Но мне тогда было только двадцать семь, я был молодожен из Фоксворт Холла. Ночами я лежал в постели с женой, над головой у нас был лебедь, можете себе это представить? Она любила спать, положив голову мне на плечо, и всю ночь мы держались за руки. Она принимала снотворное, и поэтому спала крепко. Слишком крепко: она даже не слышала прекрасной музыки, которая играла наверху. Меня это озадачивало, а когда я сказал ей, она ответила, что это плод моего воображения. А потом эта музыка прекратилась, и я подумал, что наверное она была права, это было только мое воображение. Когда музыка прекратилась, мне стало ее недоставать. Мне очень хотелось услышать ее снова. Эта музыка придавала старому скучному дому некое очарование. Я засыпал и видел во сне прекрасную юную девушку, танцующую под эту музыку наверху. Я думал, мне снится моя жена, когда она была молодой. Она рассказывала мне, что часто родители отправляли ее на чердак в порядке наказания и держали там целый день, даже летом, когда температура там наверху доходила до ста и даже больше. Они и зимой ее туда посылали: она рассказывала, что там стоял ледяной холод и у нее пальцы синели. Она говорила, что лежала там скрюченная на полу возле окна и плакала, потому что ее наказывали за какие-то шалости, которые ее родители считали грехом.
— Вы когда-нибудь поднимались взглянуть на этот чердак?
— Нет. Мне хотелось, но двойные двери наверху лестницы всегда были на замке. Да и к тому же все чердаки похожи один на другой: достаточно увидеть один, и вы можете судить о всех остальных. — Он улыбнулся несколько плутовской улыбкой. — А сейчас, когда я столько вам поведал о себе, расскажите и вы о себе. Где вы родились? Где учились? Что вас побудило заняться балетом? И почему вы ни разу не были на балах, которые дают Фоксворты в рождественскую ночь?
Меня прошиб пот, хотя я и озябла.
— С какой стати мне вам что-то рассказывать? Только лишь потому, что вы немного рассказали о себе? Но ничего путного вы как раз и не сказали. Где вы родились? Почему вы пошли в адвокаты? Как вы познакомились со своей женой? Это было летом? Или зимой? В каком году? Знали ли вы, что она до этого была замужем, или она рассказала вам об этом только после свадьбы?
— Вы любопытная малышка, не так ли? Какая разница, где я родился? Моя жизнь не была такой захватывающей, как ваша. Я родился в забытом богом маленьком городишке Грингленн в Южной Каролине. Гражданская война положила конец благополучию моих предков, и мы медленно, но верно катились по наклонной плоскости, как и все друзья нашей семьи. Впрочем, это старая история, рассказанная уже сотню раз. Потом я женился на госпоже Фоксворт, и на юг опять вернулось благоденствие. Моя жена взялась за мой фамильный дом, фактически перестроила его и привела в порядок, истратив больше, чем если бы она купила новый. А чем занимался я все это время? Один из лучших выпускников Гарварда, гоняющий по свету со своей женой. Я мало чего достиг с моим-то образованием, я стал светским мотыльком. Я вел несколько дел в суде, и я помог вам решить ваши проблемы. И кстати говоря, вы так и не расплатились со мной — в том виде, как я ожидал.
— Я послала вам чек на двести долларов! — с жаром возразила я. — Если этого недостаточно, пожалуйста, не говорите мне об этом сейчас, у меня нет больше двухсот долларов.
— Я разве говорил о деньгах? У меня так много денег, что они для меня ничего не значат. В вашем случае я имел в виду совсем другую плату.
— Ну, не надо, не надо, Барт Уинслоу! Вы притащили меня за город. Вы что же, захотите теперь заниматься любовью на траве? Или это мечта всей вашей жизни — заниматься любовью с бывшей балериной? Я не раздаю такие призы и не плачу таким образом. Да и что в вас, собственно, такого привлекательного: просто карманная собачка на коленях у избалованной, испорченной богатой женщины, которая может купить все, что пожелает, в том числе молодого мужа! Просто удивительно, как это она до сих пор не вдела вам в нос кольцо, чтобы вы всегда были подле нее, сидели у ее ног с просящим видом!
