Отвали.
– Ну ладно, – и она неохотно пошла за картой.
На обочине дороги, недалеко от особняка, стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Один из сидящих в ней полисменов нью-йоркского патрульного отделения с сожалением произнес:
– Вот проклятье! Ночью здесь наверняка станет холодно, как на Северном полюсе. А еще июнь называется, черт побери!
– Угу, – поддакнул напарник. – Но если я включу печку, то мы уснем. А ты слышал приказ – не спать.
– Ну что? Да кто нас увидит? И кого это волнует? Все равно нечего делать. И потом, никто не знает, что она здесь, верно? А псих этот там, в городе.
– Да, наверное, ты прав. Только приоткрой окно, я не хочу задохнуться от выхлопов.
– Нет вопросов, – и через секунду оба окна приоткрылись на пару сантиметров.
Переодетый в штатское полицейский, тот, что сидел за рулем, включил двигатель на холостые обороты. Вскоре тепло и легкое убаюкивающее подрагивание машины сделали свое дело.
Веки полицейских отяжелели, а еще через несколько минут оба дружно храпели.
Тот же город, то же время
ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ
– Та-ак, еще совсем немножко, последний штришок… – совсем тихо, как будто про себя, произнес Мисс Кровь. Сидя перед зеркалом, освещенным рядом лампочек, как в артистических гримерных, и почти вплотную приблизив к нему лицо, он аккуратно провел черной подводкой вдоль правого века. Затем положил кисточку и откинулся назад, любуясь своей работой. – Ну вот. Теперь красотка в полном блеске.
Он интригующе, как Донна Миллз в телесериале „Вынужденная посадка", захлопал накладными ресницами.
– Ты заслуживаешь поцелуя, – сказал он.
Он подался вперед и, сложив губы трубочкой и прикрыв веки, послал своему отражению сексапильный поцелуй Мэрилин Монро. Чмокнул губами.
Довольно поглядел на себя в зеркало и хихикнул, затем еще раз чмокнул губами. И еще раз.
– У-ух!
– Привет, красотка! – пропел он мелодичным высоким голосом. – Приве-ет!
– Привет-привет!
Моргая ресницами, он прижал руки к плечам и, раздвинув пальцы, изобразил трепещущие крылья бабочки.
О д-да-а! Он был так красив. Просто великолепен. И так сексуален!
– У-ух!
Не вставая с маленькой розовой с золотой отделкой банкетки, он отодвинулся от зеркала и застегнул бледно-розовый кружевной бюстгальтер с накладными, телесного цвета грудями. Быстро, как женщина, провел ладонями по черным чулкам, пристегнутым к поясу резинками. Осторожно дотронулся до члена, спрятанного под большой гигиенической прокладкой, которую он закрепил широкими полосками клейкой ленты. Поднял сначала одну ногу, потом другую – полюбоваться своими туфлями. На редкость вульгарные, это были его любимые туфли без задников, да еще на шпильке. Конечно, из магазина „Фредерик оф Голливуд"! Для такой красотки – все самое лучшее!
Но волосы и грим потребовали от него огромного искусства, и здесь он преуспел. Потратив почти два часа, он добился желаемого результата – выглядеть так, как он хотел.
Он осторожно поправил тщательно уложенную прическу. Сегодня на нем был скальп с волосами Вайяны Фэрроу. В свое время он потрудился над ним полдня, чтобы волосы лежали как надо.
А грим! Не грим, а просто чудо: черные миндалевидные глаза и четко очерченные румянами высокие скулы с искусно положенной под ними тенью выглядели в точности как у Оби Кьюти… губы, как у Джой Затопековой.
О да! Ему удалось соединить в себе черты всех своих очаровашек. Все эти сладкие, сладкие красотки теперь слились в одну!
Он взял духи „Бал в Версале" и с удовольствием обрызгал себя. О! Они такие прохладные! И так восхитительно пахнут! Еще, еще! Мисс Кровь просто обожа-а-ает, как пахнет французская проститутка. Такая испорченная-испорченная!
Напоследок он спрыснул мошонку: кашу маслом не испортишь.
Теперь он готов!
В предвкушении удовольствия он даже передернул плечами – его ждало истинное наслаждение. Еще час – и он будет в Саутгемптоне. В доме, должно быть, уже полным-полно этих бойких красоток. Готовятся к завтрашнему показу.
Он уже представлял себе их. Приоткрытые губки, покачивающиеся бедра и изумительные ножки… так и мелькают, когда они идут по помосту, а потом – р-раз! – поворот, и обратно.
Встав с банкетки, он на секунду задержался перед зеркалом в обрамлении горящих лампочек и, прежде чем задернуть отделяющую его от остальной части комнаты занавеску, предусмотрительно выключил свет. Затем подошел к окну и выглянул на улицу.
