Преследуя остальных птиц, мы зашли на большое расстояние от берега в глубь острова; мы двигались в этом направлении три часа, и озеро все время оставалось справа от нас.
Когда мы достигли, наконец, верхнего конца озера, Бенту повел нас влево, поперек рестинги, и вскоре мы вышли на лишенное деревьев пространство, заросшее высокой травой и являвшееся, по-видимому, высохшим ложем другого озера, Нашему предводителю пришлось вскарабкаться на дерево, чтобы определить, где мы находимся, и он выяснил, что это открытое пространство — часть протока, устье которого мы пересекли ниже. Берега были одеты низкими деревьями, которые почти все относились к одному виду — форме арасы (Psidium), а землю покрывал ковер цветущей тонкой и нежной травы. На гладких белых стволах деревьев сидело много малиновых и ярко-зеленых бабочек (Catagramma peristera, самцов и самок). Я с большим удовольствием увидел впервые редкую и своеобразную зонтичную птицу (Cephalopterus ornatus) — вид, который по величине, цвету и общему облику похож на нашу обыкновенную ворону, но украшен хохолком из длинных и изогнутых волосистых перьев с длинными обнаженными стержнями, которые, приподнимаясь, расходятся над головой, точно зонтик с бахромой. С шеи у птицы свешивается своеобразное украшение вроде галстука: оно образуется густым покровом из блестящих сине-стального цвета перьев, которые растут на длинном мясистом выросте, или лопасти. Лопасть связана (как я обнаружил, вскрывая образцы) с необыкновенным развитием трахеи и голосовых органов, чему птица, без сомнения, обязана своим удивительно низким, громким и протяжным, как у флейты, криком. Индейцы называют это странное существо уира-мимбеу, или птицей-дудочником, за звук его голоса. Мы замерли на некоторое время, и нам посчастливилось услышать пение птицы. Она вся как-то вытягивается вверх на ветке, широко раскрывает свой зонтик-хохолок, раздувает блестящую грудку и трясет ею, а затем, испуская громкий пронзительный крик, медленно склоняет голову вперед. Мы добыли пару птиц, самца и самку; у самки хохолок и грудная складка находились лишь в зачаточном состоянии, и вообще она была окрашена скромнее, чем самец. Область распространения этой птицы, по-видимому, полностью ограничивается равнинами Верхней Амазонки, и к востоку от Риу-Негру она не встречается.
Бенту и остальные наши друзья разочаровались, не находя больше ни гокко, ни какой-либо иной дичи, и решили повернуть назад. Достигнув окраины леса, сели и пообедали в тени: у каждого был с собой мешочек с несколькими горстями фариньи и куском вяленой рыбы или жареной черепахи. Мы ожидали, что наши товарищи из другого отряда присоединятся к нам в полдень, но, прождав до часу дня и никого из них не увидев (оказалось, что они за час или два до того уже вернулись к хижинам), мы направились через праию к лагерю. Тут возникло непредвиденное препятствие. Солнце весь день сияло с безоблачного неба, и ни малейшее дуновение ветерка не смягчало жар его лучей, поэтому пески до того накалились, что ступать по ним босыми ногами стало немыслимо. Самые загрубелые подошвы в нашем отряде не могли выдержать прикосновения к раскаленной земле. Мы предприняли несколько попыток — попробовали бежать, обмотали вокруг ступней прохладные листья Heliconia, но сколько-нибудь существенно продвинуться вперед нам не удавалось. Не было иного способа попасть обратно к нашим друзьям до наступления ночи, как только обойти праию кругом, сделав крюк около 4 миль и ступая по воде или влажному песку. Добраться до воды было нетрудно, так как с этой стороны песчаной отмели находились густые заросли цветущих кустарников тинтарана, настой листьев которых употребляется как черный краситель. Пройдя несколько миль по тепловатой мелкой воде под палящими отвесными лучами, усталые и нагруженные ружьями, со стертыми ногами, мы ощущали все что угодно, только не удовольствие. Впоследствии, однако, я не чувствовал никакого недомогания. Всякий, кто ведет эту вольную и дикую жизнь на реках, приобретает самое крепкое здоровье.
Вторая охотничья экскурсия, о которой я упоминал, была предпринята мной с тремя дружелюбно настроенными молодыми метисами. Двое из них — Жуан и Зефирину Жабути — были братья: прозвище Жабути, т.е. черепаха, приобрел их отец за свою медлительную походку, и оно, как то обычно бывает в этой стране, со временем перешло в фамилию. Третий был Жозе Фразан, племянник сеньора Кризостому из Эги, энергичный, разумный и мужественный молодой человек, которого я высоко ценил. Он был почти белый: отец его португалец, а мать мамелука. Нас сопровождали индеец по имени Лино и мальчик-мулат, в обязанность которого входило нести нашу добычу.
