Всякий раз первой была я. Он никак не мог сразу найти упавшую вилку: ему слишком мешал вид услужливо распахивающегося на груди выреза моего платья.
— Очень вкусная курица, — объявил он, уничтожив в десять минут плод пятичасового изнурительного труда. — Я вообще-то курицу не очень люблю; где это ты выучилась так готовить?
Я ответила ему правду:
— Меня научила русская балерина, которая была здесь на гастролях. Мы подружились. Они с мужем гостили у нас с Джулианом, и когда мы не выступали и не переезжали с места на место, или не занимались покупками, мы вместе готовили. Чтобы накормить нас четверых, надо было приготовить четыре цыпленка. Теперь вы знаете всю правду о балеринах: когда дело касается еды, мы вовсе не такие утонченные. Конечно после представления. До выступления мы едим очень мало.
Он улыбнулся и облокотился на столик. В его глазах отражался огонь свечи, озаряя их демоническим светом.
— Скажи честно, Кэти, зачем ты приехала в это захолустье, и зачем я понадобился тебе на роль любовника?
— Вы себе льстите, — сказала я как можно более равнодушным тоном, отмечая про себя, что мне удается соблюсти внешнюю холодность, тогда как внутри у меня клокочут и борются самые противоречивые чувства.
Это было похоже на мандраж перед выходом на сцену, когда стоишь за кулисами вся в напряжении. И это было самым важным представлением в моей жизни.
И вдруг словно по какому-то волшебству я почувствовала, что я уже на сцене. Мне не пришлось долго размышлять о том, что делать и говорить, чтобы очаровать его и навеки приковать к себе. Сценарий был написан давным-давно, еще когда мне было пятнадцать лет, и я сидела взаперти наверху. Да, мамочка, первый акт начинается. И сценарий написан умелой рукой человека, который отлично знает предмет. Я просто не могла провалиться.
После обеда я предложила Барту партию в шахматы, и он согласился. Как только стол был убран и грязные тарелки свалены в мойку, я поспешила за доской. Мы принялись расставлять две армии средневековых воинов.
— Это как раз то, зачем я сюда пришел, — сказал он, бросая на меня тяжелый взгляд, — поиграть в шахматы! Я принял душ, побрился, надел свой лучший костюм, чтобы сыграть в шахматы!
Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Если я выиграю, каков будет приз?
— Еще одна партия.
— А когда я выиграю и ее?
— Если вы выиграете две партии, будет решающая игра. И, пожалуйста, не надо ухмыляться так самодовольно. Меня учил играть большой мастер. — Конечно, это был Крис.
— А когда я выиграю и решающую партию — тогда что я получу в награду?
— Тогда вы сможете отправиться домой и уснуть очень довольный собой.
Он неторопливо поднял шахматную доску с выстроенными на ней фигурами из слоновой кости и поставил ее на холодильник. Взяв меня за руку, он потянул меня в гостиную.
— Заведи музыку, балерина, — сказал он тихо, — и давай потанцуем. Ничего затейливого, просто что-нибудь легкое и романтичное.
Эстраду я могла слушать только по автомобильному радио, да и то, чтобы скрасить долгую и скучную дорогу, когда же доходило до расходов на пластинки, я покупала классическую или балетную музыку. Однако сегодня я специально купила «Ночь создана для любви». И вот пока мы танцевали под нее у меня в гостиной, освещавшейся только пламенем камина, я вспомнила о сухом и пыльном чердаке и о Крисе.
— Почему ты плачешь, Кэти? — тихо спросил он и повернул мою голову, так что его щека намокла от моих слез.
— Не знаю, — всхлипнула я. И это была правда.
— Да нет, ты знаешь, — сказал он, прижимаясь своей гладкой щекой к моей и продолжая танцевать. — Ты прямо-таки интригуешь меня своей противоречивостью: наполовину дитя, наполовину обольстительница, наполовину ангел.
Я коротко и горько рассмеялась.
— Так думают о женщинах все мужчины. Как о маленьких девочках, о которых им нужно заботиться. А я вот знаю, что мужчины сами куда в большей степени дети, и это факт.
— Тогда поздоровайся с первым взрослым мужчиной в твоей жизни.
— Вы далеко не первый самонадеянный, самоуверенный мужчина в моей жизни!
— Но я буду последним. И самым важным — таким, кого ты никогда не забудешь.
О, ну зачем он это сказал? Крис был прав. Этот мужик просто сводил меня с ума.
— Кэти, ты и в самом деле думала, что можешь добиться чего-нибудь от моей жены с помощью шантажа?
