Когда аллигатор находился неподалеку, приходилось купаться с особенной осторожностью. Я обыкновенно, подражая туземцам, не уходил далеко от берега и не сводил взгляда с чудовища, которое безобразно скосив глаза, пристально смотрело над поверхностью воды; туловище его было погружено в воду до самых глаз, и виднелись только верхушка головы да часть спинного хребта. Как только за хвостом земноводного замечалось малейшее движение воды, купальщикам приходилось быстро отступать. Сам я с такой угрозой ни разу не встретился, но нередко видел толпы женщин и детей, напуганных во время купания движением животного в их сторону: обычно же такие случаи кончались общим бегством к берегу и взрывами смеха. Мужчины всегда могут расправиться с аллигаторами, если только дадут себе труд выйти в монтариях с острогами, но они никогда этого не делают, разве что чудовище, оказавшись наглее, чем обычно, решится угрожать чьей-либо жизни. Тогда они загораются гневом и преследуют врага с величайшим упорством, а затем вытаскивают полумертвое животное на берег и убивают, громко проклиная. Однако через несколько дней или недель всегда появляется другой аллигатор и занимает свободное место на посту. Кроме аллигаторов, бояться следует только ядовитых змей. Последние встречаются в лесу, разумеется, довольно часто, но за все время моего пребывания здесь не было ни одного смертельного случая.
Всего больше неудобств испытывал я вследствие трудности получения новостей из цивилизованного мира с низовьев реки из-за нерегулярной доставки писем, посылок с книгами и периодических издании, а к концу моего пребывания вследствие недомоганий, связанных с плохим и недостаточным питанием. Отсутствие интеллигентного общества и смены переживаний, свойственных европейской жизни, также чувствовалось очень остро, и ощущение это не затихало, а, наоборот, усиливалось со временем, пока не стало почти невыносимым. В конце концов я вынужден был прийти к заключению, что одного только созерцания Природы недостаточно, чтобы заполнить человеческое сердце и мысли. Меня вполне устраивало получение посылок из Англии с пароходом раз в два или в четыре месяца. Я обращался обыкновенно очень экономно с запасом материала для чтения, стараясь, чтобы он не кончился до прибытия следующей посылки и я не оставался в полном отчуждении. Я прочитывал периодические издания, например «Атенеум»[З6], с большой осмотрительностью, принимаясь за каждый номер по три раза: в первый раз поглощал самые интересные статьи, во второй раз — все остальное, а в третий читал от начала и до конца все объявления. Если проходило четыре месяца (два парохода), а свежей посылки не было, я чувствовал себя совершенно расстроенным. Всего хуже в этом отношении был первый год — 1850-й, когда прошло 12 месяцев без писем и денежных переводов. К концу этого срока платье мое износилось в лохмотья; я был бос — большое неудобство в тропических лесах, несмотря на утверждения противоположного, свойства, опубликованные некоторыми путешественниками; слуга от меня сбежал, и я истратил почти все мои медные деньги. Тогда мне пришлось спуститься в Пара, но, покончив с исследованием средней части Нижней Амазонки и Тапажоса, я вернулся вместе со своим сантаренским помощником в 1855 г., лучше снаряженный для составления коллекций в верховьях реки. Это второе посещение преследовало цель выполнить упомянутый выше план подробного исследования всей долины Амазонки, составленный мной в Пара в 1851 г.