И тут он с силой и резко схватил меня и прижался губами к моим губам с такой яростью, что мне стало больно. Я отбивалась кулаками, колотя его по рукам, пытаясь высвободить голову от него, но куда бы ни двигала я головой, вправо или влево, вверх или вниз, я не могла уйти от его поцелуя, настойчиво раздвигавшего мои губы языком. Тогда, осознав, что мне не вырваться из его стальных объятий, я, помимо своей воли, обвила его шею руками. Мои предательские пальцы погрузились в его густую темную шевелюру, и этот поцелуй, казалось, длился целую вечность, пока мы оба не задохнулись от охватившего нас жара, и тогда он отшвырнул меня от себя с такой злостью, что я едва не упала со скамейки.
— Ну что, маленькая мисс Маффет, теперь вы по-прежнему назовете меня карманной собачкой? Или вы теперь Красная Шапочка, повстречавшая Серого Волка?
— Отвезите меня домой!
— Я отвезу вас, но только после того, как получу нечто большее, чем вы только что мне дали.
Он сделал рывок вперед в попытке опять схватить меня, но я успела вскочить и уже бежала к его машине, чтобы забрать свою сумочку, где у меня лежали маникюрные ножницы, которыми я приготовилась его встретить.
Он ухмыльнулся, протянул руку и вырвал их у меня.
— От них будет противная царапина, — издевался он. — А я не люблю царапин, разве что на спине. Когда я выпущу вас, вы получите назад свои крошечные ножнички.
Перед моим домом он протянул мне ножницы.
— Теперь можете делать самое худшее. Выколите мне глаза. Проткните мне сердце, вы и на это способны. Ваш поцелуй — это начало, но я все еще требую полной платы.
ЗА ХВОСТ ТИГРА…
Спустя несколько дней ранним воскресным утром я разогревалась у балетного станка в своей спальне. Мой маленький сынишка с серьезным видом пытался повторять за мной. Было трогательно наблюдать за ним в зеркало, которое я передвинула от шкафа к станку.
— Я танцую? — спросил Джори.
— Да, Джори. Ты танцуешь!
— Я хорошо танцую?
— Да, Джори. Ты великолепен!
Он засмеялся, обхватил меня за ноги и снизу заглянул мне в лицо с выражением полного восторга, какое бывает только на детских мордашках: в его глазах было все удивление жизнью, радость познания нового, которое происходит каждый день.
— Я люблю тебя, мамочка! — Мы говорили это друг другу по десять и больше раз на дню. — У Мери есть папа. Почему у меня нет папы?
Это было действительно больно.
— И у тебя был папа, Джори, но теперь он на небесах. Но может быть, когда-нибудь мамочка найдет тебе нового папу.
Он улыбнулся, потому что ему было приятно это слышать. Папы занимали немалое место в его мире, ибо у всех детей были папы, у всех, кроме Джори.
И тут я услышала звонок в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Вы когда-нибудь поднимались взглянуть на этот чердак?
— Нет. Мне хотелось, но двойные двери наверху лестницы всегда были на замке. Да и к тому же все чердаки похожи один на другой: достаточно увидеть один, и вы можете судить о всех остальных. — Он улыбнулся несколько плутовской улыбкой. — А сейчас, когда я столько вам поведал о себе, расскажите и вы о себе. Где вы родились? Где учились? Что вас побудило заняться балетом? И почему вы ни разу не были на балах, которые дают Фоксворты в рождественскую ночь?
Меня прошиб пот, хотя я и озябла.
— С какой стати мне вам что-то рассказывать? Только лишь потому, что вы немного рассказали о себе? Но ничего путного вы как раз и не сказали. Где вы родились? Почему вы пошли в адвокаты? Как вы познакомились со своей женой? Это было летом? Или зимой? В каком году? Знали ли вы, что она до этого была замужем, или она рассказала вам об этом только после свадьбы?
— Вы любопытная малышка, не так ли? Какая разница, где я родился? Моя жизнь не была такой захватывающей, как ваша. Я родился в забытом богом маленьком городишке Грингленн в Южной Каролине. Гражданская война положила конец благополучию моих предков, и мы медленно, но верно катились по наклонной плоскости, как и все друзья нашей семьи. Впрочем, это старая история, рассказанная уже сотню раз. Потом я женился на госпоже Фоксворт, и на юг опять вернулось благоденствие. Моя жена взялась за мой фамильный дом, фактически перестроила его и привела в порядок, истратив больше, чем если бы она купила новый. А чем занимался я все это время? Один из лучших выпускников Гарварда, гоняющий по свету со своей женой. Я мало чего достиг с моим-то образованием, я стал светским мотыльком. Я вел несколько дел в суде, и я помог вам решить ваши проблемы. И кстати говоря, вы так и не расплатились со мной — в том виде, как я ожидал.
