Каким-то образом, хотя об этом никто не говорил вслух, стало известно, что это не обычный поединок. Вышли даже те, кто уже был в раздевалке, и встали в стороне.
Движения Дункана были молниеносны, он легко защищался и контратаковал. В его лице появилось какое-то необузданное возбуждение, темные глаза восторженно сверкали. Он знал, что еще никогда его рапира не была такой стремительной и неизменно точной; чувствовал, что никогда еще не дрался с такой напряженной, всепоглощающей сосредоточенностью; больше того, он был уверен, он точно знал, что никогда еще не фехтовал столь блестяще. В него словно вселился неведомый ему ранее дух гладиатора.
Под восхищенными взглядами собравшихся они продолжали поединок. У Лео были сила и молодость, у Дункана – точность движений искусной руки хирурга. Кроме того, в отличие от Лео, Дункан фехтовал уже почти двадцать лет, и учил его сам маэстро Джорджо Сантелли.
Лео дрался с угрюмой сосредоточенностью. Напряженно растянутые губы обнажили ряд белоснежных зубов, эта застывшая улыбка больше напоминала оскал жаждущего крови хищника. Уловив возможность, он направил острие рапиры в „сердце" Дункана.
Дункан ожидал именно этого и сделал захват. Лео выругался, и, когда безуспешно попытался вырвать оружие, Дункан злорадно рассмеялся.
– Ну, старина? – теперь поддразнивал уже Дункан. Лео не ответил; он из всех сил старался освободиться от захвата Дункана.
Это было все равно, что толкать в гору танк. Дункана невозможно было сдвинуть с места. Руки Лео дрожали от напряжения, а рапира изогнулась. Лицо покраснело.
– Черт тебя подери, Купер! – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Дункан улыбнулся.
– Что ж, детка. Получил, что хотел?
И без предупреждения и, казалось, без усилия, он оттолкнул его.
Лео упал, но тотчас поднялся. Он начинал злиться. Что это вдруг случилось с Купером? Никогда раньше он не замечал в нем такой яростной сосредоточенности, никогда раньше Дункан не фехтовал с таким искусством. Или до того он сдерживался, применяя лишь часть своего мастерства? А может, им вдруг овладело нечеловеческое желание выиграть? Дункан и рапира словно слились в одно целое.
Сердце Лео бешено колотилось. Лишь одна страсть, одно желание бились в нем жаркой волной – выиграть. Он прищурился и растянул губы в злобной улыбке. Во вздувшихся венах буйно пульсировала кровь – призыв быть мощным и непобедимым, с какой-то потусторонней отчетливостью ему слышался лязг металла и победные звуки труб.
Убивать, убивать, убивать! Здесь, на арене – никого, только враг и он. Его рапира – стальной меч, и он заставит подчиниться ему!
Убежденный в близкой победе, Лео предпринял еще одну агрессивную атаку. Дункан едва успевал отбиваться, и на этот раз смеялся Лео.
– В чем дело? Устал, Купер?
– Черта с два! – хрипло ответил тот, обманным движением уходя в сторону от клинка противника.
Лео выжидал. Не обращая внимания на маневр, он сделал выпад, и его рапира со свистом рассекла воздух, ища крови.
Р-раз! Дункан не увидел – почувствовал, как в его лицо вонзилась серебристо-холодная сталь.
Собравшиеся затаили дыхание, не веря глазам. Дункан стоял с разорванной щекой, из нее текла кровь.
Теперь столпившихся людей охватило внезапное напряжение. Их негативное отношение к поединку стало очевидным. Как посмел Лео Флад с такой чудовищной наглостью воспользоваться бессмертным, благородным искусством и превратить его в кровавую драку?
Рана не испугала Дункана; она вызвала к жизни глубоко дремлющий жестокий инстинкт, и теперь он пробуждался, подобно зверю. Все менялось с головокружительной быстротой: только что с невероятным мастерством Дункан защищался, а в следующую секунду это уже был мощный атакующий ураган. Сила и скорость его оружия внушали трепет. Спортзала больше не существовало, лица людей слились в размытую массу. Его словно ожившая серебристая рапира сверкала, подобно молнии.
Убийственный вихрь выпадов и уколов обрушился на противника. Лео охватил внезапный страх. Это была уже не просто атака, это было возмездие, битва за поруганную честь и достоинство.
Лео едва успевал парировать град ударов, стремительная звенящая рапира Дункана доставала его везде, за ней невозможно было уследить. Ежесекундно свистящее острие клинка проходило в миллиметрах от его лица, и каждый раз, когда зрители сдерживали готовый вырваться крик, Лео знал, знал наверняка и с лишавшим его самообладания унижением, что Дункан играет с ним, знал, что, стоит ему захотеть, и он легко растерзает его на куски.