На улице было чудесно – темно и почти никакого движения.
У подъезда стоял его небольшой автомобиль. Такой удобный, то, что надо для красотки!
С легким сердцем Мисс Кровь с размаху сел на сиденье и положил руки на руль. Затем включил двигатель и посмотрел в боковое зеркальце, нет ли машин слева. Никого.
Сердце радостно билось.
Итак, мисс Кровь, в путь!
– Девушки, я еду к вам! – крикнул он и до отказа нажал на газ.
68
– Девушки, еще раз. С самого начала, – и Эдвина положила палец на кнопку стереомагнитофона. – Готовы? – она сосчитала до пяти и включила музыку.
Вновь оглушительно загремела веселая мелодия босановы. Через четыре такта упругой, свободной походкой, по которой сразу можно отличить профессиональную манекенщицу высокой моды, на помост вышла Билли Дон.
Отступив на шаг и скрестив на груди руки, Эдвина внимательно наблюдала за ней, непроизвольно отбивая такт ногой.
Движения Билли Дон были отточены и совершенны. При каждом новом прогоне она повторяла всю заранее выверенную хореографию с поразительной точностью – так же, как и в предыдущий раз.
Эдвина уже знала все движения наизусть. От выхода до середины узкого помоста – двенадцать шагов. Затем поворот и еще двенадцать шагов, потом в конце помоста – двойной поворот и назад, к началу помоста.
Вроде бы просто, но на самом деле это не так. Один пропущенный такт может нарушить весь ритм показа, и получится неразбериха, особенно если на помосте одновременно находятся пять-шесть манекенщиц.
Двойной поворот Билли Дон в конце помоста служил знаком выхода Аллилуйи, и сейчас она появилась вовремя. В ее движениях не чувствовалось точности Билли, это достигается практикой, но у нее был свой неповторимый стиль, своя манера держаться.
Глядя на нее, Эдвина ощутила прилив материнской гордости. Только увидев Аллилуйю на помосте, она впервые заметила, какие длинные у нее ноги и какая на самом деле ее дочь стройная. И еще она заметила, что Аллилуйя обладает врожденной грацией.
Интересно, а есть ли у меня врожденная грация?
Как только Аллилуйя вышла на помост, Билли повернула обратно. На середине они должны встретиться и одновременно сделать поворот.
Эдвина затаила дыхание. Это трудный кусок. Для двоих очень мало места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Ну ладно, – и она неохотно пошла за картой.
На обочине дороги, недалеко от особняка, стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Один из сидящих в ней полисменов нью-йоркского патрульного отделения с сожалением произнес:
– Вот проклятье! Ночью здесь наверняка станет холодно, как на Северном полюсе. А еще июнь называется, черт побери!
– Угу, – поддакнул напарник. – Но если я включу печку, то мы уснем. А ты слышал приказ – не спать.
– Ну что? Да кто нас увидит? И кого это волнует? Все равно нечего делать. И потом, никто не знает, что она здесь, верно? А псих этот там, в городе.
– Да, наверное, ты прав. Только приоткрой окно, я не хочу задохнуться от выхлопов.
– Нет вопросов, – и через секунду оба окна приоткрылись на пару сантиметров.
Переодетый в штатское полицейский, тот, что сидел за рулем, включил двигатель на холостые обороты. Вскоре тепло и легкое убаюкивающее подрагивание машины сделали свое дело.
Веки полицейских отяжелели, а еще через несколько минут оба дружно храпели.
Тот же город, то же время
ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ
– Та-ак, еще совсем немножко, последний штришок… – совсем тихо, как будто про себя, произнес Мисс Кровь. Сидя перед зеркалом, освещенным рядом лампочек, как в артистических гримерных, и почти вплотную приблизив к нему лицо, он аккуратно провел черной подводкой вдоль правого века. Затем положил кисточку и откинулся назад, любуясь своей работой. – Ну вот. Теперь красотка в полном блеске.
Он интригующе, как Донна Миллз в телесериале „Вынужденная посадка", захлопал накладными ресницами.
– Ты заслуживаешь поцелуя, – сказал он.
Он подался вперед и, сложив губы трубочкой и прикрыв веки, послал своему отражению сексапильный поцелуй Мэрилин Монро. Чмокнул губами.
Довольно поглядел на себя в зеркало и хихикнул, затем еще раз чмокнул губами. И еще раз.
– У-ух!
– Привет, красотка! – пропел он мелодичным высоким голосом. – Приве-ет!
– Привет-привет!
Моргая ресницами, он прижал руки к плечам и, раздвинув пальцы, изобразил трепещущие крылья бабочки.
О д-да-а! Он был так красив. Просто великолепен. И так сексуален!
– У-ух!
