Как-то мне удалось мельком увидать его жену, маленькую хорошенькую мамелуку, когда она перебегала задний двор с молодой девушкой, кажется дочерью. Обе носили длинные халаты из яркого ситца и держали во рту длинные деревянные курительные трубки. Комната, в которой мы спали и работали, служила прежде кладовой для какао, и по ночам мне часами не давали спать крысы и тараканы, которыми изобилуют подобные места. Последние во множестве бегали по стенам, и то и дело один из них с шумом падал мне прямо в лицо, а если я пробовал сбросить его, забирался ко мне под рубашку. Что касается крыс, то они всю ночь напролет гонялись друг за другом по полу, вверх и вниз по деревьям и по стропилам открытой крыши.
7 сентября. Мы выехали из Баиана ранним утром. Один из наших новых матросов был добродушный и услужливый молодой мулат по имени Жозе; второй был угрюмый индеец по имени Мануэл, вынужденный, видимо, поступить к нам на службу против своей воли. На прощанье сеньор Сейшас послал нам в лодку немного свежей провизии. В нескольких милях выше Баиана проток сильно обмелел; мы несколько раз садились на мель, и матросам приходилось вылезать из лодки и толкать ее. Алешандру подстрелил здесь из лука несколько неплохих рыб. Я впервые увидел, как ловят таким образом рыбу. Стрела состоит из тростника с острым стальным наконечником, вставленным в отверстие на конце и привязанным тонкой бечевкой из волокон ананасовых листьев. Подстрелить рыбу таким образом можно лишь в самой прозрачной воде; искусство состоит в том, чтобы, прицеливаясь, правильно учесть преломление света.
На следующий день перед восходом солнца поднялся попутный ветер, матросы проснулись и поставили паруса. Весь день мы скользили по протокам между островами с длинными белыми песчаными пляжами, на которых время от времени пробегали водяные и голенастые птицы. Лес был низменный, сухой и неприятный на вид. Здесь росло несколько пальм, каких мы прежде не встречали. Над низким кустарником около воды во множестве летали прелестные красноголовые танагры (Tanagra gularis), чирикавшие, как воробьи. Около половины пятого пополудни мы остановились у выхода из залива или протока, неподалеку от обширного песчаного пляжа. Ветер намел из песка гребни и холмики, и по более влажным местам бегали большие стаи куличков. Мы с Алешандру долго бродили по холмистой равнине, которая показалась нам желанной переменой после однообразного лесного пейзажа так долго окружавшего нас в пути. Алешандру показал мне на песке следы громадного ягуара. Мы нашли здесь также — впервые — черепашье гнездо и извлекли из него 120 яиц, которые лежали на глубине около 2 футов от поверхности: черепаха-мать сперва вырыла нору, а затем прикрыла ее песком. Нору удается обнаружить, идя по черепашьим следам от воды. Здесь я в первый раз увидел аллигатора: его голова и передняя часть тела показались над водой как раз после того, как я выкупался близ этого места. Ночь была тихая и безоблачная, и перед сном мы несколько часов удили рыбу при лунном свете. 10-го мы достигли поселка Патус, состоящего из какой-нибудь дюжины домов и выстроенного на высоком и каменистом восточном берегу. Порода представляет собой тот же узловатый конгломерат, который столь часто встречается на всем протяжении от морского побережья и до мест за 600 миль вверх по Амазонке. Здесь м-р Ливенс сделал последнюю попытку нанять людей до Арагуаи, но она оказалась тщетной: никого не удалось убедить за какую бы то ни было плату согласиться на такую экспедицию. Сведения о наличии кедра были весьма неопределенны. Все говорили, что дерево это где-то растет в изобилии, но никто не мог точно указать место. Я полагаю, что кедр, как и другие лесные деревья, рассеян, а не растет где-нибудь сплошными массивами. То обстоятельство, что дерево это чаще других замечают среди плавучего леса в течении Амазонки, объясняется тем, что древесина его много легче, чем у большинства прочих деревьев. Когда течение вымывает берега, в реку падают деревья всех видов, но более тяжелые, которые всего многочисленнее, тонут, и только более легкие, например кедр, плывут вниз, к морю.