Он с трудом отразил еще одну атаку, парировал еще один выпад; это было все, что он мог, чтобы просто сдержать Дункана.
Теперь неизвестное ему ранее пьянящее чувство первобытной свирепости целиком захватило Дункана, он просто играл с Лео, играл жестоко. При каждом выпаде, каждом уколе острие рапиры проходило настолько близко от его лица, что тот вскрикивал, и все же оно ни разу не коснулось его кожи. Ярость, виртуозность и чистота, да, именно чистота движений Дункана просто поражали; сдерживаемые возгласы зрителей были возгласами восхищения.
Постепенно Лео начал уставать. Сначала на лбу выступили капельки пота, но уже скоро он градом лил по лицу, вызывая резь в глазах и мешая видеть. Он тяжело дышал и концентрировал зрение с такой мучительной сосредоточенностью, что даже выступили слезы. Рапира стала тяжелой, а руки и ноги налились свинцом.
Зрители уже видели, что поединок подходит к концу. Боясь шевельнуться, они неотрывно наблюдали за схваткой.
Дункан все так же неистово продолжал наступать.
Лео выругался: непостижимо, но неужели этому не будет конца? Словно чем дольше длился бой, тем сильнее становился Дункан Купер.
Лео чувствовал, что скоро не сможет продолжать эту изматывающую защиту, у него не останется сил, чтобы отражать атаки Дункана. Есть последний шанс, один-единственный шанс, чтобы выиграть. И его надо использовать немедленно. Сейчас или никогда!
– Сукин сын! – прорычал он, собрав последние силы. Отразив удар Дункана, он сделал обманный выпад и направил острие в „сердце" Дункана.
Но тот был начеку. Почти небрежно, скользящим движением он отбил удар в сторону и вверх. Рапиры застыли в воздухе, и следующим плавным движением Дункан выбил оружие из рук Лео.
Со звоном она упала на дорожку.
Лео хотел поднять ее, но голос Дункана остановил его.
– Туше! – улыбнувшись, мягко заметил он.
Лео застыл на месте и опустил глаза вниз. Острие рапиры Дункана упиралось точно в середину его „сердца".
Собравшиеся вокруг зааплодировали и постепенно разошлись.
Дункан опустил рапиру.
– Неплохо, Лео, – произнес он по-прежнему спокойно.
Лео сдержанно хмыкнул.
– Но и не хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Движения Дункана были молниеносны, он легко защищался и контратаковал. В его лице появилось какое-то необузданное возбуждение, темные глаза восторженно сверкали. Он знал, что еще никогда его рапира не была такой стремительной и неизменно точной; чувствовал, что никогда еще не дрался с такой напряженной, всепоглощающей сосредоточенностью; больше того, он был уверен, он точно знал, что никогда еще не фехтовал столь блестяще. В него словно вселился неведомый ему ранее дух гладиатора.
Под восхищенными взглядами собравшихся они продолжали поединок. У Лео были сила и молодость, у Дункана – точность движений искусной руки хирурга. Кроме того, в отличие от Лео, Дункан фехтовал уже почти двадцать лет, и учил его сам маэстро Джорджо Сантелли.
Лео дрался с угрюмой сосредоточенностью. Напряженно растянутые губы обнажили ряд белоснежных зубов, эта застывшая улыбка больше напоминала оскал жаждущего крови хищника. Уловив возможность, он направил острие рапиры в „сердце" Дункана.
Дункан ожидал именно этого и сделал захват. Лео выругался, и, когда безуспешно попытался вырвать оружие, Дункан злорадно рассмеялся.
– Ну, старина? – теперь поддразнивал уже Дункан. Лео не ответил; он из всех сил старался освободиться от захвата Дункана.
Это было все равно, что толкать в гору танк. Дункана невозможно было сдвинуть с места. Руки Лео дрожали от напряжения, а рапира изогнулась. Лицо покраснело.
– Черт тебя подери, Купер! – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Дункан улыбнулся.
– Что ж, детка. Получил, что хотел?
И без предупреждения и, казалось, без усилия, он оттолкнул его.
Лео упал, но тотчас поднялся. Он начинал злиться. Что это вдруг случилось с Купером? Никогда раньше он не замечал в нем такой яростной сосредоточенности, никогда раньше Дункан не фехтовал с таким искусством. Или до того он сдерживался, применяя лишь часть своего мастерства? А может, им вдруг овладело нечеловеческое желание выиграть? Дункан и рапира словно слились в одно целое.