Предполагаемое место нашей охоты на этот раз лежало за рекой, милях в 15. Мы выехали в маленькой монтарии в 4 часа утра, опять-таки пока лагерь еще спал, и довольно быстро пошли вверх по северному рукаву Солимоинса, тому, который проходил между островом Катуа и левым берегом реки. На северном берегу острова находился широкий песчаный пляж, достигавший его западной оконечности. Вскоре после рассвета мы добрались до места назначения — до берегов Карапанатубы, протока шириной ярдов в 150, который, подобно уже упомянутому Анана, соединяется с Купийо. По пути нам пришлось перейти к другому берегу реки, которая имела здесь почти 2 мили в ширину. Как-то раз на рассвете мы видели, как кайман схватил около поверхности крупную рыбу тамбаки; пресмыкающемуся было, по-видимому, нелегко удержать добычу, потому что он высовывался из воды, вскидывая зажатую в пасти рыбу, и поднимал страшные волны. Меня очень поразил также внешний вид некоторых водоплавающих птиц с очень длинной змеевидной шеей (Plotus anhinga). Иногда нечто такое длинное и змеевидное внезапно появлялось над зеркальной гладью воды, извиваясь до вышины целых полутора футов, и сперва я с трудом верил — до того обманчиво было впечатление сходства со змеей, — что это шея птицы; впрочем, вскоре она исчезала из виду, вновь уходя под воду.
Мы подошли к берегу в самом заброшенном и унылом уголке, вышли на низменную песчаную отмель, покрытую кустарниками, привязали монтарию к берегу, а затем, приготовив весьма скудный завтрак из жареной рыбы и маниоковой крупы, подвернули штаны и углубились в густой лес, который здесь, как и повсюду в других местах, вздымался высокой стеной листвы с узкой полоски пляжа. Мы с Жуаном Жабути во главе направились прямо в глубь местности, через каждые несколько шагов обламывая ветки с низких деревьев, чтобы по этим приметам найти обратную дорогу. Местность была совершенно незнакома моим спутникам, а так как она лежала на берегу, где не обитало, пожалуй, ни одно человеческое существо на протяжении целых 300 миль, то заблудиться значило бы погибнуть без помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Когда мы достигли, наконец, верхнего конца озера, Бенту повел нас влево, поперек рестинги, и вскоре мы вышли на лишенное деревьев пространство, заросшее высокой травой и являвшееся, по-видимому, высохшим ложем другого озера, Нашему предводителю пришлось вскарабкаться на дерево, чтобы определить, где мы находимся, и он выяснил, что это открытое пространство — часть протока, устье которого мы пересекли ниже. Берега были одеты низкими деревьями, которые почти все относились к одному виду — форме арасы (Psidium), а землю покрывал ковер цветущей тонкой и нежной травы. На гладких белых стволах деревьев сидело много малиновых и ярко-зеленых бабочек (Catagramma peristera, самцов и самок). Я с большим удовольствием увидел впервые редкую и своеобразную зонтичную птицу (Cephalopterus ornatus) — вид, который по величине, цвету и общему облику похож на нашу обыкновенную ворону, но украшен хохолком из длинных и изогнутых волосистых перьев с длинными обнаженными стержнями, которые, приподнимаясь, расходятся над головой, точно зонтик с бахромой. С шеи у птицы свешивается своеобразное украшение вроде галстука: оно образуется густым покровом из блестящих сине-стального цвета перьев, которые растут на длинном мясистом выросте, или лопасти. Лопасть связана (как я обнаружил, вскрывая образцы) с необыкновенным развитием трахеи и голосовых органов, чему птица, без сомнения, обязана своим удивительно низким, громким и протяжным, как у флейты, криком. Индейцы называют это странное существо уира-мимбеу, или птицей-дудочником, за звук его голоса. Мы замерли на некоторое время, и нам посчастливилось услышать пение птицы. Она вся как-то вытягивается вверх на ветке, широко раскрывает свой зонтик-хохолок, раздувает блестящую грудку и трясет ею, а затем, испуская громкий пронзительный крик, медленно склоняет голову вперед. Мы добыли пару птиц, самца и самку; у самки хохолок и грудная складка находились лишь в зачаточном состоянии, и вообще она была окрашена скромнее, чем самец. Область распространения этой птицы, по-видимому, полностью ограничивается равнинами Верхней Амазонки, и к востоку от Риу-Негру она не встречается.