М-ру Ливенсу сказали, что деревья кедра растут у Трокара, на противоположном берегу реки, около красивых округленных холмов, покрытых лесом, который виден из Патуса, и мы направились туда. Мы нашли там несколько семейств, разбивших лагерь в чудесном месте. Берег постепенно спускался к воде, и несколько раскидистых деревьев покрывали его своей тенью. Подлеска здесь не было. Между стволов деревьев висело много гамаков, повсюду были разбросаны предметы домашнего обихода. Сейчас в лагере оставались женщины, старые и молодые (из последних некоторые были очень миловидны), с кучей детей; кругом бегали домашние животные. Все эти простые, дружелюбно настроенные люди были метисами; они объяснили нам, что являются жителями Камета и приехали сюда, за 80. миль, на летние месяцы. Оправдать свой выезд они могли только тем, что «в городе летом такая жара, а они все до того любят свежую рыбку». Так эти простые люди, не задумываясь, бросают дом и дела, чтобы отправиться на три месяца на пикник. Проводить ежегодно несколько месяцев ясного сезона в более диких местах страны вошло в обычай у этого класса населения по всей провинции. Они берут с собой всю фаринью, какую только им удается наскрести, и это единственный предмет питания, которым они обычно запасаются. Мужчины добывают ежедневное пропитание охотой и рыболовством, иногда собирают немного каучука, сарсапарели или копайского бальзама, чтобы продать купцам по возвращении; женщины помогают грести в челнах, стряпают, а иногда ловят рыбу на удочку. Погода все время стоит чудесная, и дни и недели бегут счастливо.
Один человек вызвался пойти с нами в лес и показать несколько деревьев кедра. Мы прошли милю или две по колючим зарослям и, наконец, подошли к берегам ручья Трокара, который течет по каменистому руслу, а милей выше устья падает вниз со скалистого уступа, образуя прелестный водопад. По соседству мы нашли несколько экземпляров своеобразного наземного моллюска — крупной плоской улитки с лабиринтовидным устьем (Anastoma). Впоследствии мы узнали, что это был вид, открытый за несколько лет до того ботаником д-ром Гарднером в верховьях Токантинса.
Здесь мы в первый раз увидели великолепного гиацинтового ара (Macrocercus hyacinthinus — по латыни, араруна — у туземцев), один из самых красивых и редких видов семейства попугаев. Встречается он только во внутренней Бразилии, от 16° ю.ш. до южной границы долины Амазонки. Он имеет 3 фута в длину от клюва до конца хвоста и весь окрашен в мягкий гиацинтово-голубой цвет, за исключением колец вокруг глаз, где обнажена белая кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
7 сентября. Мы выехали из Баиана ранним утром. Один из наших новых матросов был добродушный и услужливый молодой мулат по имени Жозе; второй был угрюмый индеец по имени Мануэл, вынужденный, видимо, поступить к нам на службу против своей воли. На прощанье сеньор Сейшас послал нам в лодку немного свежей провизии. В нескольких милях выше Баиана проток сильно обмелел; мы несколько раз садились на мель, и матросам приходилось вылезать из лодки и толкать ее. Алешандру подстрелил здесь из лука несколько неплохих рыб. Я впервые увидел, как ловят таким образом рыбу. Стрела состоит из тростника с острым стальным наконечником, вставленным в отверстие на конце и привязанным тонкой бечевкой из волокон ананасовых листьев. Подстрелить рыбу таким образом можно лишь в самой прозрачной воде; искусство состоит в том, чтобы, прицеливаясь, правильно учесть преломление света.
