Но и тогда я буду молить Бога, чтобы желание по-прежнему владело нами.
Он покачал головой.
— Я соглашусь жить до восьмидесяти, только если ты и впредь будешь подле меня и не перестанешь меня любить. А когда перестанешь, пусть мой земной век тут же закончится.
Я не знала, что на это сказать. За меня говорили мои руки, я теснее привлекла его к себе, чтобы снова и снова его целовать. И тут зазвонил телефон. Я лениво взяла трубку и вдруг разом села в постели.
— Привет, леди Кэтрин! — это был Крис. — Я позвонил Полу, а у Хенни гостила приятельница, она и дала мне твой номер. Кэти, что ты к дьяволу делаешь в Виргинии? Я знаю, что там у тебя Пол, и надеюсь, с Божьей помощью он отговорит тебя приводить твои планы в исполнение, что бы ты ни задумала!
— Пол относится ко мне с гораздо большим пониманием. Уж кто-кто, а ты мог бы догадаться, для чего я здесь!
Он издал какое-то негодующее ворчание.
— Я и догадался, в том-то и дело. Но я чувствую, тебе будет плохо. И маме. Я не хочу, чтобы ты заставила ее страдать еще сильнее, чем сейчас. Ты же знаешь, она страдает. Но больше всего я боюсь, что будешь мучиться ты, а так непременно случится. Ты все бегаешь от меня, Кэти, но тебе никогда от меня не убежать, я всюду буду следовать за тобой по пятам со своей любовью. Если со мной происходит что-то хорошее, я ощущаю рядом твое присутствие, твою руку в моей руке, твою любовь. Ведь ты любишь меня не меньше, чем я тебя, но отказываешься в этом признаться, считая это грехом. Если это грех, то ад вместе с тобой будет раем.
Меня охватила страшная паника, я поспешно попрощалась, повесила трубку и тесно прильнула к Полу, надеясь, что он не понимает, отчего меня бьет дрожь.
Глухой ночью, когда Пол крепко спал в крошечной третьей спальне, я внезапно проснулась. Мне померещилось, что я слышу зов гор: Дьяволово семя! Ветер свистел и стонал в холмах, вторя этому зову, называя меня нечестивой, порочной, злой и так далее, совсем как некогда бабушка.
Я встала и подошла к окну поглядеть на неясные темные пики вдали. На эти самые вершины я, бывало, так часто смотрела из чердачных окошек. И мне, как и Кори, чудился волчий вой в шуме ветра, который искал меня, чтобы унести прочь, как когда-то унес Кори, превратив его в сухую пыль.
Я кинулась в комнату Кэрри и скрючилась возле ее кровати, желая защитить сестренку. Потому что в этом кошмарном состоянии мне казалось, что прежде чем добраться до меня, ветер унесет ее.
МЕД И ГОРЕЧЬ РОМАНА КЭРРИ
Кэрри было двадцать, мне двадцать семь, а в ноябре Крису должно было исполниться тридцать. Совершенно невероятный для него возраст. Но поглядев на Джори, я вдруг со всей ясностью осознала, как быстро летит время, отсчитывая годы.
Время, когда-то такое медлительное, стремительно понеслось: наша Кэрри была влюблена в Алекса! Любовь заставляла ее голубые глаза сиять, а ее крохотные ножки весело приплясывать, когда она стирала пыль, пылесосила, мыла посуду, прикидывала меню на следующий день.
— А он красивый, правда, Кэти? — спрашивала она, и я соглашалась.
Но по совести говоря, он был самым обыкновенным, приятным пареньком пяти футов и восьми или девяти дюймов ростом, с мягкими темными волосами, которые легко взлохмачивались, придавая ему вид потешной дворняжки, и от этого он скорее выигрывал, потому что во всем остальном был безукоризненно опрятен. Глаза у него были точно бирюза, а выглядел он так, словно ему никогда не приходило в голову ни одной недостойной, недоброй мысли.
Слыша телефонный звонок, Кэрри вся так и трепетала. Ее переполняло ликование: ведь звонили, как правило, ей. Она писала Алексу длинные, страстные любовные стихи, давала мне их читать и прятала, так и не отправив тому кому они посвящались.
Я была счастлива за нее, да и она за себя тоже, потому что дела со школой шли весьма успешно, и со дня на день мы ожидали возвращения Криса!
— Кэрри, ты можешь этому поверить? Крис уже почти закончил свой дополнительный курс, он вот-вот приедет!
Она рассмеялась, кинулась ко мне и совсем как в детстве радостно бросилась в мои раскрытые объятия.
— Знаю! — воскликнула она. — Скоро мы снова соберемся всей семьей! Совсем как раньше! Кэти, угадай, как я назову своего сынишку, если он будет светленький и голубоглазый?
Мне не надо было угадывать, я и без того знала ответ: ее голубоглазого блондинчика-первенца будут звать Кори.