— Нет, я просто попробовала. Я дура. Я слишком многого жду, а потом злюсь, когда ничего не получается по-моему. Когда я была молода, полна надежд и амбиций, я не подозревала, что так часто буду терпеть боль и разочарование. Я думала, что очерствею, перестану чувствовать боль, но всякий раз мой хрупкий панцирь крошился и опять с некоей символической настойчивостью я проливала слезы, а вместе с ними и кровь. Я снова собиралась в кулак, продолжала свое дело, убеждая себя, что на все есть причина, и в один прекрасный момент она станет мне понятна. Когда же я получу все, что хочу, я молю Господа, чтобы он продлил это состояние настолько, чтобы я успела его осознать, с тем, чтобы, когда оно кончится, я не испытывала снова боль, ибо была бы готова к тому, что это не может продолжаться до бесконечности. Я, как пончик, вечно с дырой посередине, и я все время ищу недостающую часть, это все продолжается и продолжается и, наверное, не закончится никогда…
— Ты несправедлива сама к себе, — тихо сказал Барт. — Ты лучше других знаешь, где эта недостающая часть, иначе меня бы здесь не было.
Его голос звучал так тихо и нежно, что я просто положила голову ему на плечо, и мы продолжали танцевать.
— Ты ошибаешься, Барт, я не знаю, почему ты здесь. Я не знаю, чем заполнить свои дни. Когда я веду урок или когда занимаюсь с сыном — я живу, но когда он спит, и я одна, я не знаю, куда себя деть. Я знаю, Джори нужен отец, и когда я думаю о его настоящем отце, я понимаю, что все делала не так. Я достаточно читала газетные ревю о себе, которые вопят всегда о моем высоком потенциале, но в личной жизни я всегда допускала одни ошибки, так что мои профессиональные достижения не имеют в данном случае никакого значения.
Я перестала переставлять ноги и засопела, пытаясь спрятать лицо, но он поднял его, вытер мне слезы и протянул свой платок, чтобы я высморкалась.
Затем наступило молчание. Долгое, долгое молчание. Наши глаза встретились и остались так, а сердце у меня забилось чаще.
— Твои проблемы очень просты, Кэти, — начал он. — Тебе нужен только кто-то вроде меня, кому нужна такая, как ты. Если Джори нужен отец, то мне нужен сын. Видишь, как легко разрешаются все самые сложные проблемы?
Слишком легко, подумалось мне, особенно если учесть, что у него есть жена, а я достаточно проницательна, чтобы видеть, что ему до меня не особенно есть дело.
— У тебя жена, которую ты любишь, — сказала я с горечью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Очень вкусная курица, — объявил он, уничтожив в десять минут плод пятичасового изнурительного труда. — Я вообще-то курицу не очень люблю; где это ты выучилась так готовить?
Я ответила ему правду:
— Меня научила русская балерина, которая была здесь на гастролях. Мы подружились. Они с мужем гостили у нас с Джулианом, и когда мы не выступали и не переезжали с места на место, или не занимались покупками, мы вместе готовили. Чтобы накормить нас четверых, надо было приготовить четыре цыпленка. Теперь вы знаете всю правду о балеринах: когда дело касается еды, мы вовсе не такие утонченные. Конечно после представления. До выступления мы едим очень мало.
Он улыбнулся и облокотился на столик. В его глазах отражался огонь свечи, озаряя их демоническим светом.
— Скажи честно, Кэти, зачем ты приехала в это захолустье, и зачем я понадобился тебе на роль любовника?
— Вы себе льстите, — сказала я как можно более равнодушным тоном, отмечая про себя, что мне удается соблюсти внешнюю холодность, тогда как внутри у меня клокочут и борются самые противоречивые чувства.
Это было похоже на мандраж перед выходом на сцену, когда стоишь за кулисами вся в напряжении. И это было самым важным представлением в моей жизни.
И вдруг словно по какому-то волшебству я почувствовала, что я уже на сцене. Мне не пришлось долго размышлять о том, что делать и говорить, чтобы очаровать его и навеки приковать к себе. Сценарий был написан давным-давно, еще когда мне было пятнадцать лет, и я сидела взаперти наверху. Да, мамочка, первый акт начинается. И сценарий написан умелой рукой человека, который отлично знает предмет. Я просто не могла провалиться.
После обеда я предложила Барту партию в шахматы, и он согласился. Как только стол был убран и грязные тарелки свалены в мойку, я поспешила за доской. Мы принялись расставлять две армии средневековых воинов.
— Это как раз то, зачем я сюда пришел, — сказал он, бросая на меня тяжелый взгляд, — поиграть в шахматы! Я принял душ, побрился, надел свой лучший костюм, чтобы сыграть в шахматы!
Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Если я выиграю, каков будет приз?
— Еще одна партия.
— А когда я выиграю и ее?