— Я послала вам чек на двести долларов! — с жаром возразила я. — Если этого недостаточно, пожалуйста, не говорите мне об этом сейчас, у меня нет больше двухсот долларов.
— Я разве говорил о деньгах? У меня так много денег, что они для меня ничего не значат. В вашем случае я имел в виду совсем другую плату.
— Ну, не надо, не надо, Барт Уинслоу! Вы притащили меня за город. Вы что же, захотите теперь заниматься любовью на траве? Или это мечта всей вашей жизни — заниматься любовью с бывшей балериной? Я не раздаю такие призы и не плачу таким образом. Да и что в вас, собственно, такого привлекательного: просто карманная собачка на коленях у избалованной, испорченной богатой женщины, которая может купить все, что пожелает, в том числе молодого мужа! Просто удивительно, как это она до сих пор не вдела вам в нос кольцо, чтобы вы всегда были подле нее, сидели у ее ног с просящим видом!
И тут он с силой и резко схватил меня и прижался губами к моим губам с такой яростью, что мне стало больно. Я отбивалась кулаками, колотя его по рукам, пытаясь высвободить голову от него, но куда бы ни двигала я головой, вправо или влево, вверх или вниз, я не могла уйти от его поцелуя, настойчиво раздвигавшего мои губы языком. Тогда, осознав, что мне не вырваться из его стальных объятий, я, помимо своей воли, обвила его шею руками. Мои предательские пальцы погрузились в его густую темную шевелюру, и этот поцелуй, казалось, длился целую вечность, пока мы оба не задохнулись от охватившего нас жара, и тогда он отшвырнул меня от себя с такой злостью, что я едва не упала со скамейки.
— Ну что, маленькая мисс Маффет, теперь вы по-прежнему назовете меня карманной собачкой? Или вы теперь Красная Шапочка, повстречавшая Серого Волка?
— Отвезите меня домой!
— Я отвезу вас, но только после того, как получу нечто большее, чем вы только что мне дали.
Он сделал рывок вперед в попытке опять схватить меня, но я успела вскочить и уже бежала к его машине, чтобы забрать свою сумочку, где у меня лежали маникюрные ножницы, которыми я приготовилась его встретить.
Он ухмыльнулся, протянул руку и вырвал их у меня.
— От них будет противная царапина, — издевался он. — А я не люблю царапин, разве что на спине. Когда я выпущу вас, вы получите назад свои крошечные ножнички.
Перед моим домом он протянул мне ножницы.
— Теперь можете делать самое худшее. Выколите мне глаза. Проткните мне сердце, вы и на это способны. Ваш поцелуй — это начало, но я все еще требую полной платы.
ЗА ХВОСТ ТИГРА…
Спустя несколько дней ранним воскресным утром я разогревалась у балетного станка в своей спальне. Мой маленький сынишка с серьезным видом пытался повторять за мной. Было трогательно наблюдать за ним в зеркало, которое я передвинула от шкафа к станку.
— Я танцую? — спросил Джори.
— Да, Джори. Ты танцуешь!
— Я хорошо танцую?
— Да, Джори. Ты великолепен!
Он засмеялся, обхватил меня за ноги и снизу заглянул мне в лицо с выражением полного восторга, какое бывает только на детских мордашках: в его глазах было все удивление жизнью, радость познания нового, которое происходит каждый день.
— Я люблю тебя, мамочка! — Мы говорили это друг другу по десять и больше раз на дню. — У Мери есть папа. Почему у меня нет папы?
Это было действительно больно.
— И у тебя был папа, Джори, но теперь он на небесах. Но может быть, когда-нибудь мамочка найдет тебе нового папу.
Он улыбнулся, потому что ему было приятно это слышать. Папы занимали немалое место в его мире, ибо у всех детей были папы, у всех, кроме Джори.
И тут я услышала звонок в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122