Все оставшиеся у нее волосы были зачесаны назад и белым мхом обрамляли ее сухонькое личико. Росту в ней не было и пяти футов, но властной уверенности, исходившей от нее, хватило бы и на шесть. Ее полукруглые очки балансировали на самом кончике длинного тонкого носа. Она прищурившись смотрела на нас поверх очков, так что в кружеве морщин почти не видно было глаз. Джулиану не повезло, он первым попал под ее въедливый взгляд.
Ее сморщенный узкий рот вытянулся, как затянутый на тесемку кошелек. Я смотрела на нее и ждала, когда же ее пергаментная кожа растянется от улыбки. Я ожидала, что она заговорит дребезжащим голосом колдуньи.
— Итак! — выплюнула она в лицо Джулиану. — Вы исчезаете, когда вам захочется, возвращаетесь, когда вам захочется, и ждете от меня восторгов по поводу вашего появления. Если это повторится еще раз, вас здесь больше не будет! Что это за девушка с вами?
Джулиан одарил старую ведьму очаровательной улыбкой и обнял ее.
— Мадам Золта Коровенскова, позвольте мне представить вас мисс Кэтрин Долл, удивительной балерине, о которой я столько вам рассказывал. Она была причиной тому, что я уезжал без вашего разрешения.
Она бросила на меня пытливый заинтересованный взгляд.
— Вы тоже приехали откуда-то ниоткуда? — резко спросила она. — У вас вид такой же, как у этого черноволосого чертенка. Он очень хороший танцовщик, правда, не настолько, насколько это ему кажется. Могу ли я доверять его мнению о вас?
— Полагаю, мадам, вам достаточно будет посмотреть, как я танцую, чтобы составить собственное мнение.
— Вы умеете танцевать?
— Как я уже сказала, мадам, подождите, и вы сможете судить сами.
— Видите, мадам, — страстно воскликнул Джулиан, — в Кэти есть огонь! Вы бы видели, как она отбрасывает ногу, когда делает фуэте. Она кружится, как вихрь!
— Ха! — презрительно фыркнула она, потом подошла ко мне, обхватила меня за талию и так пристально принялась меня разглядывать, что я залилась краской.
Она ощупала мои руки, торс, даже грудь, потом положила свои костлявые руки мне на шею и прощупала связки. Эти нахальные руки ползали по всему моему телу, а мне хотелось закричать, что я не рабыня, которую продают на рынке. Спасибо еще, что она не запустила руку мне в промежность, как она сделала с Джулианом. Я стояла, не шевелясь, и выдержала весь досмотр, чувствуя все время, что покраснела, как рак. Она подняла на меня глаза и саркастически ухмыльнулась.
Когда она закончила, и мои физические данные были оценены и одобрены, она уставилась мне прямо в глаза, чтобы вытянуть суть. Мне казалось, что она хочет высосать из меня мою юность. Потом она пощупала мои волосы.
— Когда вы собираетесь выйти замуж? — неожиданно выпалила она.
— Лет в тридцать, наверное, а может быть никогда, — неохотно ответила я. — Но почти наверняка я подожду, пока не стану богатой и знаменитой, первой балериной мира.
— Ха! Вы полны иллюзий на свой счет. Из красоток обычно не выходит великих балерин. Красота считает, что не нуждается в таланте, что ей достаточно самой себя, и поэтому скоро умирает. Когда-то я была молода и очень красива. И что вы видите сейчас?
Она была отвратительна. Никогда она не могла быть красивой, иначе осталось бы какое-то подтверждение этому.
Почувствовав, что я не слишком-то ей поверила, она
надменным жестом указала на фотографии на стенах, на столе, на полках. На всех была изображена прелестная юная балерина.
— Это я, — гордо сообщила она.
Я не могла этому поверить. Это были старые фотографии, пожелтевшие от времени, и все же на них она была восхитительна. Она широко улыбнулась, потрепала меня по плечу и сказала:
— Хорошо. Возраст приходит ко всем, и все перед ним равны. С кем вы занимались до Мариши Розенковой?
— С мисс Дениз Дэниэль, — я боялась рассказывать ей о тех годах, когда я танцевала одна и была сама себе учительницей.
— А-а, — грустно выдохнула она. — Я много раз видела Дениз Дэниэль на сцене, она была великолепной танцовщицей, но потом она допустила извечную ошибку — влюбилась. Карьере конец. Теперь она только учит. — Голос ее поднимался и падал, начинал дрожать и опять обретал уверенность. Она произнесла «влюбилась» через «у», и слово прозвучало со смешным иностранным акцентом. — Джулиан, большой знаток, считает, что вы великая танцовщица, но я поверю в это лишь когда увижу, как вы танцуете, и тогда я решу, оправдывает ли красота себя только тем, что существует.