Сердце Лео бешено колотилось. Лишь одна страсть, одно желание бились в нем жаркой волной – выиграть. Он прищурился и растянул губы в злобной улыбке. Во вздувшихся венах буйно пульсировала кровь – призыв быть мощным и непобедимым, с какой-то потусторонней отчетливостью ему слышался лязг металла и победные звуки труб.
Убивать, убивать, убивать! Здесь, на арене – никого, только враг и он. Его рапира – стальной меч, и он заставит подчиниться ему!
Убежденный в близкой победе, Лео предпринял еще одну агрессивную атаку. Дункан едва успевал отбиваться, и на этот раз смеялся Лео.
– В чем дело? Устал, Купер?
– Черта с два! – хрипло ответил тот, обманным движением уходя в сторону от клинка противника.
Лео выжидал. Не обращая внимания на маневр, он сделал выпад, и его рапира со свистом рассекла воздух, ища крови.
Р-раз! Дункан не увидел – почувствовал, как в его лицо вонзилась серебристо-холодная сталь.
Собравшиеся затаили дыхание, не веря глазам. Дункан стоял с разорванной щекой, из нее текла кровь.
Теперь столпившихся людей охватило внезапное напряжение. Их негативное отношение к поединку стало очевидным. Как посмел Лео Флад с такой чудовищной наглостью воспользоваться бессмертным, благородным искусством и превратить его в кровавую драку?
Рана не испугала Дункана; она вызвала к жизни глубоко дремлющий жестокий инстинкт, и теперь он пробуждался, подобно зверю. Все менялось с головокружительной быстротой: только что с невероятным мастерством Дункан защищался, а в следующую секунду это уже был мощный атакующий ураган. Сила и скорость его оружия внушали трепет. Спортзала больше не существовало, лица людей слились в размытую массу. Его словно ожившая серебристая рапира сверкала, подобно молнии.
Убийственный вихрь выпадов и уколов обрушился на противника. Лео охватил внезапный страх. Это была уже не просто атака, это было возмездие, битва за поруганную честь и достоинство.
Лео едва успевал парировать град ударов, стремительная звенящая рапира Дункана доставала его везде, за ней невозможно было уследить. Ежесекундно свистящее острие клинка проходило в миллиметрах от его лица, и каждый раз, когда зрители сдерживали готовый вырваться крик, Лео знал, знал наверняка и с лишавшим его самообладания унижением, что Дункан играет с ним, знал, что, стоит ему захотеть, и он легко растерзает его на куски.
Он с трудом отразил еще одну атаку, парировал еще один выпад; это было все, что он мог, чтобы просто сдержать Дункана.
Теперь неизвестное ему ранее пьянящее чувство первобытной свирепости целиком захватило Дункана, он просто играл с Лео, играл жестоко. При каждом выпаде, каждом уколе острие рапиры проходило настолько близко от его лица, что тот вскрикивал, и все же оно ни разу не коснулось его кожи. Ярость, виртуозность и чистота, да, именно чистота движений Дункана просто поражали; сдерживаемые возгласы зрителей были возгласами восхищения.
Постепенно Лео начал уставать. Сначала на лбу выступили капельки пота, но уже скоро он градом лил по лицу, вызывая резь в глазах и мешая видеть. Он тяжело дышал и концентрировал зрение с такой мучительной сосредоточенностью, что даже выступили слезы. Рапира стала тяжелой, а руки и ноги налились свинцом.
Зрители уже видели, что поединок подходит к концу. Боясь шевельнуться, они неотрывно наблюдали за схваткой.
Дункан все так же неистово продолжал наступать.
Лео выругался: непостижимо, но неужели этому не будет конца? Словно чем дольше длился бой, тем сильнее становился Дункан Купер.
Лео чувствовал, что скоро не сможет продолжать эту изматывающую защиту, у него не останется сил, чтобы отражать атаки Дункана. Есть последний шанс, один-единственный шанс, чтобы выиграть. И его надо использовать немедленно. Сейчас или никогда!
– Сукин сын! – прорычал он, собрав последние силы. Отразив удар Дункана, он сделал обманный выпад и направил острие в „сердце" Дункана.
Но тот был начеку. Почти небрежно, скользящим движением он отбил удар в сторону и вверх. Рапиры застыли в воздухе, и следующим плавным движением Дункан выбил оружие из рук Лео.
Со звоном она упала на дорожку.
Лео хотел поднять ее, но голос Дункана остановил его.
– Туше! – улыбнувшись, мягко заметил он.
Лео застыл на месте и опустил глаза вниз. Острие рапиры Дункана упиралось точно в середину его „сердца".
Собравшиеся вокруг зааплодировали и постепенно разошлись.
Дункан опустил рапиру.
– Неплохо, Лео, – произнес он по-прежнему спокойно.
Лео сдержанно хмыкнул.
– Но и не хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139