшебству, тенистый уголок словно наполнился этими птицами, хотя ни одной из них не было видно, когда я входил в джунгли. Они спускались ко мне, прыгая с сука на сук, иные висели на петлях и канатах деревянистых лиан, и все квакали и хлопали крыльями, точно фурии. Если бы в руках у меня была длинная палка, я мог бы пристукнуть нескольких птиц. Убив раненого арасари, я стал готовиться добыть еще экземпляры и наказать крикунов за наглость, но, как только вопли их товарища прекратились, они забрались на деревья и, прежде чем я успел перезарядить ружье, все до одного исчезли.

Рис. Тукан с витым гребнем (арасари)
Насекомые. В окрестностях Эги было найдено свыше 7 тыс. видов насекомых. Здесь я вынужден ограничиться лишь несколькими замечаниями об отряде чешуекрылых и о муравьях; отдельные виды последних, встречающиеся преимущественно на Верхней Амазонке, проявляют самые необыкновенные инстинкты.
Я нашел в Эге около 550 различных видов дневных бабочек. Кто хоть немного знаком с энтомологией, сможет составить себе некоторое понятие о том, как много здесь бабочек, если я упомяну, что в десяти минутах ходьбы от моего дома встретил 18 видов настоящих Papilio (род парусников). Факт этот — самый яркий штрих, характеризующий эту область с исключительным богатством растительности, разнообразной природой, вечным теплом и влажным климатом. Но ни одно описание не может дать достаточного представления о красоте и разнообразии форм и красок у этих насекомых в окрестностях Эги. Я уделил им особенное внимание, так как убедился, что это подразделение, пожалуй, больше всякой другой группы животных или растений способно доставить факты, иллюстрирующие те изменения, которые претерпевают в природе все виды при перемене местных условий. Это случайное преимущество объясняется. простотой и отчетливостью видовых особенностей насекомых, а отчасти той легкостью, с какой можно собрать весьма обширную коллекцию образцов и разместить их рядом для сравнения. Отчетливость видовых признаков объясняется, вероятно, тем, что все поверхностные проявления изменений в их организации сильно выражены и становятся чрезвычайно ясными, воздействуя на сеть жилок, форму и цвет крыльев, которые, по мнению многих анатомов, являются непомерно увеличенными расширениями кожи вокруг дыхательных отверстий на груди насекомых. Эти расширения одеты крохотными перышками, или чешуйками, окрашенными правильными узорами, меняющимися в соответствии с малейшей переменой в условиях, в которых находится вид. Можно поэтому сказать, что на этих расширенных перепонках природа пишет, как на листе бумаги, историю модификаций вида — до того точно отмечаются на них все изменения в организации. Более того, одинаковые цветовые узоры крыльев обычно довольно точно показывают степень кровного родства видов. Поскольку законы природы должны быть одинаковы для всех живых существ, выводы, доставляемые этой группой насекомых, должны оказаться применимыми ко всему органическому миру;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140