Не вставая с маленькой розовой с золотой отделкой банкетки, он отодвинулся от зеркала и застегнул бледно-розовый кружевной бюстгальтер с накладными, телесного цвета грудями. Быстро, как женщина, провел ладонями по черным чулкам, пристегнутым к поясу резинками. Осторожно дотронулся до члена, спрятанного под большой гигиенической прокладкой, которую он закрепил широкими полосками клейкой ленты. Поднял сначала одну ногу, потом другую – полюбоваться своими туфлями. На редкость вульгарные, это были его любимые туфли без задников, да еще на шпильке. Конечно, из магазина „Фредерик оф Голливуд"! Для такой красотки – все самое лучшее!
Но волосы и грим потребовали от него огромного искусства, и здесь он преуспел. Потратив почти два часа, он добился желаемого результата – выглядеть так, как он хотел.
Он осторожно поправил тщательно уложенную прическу. Сегодня на нем был скальп с волосами Вайяны Фэрроу. В свое время он потрудился над ним полдня, чтобы волосы лежали как надо.
А грим! Не грим, а просто чудо: черные миндалевидные глаза и четко очерченные румянами высокие скулы с искусно положенной под ними тенью выглядели в точности как у Оби Кьюти… губы, как у Джой Затопековой.
О да! Ему удалось соединить в себе черты всех своих очаровашек. Все эти сладкие, сладкие красотки теперь слились в одну!
Он взял духи „Бал в Версале" и с удовольствием обрызгал себя. О! Они такие прохладные! И так восхитительно пахнут! Еще, еще! Мисс Кровь просто обожа-а-ает, как пахнет французская проститутка. Такая испорченная-испорченная!
Напоследок он спрыснул мошонку: кашу маслом не испортишь.
Теперь он готов!
В предвкушении удовольствия он даже передернул плечами – его ждало истинное наслаждение. Еще час – и он будет в Саутгемптоне. В доме, должно быть, уже полным-полно этих бойких красоток. Готовятся к завтрашнему показу.
Он уже представлял себе их. Приоткрытые губки, покачивающиеся бедра и изумительные ножки… так и мелькают, когда они идут по помосту, а потом – р-раз! – поворот, и обратно.
Встав с банкетки, он на секунду задержался перед зеркалом в обрамлении горящих лампочек и, прежде чем задернуть отделяющую его от остальной части комнаты занавеску, предусмотрительно выключил свет. Затем подошел к окну и выглянул на улицу.
На улице было чудесно – темно и почти никакого движения.
У подъезда стоял его небольшой автомобиль. Такой удобный, то, что надо для красотки!
С легким сердцем Мисс Кровь с размаху сел на сиденье и положил руки на руль. Затем включил двигатель и посмотрел в боковое зеркальце, нет ли машин слева. Никого.
Сердце радостно билось.
Итак, мисс Кровь, в путь!
– Девушки, я еду к вам! – крикнул он и до отказа нажал на газ.
68
– Девушки, еще раз. С самого начала, – и Эдвина положила палец на кнопку стереомагнитофона. – Готовы? – она сосчитала до пяти и включила музыку.
Вновь оглушительно загремела веселая мелодия босановы. Через четыре такта упругой, свободной походкой, по которой сразу можно отличить профессиональную манекенщицу высокой моды, на помост вышла Билли Дон.
Отступив на шаг и скрестив на груди руки, Эдвина внимательно наблюдала за ней, непроизвольно отбивая такт ногой.
Движения Билли Дон были отточены и совершенны. При каждом новом прогоне она повторяла всю заранее выверенную хореографию с поразительной точностью – так же, как и в предыдущий раз.
Эдвина уже знала все движения наизусть. От выхода до середины узкого помоста – двенадцать шагов. Затем поворот и еще двенадцать шагов, потом в конце помоста – двойной поворот и назад, к началу помоста.
Вроде бы просто, но на самом деле это не так. Один пропущенный такт может нарушить весь ритм показа, и получится неразбериха, особенно если на помосте одновременно находятся пять-шесть манекенщиц.
Двойной поворот Билли Дон в конце помоста служил знаком выхода Аллилуйи, и сейчас она появилась вовремя. В ее движениях не чувствовалось точности Билли, это достигается практикой, но у нее был свой неповторимый стиль, своя манера держаться.
Глядя на нее, Эдвина ощутила прилив материнской гордости. Только увидев Аллилуйю на помосте, она впервые заметила, какие длинные у нее ноги и какая на самом деле ее дочь стройная. И еще она заметила, что Аллилуйя обладает врожденной грацией.
Интересно, а есть ли у меня врожденная грация?
Как только Аллилуйя вышла на помост, Билли повернула обратно. На середине они должны встретиться и одновременно сделать поворот.
Эдвина затаила дыхание. Это трудный кусок. Для двоих очень мало места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139