— Она еще раз вздохнула. — Вы пьете?
— Нет.
— Почему у вас такая бледная кожа? Вы что, никогда не бываете на солнце?
— На солнце я быстро обгораю.
— Ага… вы и ваш любовничек боитесь солнца.
— Джулиан мне не любовник! — сказала я сквозь зубы, бросив на Джулиана гневный взгляд, наверняка это он сказал ей такое.
Ничто не укрывалось от этих проницательных глаз-бусинок.
— Джулиан, разве ты не говорил мне, что влюблен в эту девушку?
Он покраснел, опустил глаза и впервые смутился.
— Мадам, мне стыдно признаться, но любовь есть только с моей стороны. Кэти не испытывает ко мне нежных чувств, но рано или поздно я добьюсь этого.
— Отлично, — сказала старая ведьма, по-птичьи кивнув. — Ты сгораешь от страсти, она к тебе холодна, поэтому ты будешь танцевать фантастически! В кассах выстроятся очереди. Я это предчувствую!
Конечно, именно поэтому она меня и взяла, зная, что Джулиана подстегивает неудовлетворенная страсть, а во мне тлеет желание найти кого-то вне сцены. На сцене он был любовником моей мечты: нежным, прекрасным, романтичным. Если бы мы могли танцевать дни и ночи напролет, мы бы перевернули мир. Но когда он был самим собой, болтливым и зачастую развязным, я убегала от него. Каждый вечер ложась спать, я думала о Поле, бродящем в одиночестве по своему саду, и не позволяла себе даже во сне видеть Криса.
Я довольно скоро устроилась в маленькой квартирке в нескольких кварталах от балетной школы. В трехкомнатной квартире со мной жили еще две балерины. Двумя этажами выше в такой же квартире жил с двумя танцовщиками Джулиан. Его соседями были Алексис Тэррел и Майкл Мишель, юноши лет по двадцать, оба, как и Джулиан, исполненные решимости стать лучшими танцовщиками эпохи. Я была поражена, узнав, что мадам Золта считает Алексиса лучшим, Майкла вторым, а Джулиана третьим. Вскоре я поняла, почему она отводит ему третье место — он не выказывал ей должного уважения. Он хотел делать все по-своему, и за это она его наказывала.
Мои соседки отличались, как день и ночь. Иоланда Ланж была наполовину англичанкой, наполовину арабкой и была красива странной экзотической красотой. Она была высокого для балерины роста — пять футов восемь дюймов, как моя мать. У нее были маленькие твердые груди, в основном состоявшие из огромных темных сосков, но она нисколько не стыдилась их размера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Ее сморщенный узкий рот вытянулся, как затянутый на тесемку кошелек. Я смотрела на нее и ждала, когда же ее пергаментная кожа растянется от улыбки. Я ожидала, что она заговорит дребезжащим голосом колдуньи.
— Итак! — выплюнула она в лицо Джулиану. — Вы исчезаете, когда вам захочется, возвращаетесь, когда вам захочется, и ждете от меня восторгов по поводу вашего появления. Если это повторится еще раз, вас здесь больше не будет! Что это за девушка с вами?
Джулиан одарил старую ведьму очаровательной улыбкой и обнял ее.
— Мадам Золта Коровенскова, позвольте мне представить вас мисс Кэтрин Долл, удивительной балерине, о которой я столько вам рассказывал. Она была причиной тому, что я уезжал без вашего разрешения.
Она бросила на меня пытливый заинтересованный взгляд.
— Вы тоже приехали откуда-то ниоткуда? — резко спросила она. — У вас вид такой же, как у этого черноволосого чертенка. Он очень хороший танцовщик, правда, не настолько, насколько это ему кажется. Могу ли я доверять его мнению о вас?
— Полагаю, мадам, вам достаточно будет посмотреть, как я танцую, чтобы составить собственное мнение.
— Вы умеете танцевать?
— Как я уже сказала, мадам, подождите, и вы сможете судить сами.
— Видите, мадам, — страстно воскликнул Джулиан, — в Кэти есть огонь! Вы бы видели, как она отбрасывает ногу, когда делает фуэте. Она кружится, как вихрь!
— Ха! — презрительно фыркнула она, потом подошла ко мне, обхватила меня за талию и так пристально принялась меня разглядывать, что я залилась краской.
Она ощупала мои руки, торс, даже грудь, потом положила свои костлявые руки мне на шею и прощупала связки. Эти нахальные руки ползали по всему моему телу, а мне хотелось закричать, что я не рабыня, которую продают на рынке. Спасибо еще, что она не запустила руку мне в промежность, как она сделала с Джулианом. Я стояла, не шевелясь, и выдержала весь досмотр, чувствуя все время, что покраснела, как рак. Она подняла на меня глаза и саркастически ухмыльнулась.