Смотреть на влюбленную Кэрри было сплошным умилением. Она перестала говорить о своем росте и даже перестала ощущать свою неполноценность. Впервые в жизни она начала краситься. Волосы у нее были от природы волнистые, но она укоротила их до плеч, и концы завились крутыми кольцами.
— Погляди, Кэти! — закричала она, явившись домой из косметического салона с новой модной прической. — Теперь моя голова не кажется такой большой, да? А ты заметила, как я подросла?
Я засмеялась. У нее на ногах были туфли на трехдюймовых каблуках и двухдюймовой платформе! Но она была права. Более короткая стрижка зрительно уменьшила ее голову.
Ее юность, очарование, радость так меня трогали, что сердце ныло от опасения, как бы что-нибудь не стряслось и не разрушило это счастье.
— Ох, Кэти, — сказала Кэрри, — мне и жить бы не хотелось, если бы Алекс меня не любил! Я буду ему самой лучшей женой. Наведу в доме такую чистоту, что даже пылинки не будет плясать в солнечном свете. И каждый вечер он будет есть изысканные блюда, которые я стану готовить, а не этот мороженый мусор, который по телевизору рекламируют. Я буду шить ему, себе и нашим детям. И разными способами сэкономлю ему кучу денег. Он мало разговаривает, а просто сидит себе и так по-особенному, ласково на меня смотрит. Поэтому я сужу о нем скорее по этим взглядам, а не по словам: он же почти ничего не говорит.
Я улыбнулась и обняла ее еще крепче. О, как я желала ей счастья.
— Мужчинам труднее рассуждать о любви, чем женщи-нам, Кэрри. Некоторым нравится тебя дразнить, и это явный знак, что ты небезразлична, а может быть и не просто небезразлична. А понять, насколько ты для них привлекательна, можно, если посмотреть в глаза, глаза; еще лгать не научились.
Было совершенно очевидно, что Алекс надышаться не мог на Кэрри. Он все еще подрабатывал в местном магазине электротоваров, одновременно занимаясь на летних курсах при университете, но каждую свободную минуту проводил с Кэрри. Я подозревала, что он уже сделал или вот-вот собирается сделать ей предложение.
Неделю спустя я внезапно проснулась среди ночи и обнаружила Кэрри, сидящей у окна моей спальни и смотрящей на туманные горы. И это Кэрри, у которой в отличие от меня никогда не было бессонницы. Кэрри, которой ничего не стоило проспать бурю с громом и смерчем, пронзительные звонки телефона в футе от ее уха и пожар в доме через улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Он покачал головой.
— Я соглашусь жить до восьмидесяти, только если ты и впредь будешь подле меня и не перестанешь меня любить. А когда перестанешь, пусть мой земной век тут же закончится.
Я не знала, что на это сказать. За меня говорили мои руки, я теснее привлекла его к себе, чтобы снова и снова его целовать. И тут зазвонил телефон. Я лениво взяла трубку и вдруг разом села в постели.
— Привет, леди Кэтрин! — это был Крис. — Я позвонил Полу, а у Хенни гостила приятельница, она и дала мне твой номер. Кэти, что ты к дьяволу делаешь в Виргинии? Я знаю, что там у тебя Пол, и надеюсь, с Божьей помощью он отговорит тебя приводить твои планы в исполнение, что бы ты ни задумала!
— Пол относится ко мне с гораздо большим пониманием. Уж кто-кто, а ты мог бы догадаться, для чего я здесь!
Он издал какое-то негодующее ворчание.
— Я и догадался, в том-то и дело. Но я чувствую, тебе будет плохо. И маме. Я не хочу, чтобы ты заставила ее страдать еще сильнее, чем сейчас. Ты же знаешь, она страдает. Но больше всего я боюсь, что будешь мучиться ты, а так непременно случится. Ты все бегаешь от меня, Кэти, но тебе никогда от меня не убежать, я всюду буду следовать за тобой по пятам со своей любовью. Если со мной происходит что-то хорошее, я ощущаю рядом твое присутствие, твою руку в моей руке, твою любовь. Ведь ты любишь меня не меньше, чем я тебя, но отказываешься в этом признаться, считая это грехом. Если это грех, то ад вместе с тобой будет раем.
Меня охватила страшная паника, я поспешно попрощалась, повесила трубку и тесно прильнула к Полу, надеясь, что он не понимает, отчего меня бьет дрожь.
Глухой ночью, когда Пол крепко спал в крошечной третьей спальне, я внезапно проснулась. Мне померещилось, что я слышу зов гор: Дьяволово семя! Ветер свистел и стонал в холмах, вторя этому зову, называя меня нечестивой, порочной, злой и так далее, совсем как некогда бабушка.
Я встала и подошла к окну поглядеть на неясные темные пики вдали. На эти самые вершины я, бывало, так часто смотрела из чердачных окошек. И мне, как и Кори, чудился волчий вой в шуме ветра, который искал меня, чтобы унести прочь, как когда-то унес Кори, превратив его в сухую пыль.
