Из шарфа выпали мистер, миссис Паркинс и детка Клара. Я взяла трех кукол в руки и спросила:
— Почему у Вас куклы моей сестры?
— Это мои куклы! — бросила она, и ее сверкающие глаза злобно сузились.
Девчонки вокруг стали сдавленно хихикать и перешептываться.
— Ваши? Эти куклы принадлежат моей сестре.
— Вы лжете! — выпалила она в ответ. — Вы воруете мои вещи, и мой отец может бросить вас в тюрьму!
— Мисс Дьюхерст! — приказал этот маленький демон, протягивая руку, чтобы забрать у меня кукол. — Велите ей оставить меня в покое! Мне она не нравится, так же как ее карлица-сестрица!
Я поднялась на ноги и нависла над ней. Руку с куклами я отвела за спину. Она бы убила меня, чтобы получить их назад.
— Мисс Дьюхерст! — завопил этот дьяволенок, бросаясь на меня. — Мои мамочка и папочка подарили мне их на Рождество!
— Ты лжешь, чертовка! — сказала я, сгорая от желания ударить ее по ее бесстыжему личику. — Ты украла этих кукол и кроватку у моей сестры. И потому, что ты это сделала, Кэрри сейчас в крайней опасности.
Я знала это. Я это чувствовала. Кэрри нуждалась в немедленной помощи.
— Где моя сестра? — заорала я.
Я в упор смотрела на рыжеволосую девочку по имени Сисси, понимая, что она знает, где Кэрри, но ни за что не скажет. Это было написано в ее глазах, в ее злобных презрительных глазах. Именно тогда заговорила Лэси Сенджон и рассказала про то, что они делали с Кэрри прошлой ночью.
О, Господи! Для Кэрри не было места более ужасного, чем крыша, любая крыша! Я унеслась мыслями в прошлое, когда Крис и я пытались выносить близнецов на крышу в Фоксворт Холле, держать их на свежем воздухе и солнце, чтобы они росли. А они визжали и брыкались, как безумные.
Я крепко-крепко зажмурилась и попыталась сосредоточиться на Кэрри, где, где, где? И вдруг я увидела ее, скрюченную в темном углу, а по обеим сторонам от нее были стены — как ущелье.
— Я сама хочу посмотреть на чердаке, — сказала я мисс Дьюхерст, а она быстро ответила, что они тщательно осмотрели чердак и все время звали Кэрри.
Но они не знали Кэрри, как знала ее я. Они не знали, что моя маленькая сестра могла уходить в страну Никогда, где речи не существовало, особенно если она была в шоке.
Все учительницы, Крис, Пол и я поднялись на чердак. Он был таким, как обычно — огромным, темным и пыльным местом. Но там не было ни старой мебели под серыми пыльными простынями, ни вещей из прошлого. Там были только штабеля старых оконных рам.
Кэрри была там. Я чувствовала это. Я чувствовала ее присутствие, как будто она протянула руку и дотронулась до меня, хотя, оглядываясь вокруг, я не видела ничего кроме рам.
— Кэрри! — позвала я, как могла громко. — Это я, Кэти. Не прячься, не молчи от страха! Твои куклы у меня, со мной доктор Пол и Крис. Мы приехали забрать тебя домой, и мы больше никогда не пошлем тебя в школу!
Я толкнула локтем Пола.
— Теперь ты скажи.
Он заговорил не своим обычным мягким голосом, а как можно громче:
— Кэрри, если только ты меня слышишь! Все будет так, как говорит твоя сестра. Мы хотим, чтобы ты жила с нами дома. Прости меня, Кэрри. Я думал, тебе здесь понравится. Теперь я понял, что ты не могла быть счастлива здесь. Кэрри, пожалуйста, выходи, ты так нужна нам.
Тогда мне показалось, что я услышала легкий шорох. Я бросилась в ту сторону, Крис — за мной. Я знала о чердаках все, как искать, как находить.
Я остановилась так внезапно, что Крис даже на меня налетел. Впереди за темными тенями от штабелей рам я заметила Кэрри. Она все еще была в ночной рубашке, рваной, грязной и окровавленной, с завязанными глазами. Ее золотистые волосы мерцали в пробивавшихся лучах света. Ее нога была странно вывернута.
— О, Господи, — одновременно прошептали Крис и Пол. — Кажется, у нее сломана нога.
— Подожди, — тихо остановил меня Пол и обеими руками удержал меня за плечи, когда я уже собралась броситься к Кэрри. — Посмотри на эти рамы, Кэти. Одно неловкое движение, и они обвалятся на тебя и Кэрри.
Где-то за моей спиной одна из учительниц застонала и начала молиться. Как Кэрри смогла, связанная и невидящая, протиснуться в этот проход, было абсолютно непонятно. Взрослому это бы не удалось. Но я, я могла сделать это, я была еще достаточно маленькой.
Начав говорить, я уже решала, что делать.
— Кэрри, делай точно так, как я скажу. Не сворачивай ни налево, ни направо. Ляг на живот в направлении моего голоса. Я подползу к тебе и подхвачу за руки. Подними повыше голову, чтобы не поцарапать лицо. Доктор Пол возьмет меня за ноги и вытянет нас обоих.