Бенту и остальные наши друзья разочаровались, не находя больше ни гокко, ни какой-либо иной дичи, и решили повернуть назад. Достигнув окраины леса, сели и пообедали в тени: у каждого был с собой мешочек с несколькими горстями фариньи и куском вяленой рыбы или жареной черепахи. Мы ожидали, что наши товарищи из другого отряда присоединятся к нам в полдень, но, прождав до часу дня и никого из них не увидев (оказалось, что они за час или два до того уже вернулись к хижинам), мы направились через праию к лагерю. Тут возникло непредвиденное препятствие. Солнце весь день сияло с безоблачного неба, и ни малейшее дуновение ветерка не смягчало жар его лучей, поэтому пески до того накалились, что ступать по ним босыми ногами стало немыслимо. Самые загрубелые подошвы в нашем отряде не могли выдержать прикосновения к раскаленной земле. Мы предприняли несколько попыток — попробовали бежать, обмотали вокруг ступней прохладные листья Heliconia, но сколько-нибудь существенно продвинуться вперед нам не удавалось. Не было иного способа попасть обратно к нашим друзьям до наступления ночи, как только обойти праию кругом, сделав крюк около 4 миль и ступая по воде или влажному песку. Добраться до воды было нетрудно, так как с этой стороны песчаной отмели находились густые заросли цветущих кустарников тинтарана, настой листьев которых употребляется как черный краситель. Пройдя несколько миль по тепловатой мелкой воде под палящими отвесными лучами, усталые и нагруженные ружьями, со стертыми ногами, мы ощущали все что угодно, только не удовольствие. Впоследствии, однако, я не чувствовал никакого недомогания. Всякий, кто ведет эту вольную и дикую жизнь на реках, приобретает самое крепкое здоровье.
Вторая охотничья экскурсия, о которой я упоминал, была предпринята мной с тремя дружелюбно настроенными молодыми метисами. Двое из них — Жуан и Зефирину Жабути — были братья: прозвище Жабути, т.е. черепаха, приобрел их отец за свою медлительную походку, и оно, как то обычно бывает в этой стране, со временем перешло в фамилию. Третий был Жозе Фразан, племянник сеньора Кризостому из Эги, энергичный, разумный и мужественный молодой человек, которого я высоко ценил. Он был почти белый: отец его португалец, а мать мамелука. Нас сопровождали индеец по имени Лино и мальчик-мулат, в обязанность которого входило нести нашу добычу.
Предполагаемое место нашей охоты на этот раз лежало за рекой, милях в 15. Мы выехали в маленькой монтарии в 4 часа утра, опять-таки пока лагерь еще спал, и довольно быстро пошли вверх по северному рукаву Солимоинса, тому, который проходил между островом Катуа и левым берегом реки. На северном берегу острова находился широкий песчаный пляж, достигавший его западной оконечности. Вскоре после рассвета мы добрались до места назначения — до берегов Карапанатубы, протока шириной ярдов в 150, который, подобно уже упомянутому Анана, соединяется с Купийо. По пути нам пришлось перейти к другому берегу реки, которая имела здесь почти 2 мили в ширину. Как-то раз на рассвете мы видели, как кайман схватил около поверхности крупную рыбу тамбаки; пресмыкающемуся было, по-видимому, нелегко удержать добычу, потому что он высовывался из воды, вскидывая зажатую в пасти рыбу, и поднимал страшные волны. Меня очень поразил также внешний вид некоторых водоплавающих птиц с очень длинной змеевидной шеей (Plotus anhinga). Иногда нечто такое длинное и змеевидное внезапно появлялось над зеркальной гладью воды, извиваясь до вышины целых полутора футов, и сперва я с трудом верил — до того обманчиво было впечатление сходства со змеей, — что это шея птицы; впрочем, вскоре она исчезала из виду, вновь уходя под воду.
Мы подошли к берегу в самом заброшенном и унылом уголке, вышли на низменную песчаную отмель, покрытую кустарниками, привязали монтарию к берегу, а затем, приготовив весьма скудный завтрак из жареной рыбы и маниоковой крупы, подвернули штаны и углубились в густой лес, который здесь, как и повсюду в других местах, вздымался высокой стеной листвы с узкой полоски пляжа. Мы с Жуаном Жабути во главе направились прямо в глубь местности, через каждые несколько шагов обламывая ветки с низких деревьев, чтобы по этим приметам найти обратную дорогу. Местность была совершенно незнакома моим спутникам, а так как она лежала на берегу, где не обитало, пожалуй, ни одно человеческое существо на протяжении целых 300 миль, то заблудиться значило бы погибнуть без помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140