д. На полу была разостлана камышовая циновка, а мой свернутый гамак, предназначенный к употреблению только на берегу, служил мне подушкой. Под сводчатым навесом над трюмом в передней части судна спала команда; кроме того, там помещались мои сундуки, запас солонины и бакалеи, а также набор товаров, чтобы расплачиваться с полуцивилизованными или дикими обитателями внутренних областей. Такими товарами были кашаса, порох и дробь, несколько кусков грубой клетчатой бумажной ткани и ситца, рыболовные крючки, топоры, большие ножи, остроги, наконечники стрел, зеркала, бусы и прочие мелочи. Мы с Жозе потратили немало дней, чтобы уладить все эти дела. Нам надо было засолить для себя мясо и размолоть кофе. Нужно было запастись кухонной утварью, посудой, кувшинами для воды, набором плотничьих инструментов и многими другими вещами. Всю бакалею и прочие портящиеся предметы мы уложили в жестянки и коробки, так как убедились, что это единственный способ предохранить их от действия сырости и от насекомых. Когда все было готово, челн наш выглядел точно маленькая плавучая мастерская. Мне удалось собрать немного сведений о реке, если не считать туманных сообщений о трудности судоходства и о фамиту, т.е. голоде, который царит на ее берегах. Как я уже упоминал, река имеет около 1000 миль в длину и течет с юга на север; по величине она занимав шестое место среди притоков Амазонки. Однако она судоходна для парусных судов только миль на 160 вверх от Сантарена. Самым хлопотным делом для нас было нанять матросов на судно. Жозе должен был стать за руль, но нам нужны были по крайней мере еще три матроса. Однако все усилия раздобыть матросов оказались тщетными. В Сантарене индейцев-лодочников меньше, чем в любом другом городе на реке. Обратившись к купцу, к которому я имел рекомендательные письма, и к бразильским властям, я убедился, что здесь можно рассчитывать чуть ли не на любое одолжение, только не на помощь рабочими руками. Однако чужеземец не может обойтись без них, потому что здесь не сыщешь ни одного индейца или метиса, который не был бы должен деньгами или работой тому или иному из власть имущих. Одно время я даже опасался, что мне придется отказаться из-за этого от своего проекта. Под конец после многих неудач и разочарований Жозе ухитрился нанять одного человека — мулата по имени Пинту, уроженца горнопромышленной области Внутренней Бразилии, который был хорошо знаком с рекой. С этими двумя спутниками я решился пуститься в дорогу в надежде найти еще кого-нибудь в первой же деревне по пути.
Мы покинули Сантарен 8 июня. Вода находилась тогда на самом высоком уровне, и мой челн стоял на якоре у задней двери нашего дома. Утро было прохладное, и дул свежий ветер, под которым мы быстро понеслись мимо выбеленных домов и крытых тростником индейских хижин предместий. Прелестная бухточка Мапири вскоре осталась позади, затем мы обогнули мыс Мария-Жозефы — выступ, образуемый высокими, увенчанными лесом утесами из глины табатинга.
Мыс этот ограничивает вид в сторону реки из Сантарена, и мы бросили здесь прощальный взгляд на город, до которого было миль 7-8, — яркую полоску белых домиков над темной водой. Перед нами лежала дикая, скалистая, необитаемая береговая полоса, и мы вышли уже в самый Тапажос.
На протяжении около 20 миль путь наш лежал прямо на запад. По мере приближения к мысу Куруру, где река отклоняется от своего курса на север, ветер крепчал. Громадное водное пространство расстилалось на запад и на юг, и сильный ветер поднимал большие волны. Пока мы огибали Куруру, буксирный канат, на котором шла наша монтария за кормой, отвязался; мы попытались вернуть лодку, без которой, разумеется, во многих местах было бы трудно высадиться на берег, и едва не опрокинулись. Попробовали повернуть на другой галс вниз по реке, но из-за сильного ветра и отсутствия течения попытка оказалась напрасной. Канаты наши трещали, паруса рвались в клочья, и судно, которому, как оказалось, недоставало балласта, страшно кренилось. Вопреки совету Жозе я направил куберту в небольшую бухту, рассчитывая бросить там якорь и подождать, пока ветер подгонит лодку, но якорь волочило по гладкому песчаному дну, и судно пошло бортом на отлогий каменистый берег. После ловких маневров мы, получив немало шишек, ухитрились выйти из затруднения, пройдя на кливере в каком-нибудь волоске от скалистого мыса. Вскоре вслед за тем нас вынесло на гладкую воду укромной бухты, которая вела к очаровательно расположенному селению Алтар-ду-Шан, и нам пришлось отказаться от попытки вернуть монтарию.
Маленькое поселение Алтар-ду-Шан (алтарь земли, или земляной алтарь) обязано своим своеобразным названием тому, что у входа в гавань расположен один из тех странных плосковерхих холмов, которые столь распространены в этой части Амазонского края и имеют форму высокого алтаря римско-католических церквей. Холм стоит обособленно и имеет значительно меньшую высоту, чем подобным образом срезанные холмы и хребты близ Алмейрина: возвышается он, вероятно, не больше чем на 300 футов над уровнем реки. Он лишен деревьев, но местами покрыт каким-то видом папоротника. В глубине бухты есть внутренняя гавань, которая сообщается протоком с рядом озер, расположенных в долинах между холмами и простирающихся далеко в глубь страны. Деревня населена почти одними только полуцивилизованными индейцами, в количестве от 60 до 70 семейств, и дома разбросаны широкими улицами на полоске муравы у подножия высокого, поросшего великолепным лесом хребта.
Я был до того восхищен местоположением поселения и многочисленностью редких птиц и насекомых в лесу, что посетил его на следующий год и провел там четыре месяца, собирая коллекции. Сама деревня — заброшенный уголок, населенный бедняками; староста (капитан трабальядоров, т. е. индейцев-работников) был старый равнодушный метис, который провел тут всю свою жизнь. Священник оказался личностью самой распутной — я редко встречал его трезвым; впрочем, он был белый и человек весьма способный. Могу здесь кстати упомянуть, что нравственный и ревностный священник — большая редкость в этой провинции; единственными служителями культа во всей стране, которые, по-видимому, искренне отдавались своему призванию, были епископ Пара и викарии Эги на Верхней Амазонке и Обидуса. Дома в селении кишели паразитами: в тростниковой крыше жили летучие мыши, под полом жалящие муравьи (формига-ди-фогу), на стенах тараканы и пауки. Очень немногие дома имели деревянные двери и запоры. Алтар-ду-Шан был первоначально поселением коренных жителей и назывался Бурари. Здешние индейцы всегда враждебно относились к португальцам и во время беспорядков 1835-1836 гг. вместе с повстанцами нападали на Сантарен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140