Когда она закончила, и мои физические данные были оценены и одобрены, она уставилась мне прямо в глаза, чтобы вытянуть суть. Мне казалось, что она хочет высосать из меня мою юность. Потом она пощупала мои волосы.
— Когда вы собираетесь выйти замуж? — неожиданно выпалила она.
— Лет в тридцать, наверное, а может быть никогда, — неохотно ответила я. — Но почти наверняка я подожду, пока не стану богатой и знаменитой, первой балериной мира.
— Ха! Вы полны иллюзий на свой счет. Из красоток обычно не выходит великих балерин. Красота считает, что не нуждается в таланте, что ей достаточно самой себя, и поэтому скоро умирает. Когда-то я была молода и очень красива. И что вы видите сейчас?
Она была отвратительна. Никогда она не могла быть красивой, иначе осталось бы какое-то подтверждение этому.
Почувствовав, что я не слишком-то ей поверила, она
надменным жестом указала на фотографии на стенах, на столе, на полках. На всех была изображена прелестная юная балерина.
— Это я, — гордо сообщила она.
Я не могла этому поверить. Это были старые фотографии, пожелтевшие от времени, и все же на них она была восхитительна. Она широко улыбнулась, потрепала меня по плечу и сказала:
— Хорошо. Возраст приходит ко всем, и все перед ним равны. С кем вы занимались до Мариши Розенковой?
— С мисс Дениз Дэниэль, — я боялась рассказывать ей о тех годах, когда я танцевала одна и была сама себе учительницей.
— А-а, — грустно выдохнула она. — Я много раз видела Дениз Дэниэль на сцене, она была великолепной танцовщицей, но потом она допустила извечную ошибку — влюбилась. Карьере конец. Теперь она только учит. — Голос ее поднимался и падал, начинал дрожать и опять обретал уверенность. Она произнесла «влюбилась» через «у», и слово прозвучало со смешным иностранным акцентом. — Джулиан, большой знаток, считает, что вы великая танцовщица, но я поверю в это лишь когда увижу, как вы танцуете, и тогда я решу, оправдывает ли красота себя только тем, что существует.
— Она еще раз вздохнула. — Вы пьете?
— Нет.
— Почему у вас такая бледная кожа? Вы что, никогда не бываете на солнце?
— На солнце я быстро обгораю.
— Ага… вы и ваш любовничек боитесь солнца.
— Джулиан мне не любовник! — сказала я сквозь зубы, бросив на Джулиана гневный взгляд, наверняка это он сказал ей такое.
Ничто не укрывалось от этих проницательных глаз-бусинок.
— Джулиан, разве ты не говорил мне, что влюблен в эту девушку?
Он покраснел, опустил глаза и впервые смутился.
— Мадам, мне стыдно признаться, но любовь есть только с моей стороны. Кэти не испытывает ко мне нежных чувств, но рано или поздно я добьюсь этого.
— Отлично, — сказала старая ведьма, по-птичьи кивнув. — Ты сгораешь от страсти, она к тебе холодна, поэтому ты будешь танцевать фантастически! В кассах выстроятся очереди. Я это предчувствую!
Конечно, именно поэтому она меня и взяла, зная, что Джулиана подстегивает неудовлетворенная страсть, а во мне тлеет желание найти кого-то вне сцены. На сцене он был любовником моей мечты: нежным, прекрасным, романтичным. Если бы мы могли танцевать дни и ночи напролет, мы бы перевернули мир. Но когда он был самим собой, болтливым и зачастую развязным, я убегала от него. Каждый вечер ложась спать, я думала о Поле, бродящем в одиночестве по своему саду, и не позволяла себе даже во сне видеть Криса.
Я довольно скоро устроилась в маленькой квартирке в нескольких кварталах от балетной школы. В трехкомнатной квартире со мной жили еще две балерины. Двумя этажами выше в такой же квартире жил с двумя танцовщиками Джулиан. Его соседями были Алексис Тэррел и Майкл Мишель, юноши лет по двадцать, оба, как и Джулиан, исполненные решимости стать лучшими танцовщиками эпохи. Я была поражена, узнав, что мадам Золта считает Алексиса лучшим, Майкла вторым, а Джулиана третьим. Вскоре я поняла, почему она отводит ему третье место — он не выказывал ей должного уважения. Он хотел делать все по-своему, и за это она его наказывала.
Мои соседки отличались, как день и ночь. Иоланда Ланж была наполовину англичанкой, наполовину арабкой и была красива странной экзотической красотой. Она была высокого для балерины роста — пять футов восемь дюймов, как моя мать. У нее были маленькие твердые груди, в основном состоявшие из огромных темных сосков, но она нисколько не стыдилась их размера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122