Я кинулась в комнату Кэрри и скрючилась возле ее кровати, желая защитить сестренку. Потому что в этом кошмарном состоянии мне казалось, что прежде чем добраться до меня, ветер унесет ее.
МЕД И ГОРЕЧЬ РОМАНА КЭРРИ
Кэрри было двадцать, мне двадцать семь, а в ноябре Крису должно было исполниться тридцать. Совершенно невероятный для него возраст. Но поглядев на Джори, я вдруг со всей ясностью осознала, как быстро летит время, отсчитывая годы.
Время, когда-то такое медлительное, стремительно понеслось: наша Кэрри была влюблена в Алекса! Любовь заставляла ее голубые глаза сиять, а ее крохотные ножки весело приплясывать, когда она стирала пыль, пылесосила, мыла посуду, прикидывала меню на следующий день.
— А он красивый, правда, Кэти? — спрашивала она, и я соглашалась.
Но по совести говоря, он был самым обыкновенным, приятным пареньком пяти футов и восьми или девяти дюймов ростом, с мягкими темными волосами, которые легко взлохмачивались, придавая ему вид потешной дворняжки, и от этого он скорее выигрывал, потому что во всем остальном был безукоризненно опрятен. Глаза у него были точно бирюза, а выглядел он так, словно ему никогда не приходило в голову ни одной недостойной, недоброй мысли.
Слыша телефонный звонок, Кэрри вся так и трепетала. Ее переполняло ликование: ведь звонили, как правило, ей. Она писала Алексу длинные, страстные любовные стихи, давала мне их читать и прятала, так и не отправив тому кому они посвящались.
Я была счастлива за нее, да и она за себя тоже, потому что дела со школой шли весьма успешно, и со дня на день мы ожидали возвращения Криса!
— Кэрри, ты можешь этому поверить? Крис уже почти закончил свой дополнительный курс, он вот-вот приедет!
Она рассмеялась, кинулась ко мне и совсем как в детстве радостно бросилась в мои раскрытые объятия.
— Знаю! — воскликнула она. — Скоро мы снова соберемся всей семьей! Совсем как раньше! Кэти, угадай, как я назову своего сынишку, если он будет светленький и голубоглазый?
Мне не надо было угадывать, я и без того знала ответ: ее голубоглазого блондинчика-первенца будут звать Кори.
Смотреть на влюбленную Кэрри было сплошным умилением. Она перестала говорить о своем росте и даже перестала ощущать свою неполноценность. Впервые в жизни она начала краситься. Волосы у нее были от природы волнистые, но она укоротила их до плеч, и концы завились крутыми кольцами.
— Погляди, Кэти! — закричала она, явившись домой из косметического салона с новой модной прической. — Теперь моя голова не кажется такой большой, да? А ты заметила, как я подросла?
Я засмеялась. У нее на ногах были туфли на трехдюймовых каблуках и двухдюймовой платформе! Но она была права. Более короткая стрижка зрительно уменьшила ее голову.
Ее юность, очарование, радость так меня трогали, что сердце ныло от опасения, как бы что-нибудь не стряслось и не разрушило это счастье.
— Ох, Кэти, — сказала Кэрри, — мне и жить бы не хотелось, если бы Алекс меня не любил! Я буду ему самой лучшей женой. Наведу в доме такую чистоту, что даже пылинки не будет плясать в солнечном свете. И каждый вечер он будет есть изысканные блюда, которые я стану готовить, а не этот мороженый мусор, который по телевизору рекламируют. Я буду шить ему, себе и нашим детям. И разными способами сэкономлю ему кучу денег. Он мало разговаривает, а просто сидит себе и так по-особенному, ласково на меня смотрит. Поэтому я сужу о нем скорее по этим взглядам, а не по словам: он же почти ничего не говорит.
Я улыбнулась и обняла ее еще крепче. О, как я желала ей счастья.
— Мужчинам труднее рассуждать о любви, чем женщи-нам, Кэрри. Некоторым нравится тебя дразнить, и это явный знак, что ты небезразлична, а может быть и не просто небезразлична. А понять, насколько ты для них привлекательна, можно, если посмотреть в глаза, глаза; еще лгать не научились.
Было совершенно очевидно, что Алекс надышаться не мог на Кэрри. Он все еще подрабатывал в местном магазине электротоваров, одновременно занимаясь на летних курсах при университете, но каждую свободную минуту проводил с Кэрри. Я подозревала, что он уже сделал или вот-вот собирается сделать ей предложение.
Неделю спустя я внезапно проснулась среди ночи и обнаружила Кэрри, сидящей у окна моей спальни и смотрящей на туманные горы. И это Кэрри, у которой в отличие от меня никогда не было бессонницы. Кэрри, которой ничего не стоило проспать бурю с громом и смерчем, пронзительные звонки телефона в футе от ее уха и пожар в доме через улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122