В течение столь долгого пребывания здесь я был, разумеется, свидетелем многих перемен в городе. Некоторые из тех добрых друзей, которые радушно встретили меня в первый приезд, умерли, и я проводил их останки к месту последнего успокоения на маленьком сельском кладбище у опушки окрестного леса. В общем, я прожил там так долго, что видел, как стали взрослыми молодые люди, побывал на их свадьбах и на крестинах детей и, наконец, прежде чем уехал, увидел их немолодыми, отцами многочисленных семейств. В 1850 г. Эга была всего-навсего деревней, состоявшей в подчинении Пара — расположенной за 1400 миль отсюда столицы неразделенной провинции. В 1852 г. с созданием новой провинции Амазонки Эга стала городом, получила право избрания представителей в провинциальный парламент в Барре, свой суд присяжных, своих местных судей и превратилась в главный город комарки, или округа. Год спустя, а именно в 1853 г., на Солимоинсе появились пароходы, а с 1855 г. один пароход стал регулярно курсировать каждые два месяца между Риу-Негру и Наутой в Перу, заходя во все деревни и совершая плавание вверх па реке на расстояние около 1200 миль за 11 дней. Однако ремесла, торговля и население с этими переменами не выросли. Люди стали «цивилизованнее», т.е. начали одеваться по последним модам Пара, вместо того чтобы прогуливаться в деревянных башмаках на босу ногу и в одной рубашке, приобрели вкус к деньгам и чинам, разделились на партии и утратили отчасти былую простоту нравов. Но когда в 1859 г. я покидал городок, он оставался почти таким же, каким был в первый мой приезд в 1850 г., — полуиндейским селением, где в нравах и понятиях жителей было больше общего с маленьким провинциальным городком в Северной Европе, чем с южноамериканским поселением. Местность здесь здоровая, насекомых-паразитов почти нет; городок окружает вечная зелень: почва отличается сказочным плодородием, даже для Бразилии; бесконечные реки с лабиринтами протоков изобилуют рыбой и черепахой; в озере, имеющем беспрепятственное водное сообщение прямо с Атлантическим океаном, в любое время года может бросить якорь целый флот паровых судов. Какая будущность ожидает эту сонную деревушку в тропиках!
После всего, что было сказано об Эге как о городе, не может не показаться несуразной общая численность жителей — всего около 1200 человек. Там ровно 107 домов, около половины из них — жалкие глинобитные лачуги, крытые пальмовым листом. Четверть населения почти всегда в отсутствии, будучи занята торговлей или сбором продуктов по рекам. В окрестности радиусом 30-миль, где расположены две другие деревни, насчитывается, вероятно, еще 2000 человек. Поселение — одно из самых старых в стране, оно основано в 1688 г. отцом Самуилом Фрицем, чешским иезуитом, который убедил некоторые сговорчивые племена индейцев, в то время рассеянные по окрестной области, поселиться в этом месте. Затем 100 или 200 акров отлогой земли вокруг было расчищено от леса, но такова наступательная мощь растительности в этой стране, что место вскоре вновь превратилось бы в джунгли, если бы жители не выдергивали молодые побеги, как только они вырастают. Существует строгий местный закон, обязывающий каждого жителя очищать от сорняков определенное пространство вокруг своего жилища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Всего больше неудобств испытывал я вследствие трудности получения новостей из цивилизованного мира с низовьев реки из-за нерегулярной доставки писем, посылок с книгами и периодических издании, а к концу моего пребывания вследствие недомоганий, связанных с плохим и недостаточным питанием. Отсутствие интеллигентного общества и смены переживаний, свойственных европейской жизни, также чувствовалось очень остро, и ощущение это не затихало, а, наоборот, усиливалось со временем, пока не стало почти невыносимым. В конце концов я вынужден был прийти к заключению, что одного только созерцания Природы недостаточно, чтобы заполнить человеческое сердце и мысли. Меня вполне устраивало получение посылок из Англии с пароходом раз в два или в четыре месяца. Я обращался обыкновенно очень экономно с запасом материала для чтения, стараясь, чтобы он не кончился до прибытия следующей посылки и я не оставался в полном отчуждении. Я прочитывал периодические издания, например «Атенеум»[З6], с большой осмотрительностью, принимаясь за каждый номер по три раза: в первый раз поглощал самые интересные статьи, во второй раз — все остальное, а в третий читал от начала и до конца все объявления. Если проходило четыре месяца (два парохода), а свежей посылки не было, я чувствовал себя совершенно расстроенным. Всего хуже в этом отношении был первый год — 1850-й, когда прошло 12 месяцев без писем и денежных переводов. К концу этого срока платье мое износилось в лохмотья; я был бос — большое неудобство в тропических лесах, несмотря на утверждения противоположного, свойства, опубликованные некоторыми путешественниками; слуга от меня сбежал, и я истратил почти все мои медные деньги. Тогда мне пришлось спуститься в Пара, но, покончив с исследованием средней части Нижней Амазонки и Тапажоса, я вернулся вместе со своим сантаренским помощником в 1855 г., лучше снаряженный для составления коллекций в верховьях реки. Это второе посещение преследовало цель выполнить упомянутый выше план подробного исследования всей долины Амазонки, составленный мной в Пара в 1851 г.