— Скажи ей, что ноге будет больно.
— Ты слышала, что сказал доктор Пол, Кэрри? Ноге будет больно, поэтому не ворочайся, когда это почувствуешь. Это дело двух-трех секунд, а потом доктор Пол вылечит твою ногу.
Кажется, прошли часы, пока я протиснулась в этот тоннель из шатавшихся и скрипевших рам, когда же я взяла ее за плечи, я услышала, как доктор Пол крикнул:
— Хорошо, Кэти!
И он быстро и сильно дернул. Повалились деревянные рамы, поднялась страшная пыль. Я была около Кэрри, вынимая кляп и развязывая ей глаза, а доктор распутывал веревки на руках. Потом Кэрри прижималась ко мне и все время моргала, потому что свет резал ей глаза, она плакала от боли и от ужаса, от вида учителей, от сломанной ноги. В карете скорой помощи, которая приехала, чтобы отвезти Кэрри в больницу, я и Крис сидели на одном сидении и держали Кэрри за руки. Пол ехал за нами на своей белой машине, он хотел быть там и проследить за ортопедом, который будет осматривать ногу Кэрри. Рядом с Кэрри на подушке лежали с застывшими улыбками и неподвижными туловищами ее три куклы. Тогда я вспомнила. Теперь пропала и кроватка, как много лет назад пропала колыбель.
Сломанная нога Кэрри помешала летнему путешествию, которое планировал для нас доктор. Я опять внутренне злилась на маму. Это ее вина; нас всегда наказывали из-за нее. Как несправедливо, что Кэрри должна была лежать, и мы не могли отправиться на север, а наша матушка тем временем разъезжала туда-сюда, ходила на приемы, водила дружбу с кинозвездами, как будто нас вовсе не существовало. Теперь она, видите ли, на Ривьере. Я вырезала заметку из грингленской колонки светских новостей и вклеила ее в свой огромный альбом мести. Эту заметку я сначала показала Крису. Я не показывала ему всех. Не хотела, чтобы он знал, что я подписалась на газету из Виргинии, которая рассказывала обо всем, что делали Фоксворты.
— Откуда у тебя это? — спросил он, отдавая мне вырезку.
— Из грингленнской газеты, она уделяет высшему обществу больше внимания, чем клермонтская «Дейли ньюс».
— Я, в отличие от тебя, хочу обо всем забыть! — резко сказал он. — Ведь сейчас у нас все не так плохо, правда? Нам повезло, что мы с Полом, и нога Кэрри заживет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Почему у Вас куклы моей сестры?
— Это мои куклы! — бросила она, и ее сверкающие глаза злобно сузились.
Девчонки вокруг стали сдавленно хихикать и перешептываться.
— Ваши? Эти куклы принадлежат моей сестре.
— Вы лжете! — выпалила она в ответ. — Вы воруете мои вещи, и мой отец может бросить вас в тюрьму!
— Мисс Дьюхерст! — приказал этот маленький демон, протягивая руку, чтобы забрать у меня кукол. — Велите ей оставить меня в покое! Мне она не нравится, так же как ее карлица-сестрица!
Я поднялась на ноги и нависла над ней. Руку с куклами я отвела за спину. Она бы убила меня, чтобы получить их назад.
— Мисс Дьюхерст! — завопил этот дьяволенок, бросаясь на меня. — Мои мамочка и папочка подарили мне их на Рождество!
— Ты лжешь, чертовка! — сказала я, сгорая от желания ударить ее по ее бесстыжему личику. — Ты украла этих кукол и кроватку у моей сестры. И потому, что ты это сделала, Кэрри сейчас в крайней опасности.
Я знала это. Я это чувствовала. Кэрри нуждалась в немедленной помощи.
— Где моя сестра? — заорала я.
Я в упор смотрела на рыжеволосую девочку по имени Сисси, понимая, что она знает, где Кэрри, но ни за что не скажет. Это было написано в ее глазах, в ее злобных презрительных глазах. Именно тогда заговорила Лэси Сенджон и рассказала про то, что они делали с Кэрри прошлой ночью.
О, Господи! Для Кэрри не было места более ужасного, чем крыша, любая крыша! Я унеслась мыслями в прошлое, когда Крис и я пытались выносить близнецов на крышу в Фоксворт Холле, держать их на свежем воздухе и солнце, чтобы они росли. А они визжали и брыкались, как безумные.
Я крепко-крепко зажмурилась и попыталась сосредоточиться на Кэрри, где, где, где? И вдруг я увидела ее, скрюченную в темном углу, а по обеим сторонам от нее были стены — как ущелье.
— Я сама хочу посмотреть на чердаке, — сказала я мисс Дьюхерст, а она быстро ответила, что они тщательно осмотрели чердак и все время звали Кэрри.
Но они не знали Кэрри, как знала ее я. Они не знали, что моя маленькая сестра могла уходить в страну Никогда, где речи не существовало, особенно если она была в шоке.