— Если вы выиграете две партии, будет решающая игра. И, пожалуйста, не надо ухмыляться так самодовольно. Меня учил играть большой мастер. — Конечно, это был Крис.
— А когда я выиграю и решающую партию — тогда что я получу в награду?
— Тогда вы сможете отправиться домой и уснуть очень довольный собой.
Он неторопливо поднял шахматную доску с выстроенными на ней фигурами из слоновой кости и поставил ее на холодильник. Взяв меня за руку, он потянул меня в гостиную.
— Заведи музыку, балерина, — сказал он тихо, — и давай потанцуем. Ничего затейливого, просто что-нибудь легкое и романтичное.
Эстраду я могла слушать только по автомобильному радио, да и то, чтобы скрасить долгую и скучную дорогу, когда же доходило до расходов на пластинки, я покупала классическую или балетную музыку. Однако сегодня я специально купила «Ночь создана для любви». И вот пока мы танцевали под нее у меня в гостиной, освещавшейся только пламенем камина, я вспомнила о сухом и пыльном чердаке и о Крисе.
— Почему ты плачешь, Кэти? — тихо спросил он и повернул мою голову, так что его щека намокла от моих слез.
— Не знаю, — всхлипнула я. И это была правда.
— Да нет, ты знаешь, — сказал он, прижимаясь своей гладкой щекой к моей и продолжая танцевать. — Ты прямо-таки интригуешь меня своей противоречивостью: наполовину дитя, наполовину обольстительница, наполовину ангел.
Я коротко и горько рассмеялась.
— Так думают о женщинах все мужчины. Как о маленьких девочках, о которых им нужно заботиться. А я вот знаю, что мужчины сами куда в большей степени дети, и это факт.
— Тогда поздоровайся с первым взрослым мужчиной в твоей жизни.
— Вы далеко не первый самонадеянный, самоуверенный мужчина в моей жизни!
— Но я буду последним. И самым важным — таким, кого ты никогда не забудешь.
О, ну зачем он это сказал? Крис был прав. Этот мужик просто сводил меня с ума.
— Кэти, ты и в самом деле думала, что можешь добиться чего-нибудь от моей жены с помощью шантажа?
— Нет, я просто попробовала. Я дура. Я слишком многого жду, а потом злюсь, когда ничего не получается по-моему. Когда я была молода, полна надежд и амбиций, я не подозревала, что так часто буду терпеть боль и разочарование. Я думала, что очерствею, перестану чувствовать боль, но всякий раз мой хрупкий панцирь крошился и опять с некоей символической настойчивостью я проливала слезы, а вместе с ними и кровь. Я снова собиралась в кулак, продолжала свое дело, убеждая себя, что на все есть причина, и в один прекрасный момент она станет мне понятна. Когда же я получу все, что хочу, я молю Господа, чтобы он продлил это состояние настолько, чтобы я успела его осознать, с тем, чтобы, когда оно кончится, я не испытывала снова боль, ибо была бы готова к тому, что это не может продолжаться до бесконечности. Я, как пончик, вечно с дырой посередине, и я все время ищу недостающую часть, это все продолжается и продолжается и, наверное, не закончится никогда…
— Ты несправедлива сама к себе, — тихо сказал Барт. — Ты лучше других знаешь, где эта недостающая часть, иначе меня бы здесь не было.
Его голос звучал так тихо и нежно, что я просто положила голову ему на плечо, и мы продолжали танцевать.
— Ты ошибаешься, Барт, я не знаю, почему ты здесь. Я не знаю, чем заполнить свои дни. Когда я веду урок или когда занимаюсь с сыном — я живу, но когда он спит, и я одна, я не знаю, куда себя деть. Я знаю, Джори нужен отец, и когда я думаю о его настоящем отце, я понимаю, что все делала не так. Я достаточно читала газетные ревю о себе, которые вопят всегда о моем высоком потенциале, но в личной жизни я всегда допускала одни ошибки, так что мои профессиональные достижения не имеют в данном случае никакого значения.
Я перестала переставлять ноги и засопела, пытаясь спрятать лицо, но он поднял его, вытер мне слезы и протянул свой платок, чтобы я высморкалась.
Затем наступило молчание. Долгое, долгое молчание. Наши глаза встретились и остались так, а сердце у меня забилось чаще.
— Твои проблемы очень просты, Кэти, — начал он. — Тебе нужен только кто-то вроде меня, кому нужна такая, как ты. Если Джори нужен отец, то мне нужен сын. Видишь, как легко разрешаются все самые сложные проблемы?
Слишком легко, подумалось мне, особенно если учесть, что у него есть жена, а я достаточно проницательна, чтобы видеть, что ему до меня не особенно есть дело.
— У тебя жена, которую ты любишь, — сказала я с горечью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122