В течение столь долгого пребывания здесь я был, разумеется, свидетелем многих перемен в городе. Некоторые из тех добрых друзей, которые радушно встретили меня в первый приезд, умерли, и я проводил их останки к месту последнего успокоения на маленьком сельском кладбище у опушки окрестного леса. В общем, я прожил там так долго, что видел, как стали взрослыми молодые люди, побывал на их свадьбах и на крестинах детей и, наконец, прежде чем уехал, увидел их немолодыми, отцами многочисленных семейств. В 1850 г. Эга была всего-навсего деревней, состоявшей в подчинении Пара — расположенной за 1400 миль отсюда столицы неразделенной провинции. В 1852 г. с созданием новой провинции Амазонки Эга стала городом, получила право избрания представителей в провинциальный парламент в Барре, свой суд присяжных, своих местных судей и превратилась в главный город комарки, или округа. Год спустя, а именно в 1853 г., на Солимоинсе появились пароходы, а с 1855 г. один пароход стал регулярно курсировать каждые два месяца между Риу-Негру и Наутой в Перу, заходя во все деревни и совершая плавание вверх па реке на расстояние около 1200 миль за 11 дней. Однако ремесла, торговля и население с этими переменами не выросли. Люди стали «цивилизованнее», т.е. начали одеваться по последним модам Пара, вместо того чтобы прогуливаться в деревянных башмаках на босу ногу и в одной рубашке, приобрели вкус к деньгам и чинам, разделились на партии и утратили отчасти былую простоту нравов. Но когда в 1859 г. я покидал городок, он оставался почти таким же, каким был в первый мой приезд в 1850 г., — полуиндейским селением, где в нравах и понятиях жителей было больше общего с маленьким провинциальным городком в Северной Европе, чем с южноамериканским поселением. Местность здесь здоровая, насекомых-паразитов почти нет; городок окружает вечная зелень: почва отличается сказочным плодородием, даже для Бразилии; бесконечные реки с лабиринтами протоков изобилуют рыбой и черепахой; в озере, имеющем беспрепятственное водное сообщение прямо с Атлантическим океаном, в любое время года может бросить якорь целый флот паровых судов. Какая будущность ожидает эту сонную деревушку в тропиках!
После всего, что было сказано об Эге как о городе, не может не показаться несуразной общая численность жителей — всего около 1200 человек. Там ровно 107 домов, около половины из них — жалкие глинобитные лачуги, крытые пальмовым листом. Четверть населения почти всегда в отсутствии, будучи занята торговлей или сбором продуктов по рекам. В окрестности радиусом 30-миль, где расположены две другие деревни, насчитывается, вероятно, еще 2000 человек. Поселение — одно из самых старых в стране, оно основано в 1688 г. отцом Самуилом Фрицем, чешским иезуитом, который убедил некоторые сговорчивые племена индейцев, в то время рассеянные по окрестной области, поселиться в этом месте. Затем 100 или 200 акров отлогой земли вокруг было расчищено от леса, но такова наступательная мощь растительности в этой стране, что место вскоре вновь превратилось бы в джунгли, если бы жители не выдергивали молодые побеги, как только они вырастают. Существует строгий местный закон, обязывающий каждого жителя очищать от сорняков определенное пространство вокруг своего жилища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140