Все учительницы, Крис, Пол и я поднялись на чердак. Он был таким, как обычно — огромным, темным и пыльным местом. Но там не было ни старой мебели под серыми пыльными простынями, ни вещей из прошлого. Там были только штабеля старых оконных рам.
Кэрри была там. Я чувствовала это. Я чувствовала ее присутствие, как будто она протянула руку и дотронулась до меня, хотя, оглядываясь вокруг, я не видела ничего кроме рам.
— Кэрри! — позвала я, как могла громко. — Это я, Кэти. Не прячься, не молчи от страха! Твои куклы у меня, со мной доктор Пол и Крис. Мы приехали забрать тебя домой, и мы больше никогда не пошлем тебя в школу!
Я толкнула локтем Пола.
— Теперь ты скажи.
Он заговорил не своим обычным мягким голосом, а как можно громче:
— Кэрри, если только ты меня слышишь! Все будет так, как говорит твоя сестра. Мы хотим, чтобы ты жила с нами дома. Прости меня, Кэрри. Я думал, тебе здесь понравится. Теперь я понял, что ты не могла быть счастлива здесь. Кэрри, пожалуйста, выходи, ты так нужна нам.
Тогда мне показалось, что я услышала легкий шорох. Я бросилась в ту сторону, Крис — за мной. Я знала о чердаках все, как искать, как находить.
Я остановилась так внезапно, что Крис даже на меня налетел. Впереди за темными тенями от штабелей рам я заметила Кэрри. Она все еще была в ночной рубашке, рваной, грязной и окровавленной, с завязанными глазами. Ее золотистые волосы мерцали в пробивавшихся лучах света. Ее нога была странно вывернута.
— О, Господи, — одновременно прошептали Крис и Пол. — Кажется, у нее сломана нога.
— Подожди, — тихо остановил меня Пол и обеими руками удержал меня за плечи, когда я уже собралась броситься к Кэрри. — Посмотри на эти рамы, Кэти. Одно неловкое движение, и они обвалятся на тебя и Кэрри.
Где-то за моей спиной одна из учительниц застонала и начала молиться. Как Кэрри смогла, связанная и невидящая, протиснуться в этот проход, было абсолютно непонятно. Взрослому это бы не удалось. Но я, я могла сделать это, я была еще достаточно маленькой.
Начав говорить, я уже решала, что делать.
— Кэрри, делай точно так, как я скажу. Не сворачивай ни налево, ни направо. Ляг на живот в направлении моего голоса. Я подползу к тебе и подхвачу за руки. Подними повыше голову, чтобы не поцарапать лицо. Доктор Пол возьмет меня за ноги и вытянет нас обоих.
— Скажи ей, что ноге будет больно.
— Ты слышала, что сказал доктор Пол, Кэрри? Ноге будет больно, поэтому не ворочайся, когда это почувствуешь. Это дело двух-трех секунд, а потом доктор Пол вылечит твою ногу.
Кажется, прошли часы, пока я протиснулась в этот тоннель из шатавшихся и скрипевших рам, когда же я взяла ее за плечи, я услышала, как доктор Пол крикнул:
— Хорошо, Кэти!
И он быстро и сильно дернул. Повалились деревянные рамы, поднялась страшная пыль. Я была около Кэрри, вынимая кляп и развязывая ей глаза, а доктор распутывал веревки на руках. Потом Кэрри прижималась ко мне и все время моргала, потому что свет резал ей глаза, она плакала от боли и от ужаса, от вида учителей, от сломанной ноги. В карете скорой помощи, которая приехала, чтобы отвезти Кэрри в больницу, я и Крис сидели на одном сидении и держали Кэрри за руки. Пол ехал за нами на своей белой машине, он хотел быть там и проследить за ортопедом, который будет осматривать ногу Кэрри. Рядом с Кэрри на подушке лежали с застывшими улыбками и неподвижными туловищами ее три куклы. Тогда я вспомнила. Теперь пропала и кроватка, как много лет назад пропала колыбель.
Сломанная нога Кэрри помешала летнему путешествию, которое планировал для нас доктор. Я опять внутренне злилась на маму. Это ее вина; нас всегда наказывали из-за нее. Как несправедливо, что Кэрри должна была лежать, и мы не могли отправиться на север, а наша матушка тем временем разъезжала туда-сюда, ходила на приемы, водила дружбу с кинозвездами, как будто нас вовсе не существовало. Теперь она, видите ли, на Ривьере. Я вырезала заметку из грингленской колонки светских новостей и вклеила ее в свой огромный альбом мести. Эту заметку я сначала показала Крису. Я не показывала ему всех. Не хотела, чтобы он знал, что я подписалась на газету из Виргинии, которая рассказывала обо всем, что делали Фоксворты.
— Откуда у тебя это? — спросил он, отдавая мне вырезку.
— Из грингленнской газеты, она уделяет высшему обществу больше внимания, чем клермонтская «Дейли ньюс».
— Я, в отличие от тебя, хочу обо всем забыть! — резко сказал он. — Ведь сейчас у нас все не так плохо, правда? Нам повезло, что мы с Полом, и нога Кэрри заживет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122