На следующий день перед восходом солнца поднялся попутный ветер, матросы проснулись и поставили паруса. Весь день мы скользили по протокам между островами с длинными белыми песчаными пляжами, на которых время от времени пробегали водяные и голенастые птицы. Лес был низменный, сухой и неприятный на вид. Здесь росло несколько пальм, каких мы прежде не встречали. Над низким кустарником около воды во множестве летали прелестные красноголовые танагры (Tanagra gularis), чирикавшие, как воробьи. Около половины пятого пополудни мы остановились у выхода из залива или протока, неподалеку от обширного песчаного пляжа. Ветер намел из песка гребни и холмики, и по более влажным местам бегали большие стаи куличков. Мы с Алешандру долго бродили по холмистой равнине, которая показалась нам желанной переменой после однообразного лесного пейзажа так долго окружавшего нас в пути. Алешандру показал мне на песке следы громадного ягуара. Мы нашли здесь также — впервые — черепашье гнездо и извлекли из него 120 яиц, которые лежали на глубине около 2 футов от поверхности: черепаха-мать сперва вырыла нору, а затем прикрыла ее песком. Нору удается обнаружить, идя по черепашьим следам от воды. Здесь я в первый раз увидел аллигатора: его голова и передняя часть тела показались над водой как раз после того, как я выкупался близ этого места. Ночь была тихая и безоблачная, и перед сном мы несколько часов удили рыбу при лунном свете. 10-го мы достигли поселка Патус, состоящего из какой-нибудь дюжины домов и выстроенного на высоком и каменистом восточном берегу. Порода представляет собой тот же узловатый конгломерат, который столь часто встречается на всем протяжении от морского побережья и до мест за 600 миль вверх по Амазонке. Здесь м-р Ливенс сделал последнюю попытку нанять людей до Арагуаи, но она оказалась тщетной: никого не удалось убедить за какую бы то ни было плату согласиться на такую экспедицию. Сведения о наличии кедра были весьма неопределенны. Все говорили, что дерево это где-то растет в изобилии, но никто не мог точно указать место. Я полагаю, что кедр, как и другие лесные деревья, рассеян, а не растет где-нибудь сплошными массивами. То обстоятельство, что дерево это чаще других замечают среди плавучего леса в течении Амазонки, объясняется тем, что древесина его много легче, чем у большинства прочих деревьев. Когда течение вымывает берега, в реку падают деревья всех видов, но более тяжелые, которые всего многочисленнее, тонут, и только более легкие, например кедр, плывут вниз, к морю.
М-ру Ливенсу сказали, что деревья кедра растут у Трокара, на противоположном берегу реки, около красивых округленных холмов, покрытых лесом, который виден из Патуса, и мы направились туда. Мы нашли там несколько семейств, разбивших лагерь в чудесном месте. Берег постепенно спускался к воде, и несколько раскидистых деревьев покрывали его своей тенью. Подлеска здесь не было. Между стволов деревьев висело много гамаков, повсюду были разбросаны предметы домашнего обихода. Сейчас в лагере оставались женщины, старые и молодые (из последних некоторые были очень миловидны), с кучей детей; кругом бегали домашние животные. Все эти простые, дружелюбно настроенные люди были метисами; они объяснили нам, что являются жителями Камета и приехали сюда, за 80. миль, на летние месяцы. Оправдать свой выезд они могли только тем, что «в городе летом такая жара, а они все до того любят свежую рыбку». Так эти простые люди, не задумываясь, бросают дом и дела, чтобы отправиться на три месяца на пикник. Проводить ежегодно несколько месяцев ясного сезона в более диких местах страны вошло в обычай у этого класса населения по всей провинции. Они берут с собой всю фаринью, какую только им удается наскрести, и это единственный предмет питания, которым они обычно запасаются. Мужчины добывают ежедневное пропитание охотой и рыболовством, иногда собирают немного каучука, сарсапарели или копайского бальзама, чтобы продать купцам по возвращении; женщины помогают грести в челнах, стряпают, а иногда ловят рыбу на удочку. Погода все время стоит чудесная, и дни и недели бегут счастливо.
Один человек вызвался пойти с нами в лес и показать несколько деревьев кедра. Мы прошли милю или две по колючим зарослям и, наконец, подошли к берегам ручья Трокара, который течет по каменистому руслу, а милей выше устья падает вниз со скалистого уступа, образуя прелестный водопад. По соседству мы нашли несколько экземпляров своеобразного наземного моллюска — крупной плоской улитки с лабиринтовидным устьем (Anastoma). Впоследствии мы узнали, что это был вид, открытый за несколько лет до того ботаником д-ром Гарднером в верховьях Токантинса.
Здесь мы в первый раз увидели великолепного гиацинтового ара (Macrocercus hyacinthinus — по латыни, араруна — у туземцев), один из самых красивых и редких видов семейства попугаев. Встречается он только во внутренней Бразилии, от 16° ю.ш. до южной границы долины Амазонки. Он имеет 3 фута в длину от клюва до конца хвоста и весь окрашен в мягкий гиацинтово-голубой цвет, за исключением колец вокруг глаз, где обнажена белая кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140