– Мама, так нельзя, – пробормотал он, уставившись на груду вскрытых конвертов с письмами на официальных бланках.
Вирджиния равнодушно пожала плечами:
– Почему? Это больше не имеет смысла. – И тут в ее глазах блеснул гнев. – Да и что они могут мне сделать? Твой отец мертв! Худшее из всего, что могло случиться, уже случилось. Думаешь, я стану возражать, если меня посадят в тюрьму за то, что я не заявила, что больше не имею права на налоговые льготы для замужних?
В годовщину смерти мужа Вирджиния после долгого перерыва испекла ячменные лепешки. В Клонтарф приехали сыновья, а в доме было хоть шаром покати. Мальчики ели лепешки и улыбались, довольные тем, что мать наконец пришла в себя. Вирджинию удивило, как легко она вернулась к роли гостеприимной хозяйки. Во всяком случае, внешне.
Иногда она думала о том, как бы вел себя Билл, если бы умерла она, а не он? Стал бы он вот так оплакивать ее, целиком отдавшись горю и потеряв интерес к окружающему? Восемь месяцев назад родилась их первая внучка Элисон. Старший сын Вирджинии Доминик и его жена Салли буквально тряслись над девочкой. Вирджиния стала ее крестной и сумела во время обряда не проронить ни слезинки, хотя была готова заплакать, думая о том, как бы она была счастлива, если бы Билл был рядом.
– Мама, он с тобой, – сказал чувствительный Лоренс. – Папа по-прежнему здесь и следит за тобой сверху.
Но его с ней не было. И это было тяжелее всего. Вирджиния не стала говорить Лоренсу, что его утешения ни к чему, – он все равно не понял бы. Она ходила в церковь всю жизнь, временами делала это и сейчас, но утратила веру в загробную жизнь. Билла не было нигде. Он оставался только в ее памяти. Она не чувствовала его присутствия ни в доме, ни в церкви. Он исчез. Все было кончено. И от этого ее боль становилась еще сильнее.
Вот почему шесть месяцев назад она продала дом в пригороде Дублина и сменила тихую Пир-авеню на просторный старый дом в графстве Керри. Мальчики сначала огорчились. Лоренс считал, что ей не следует уезжать. Но Вирджиния сказала им, что хочет начать новую жизнь там, откуда они с отцом уехали много лет назад и куда всегда мечтали вернуться.
Они оба были детьми фермеров, выросли в графстве Керри, которое было тогда глухой провинцией, и познакомились на танцах, устроенных местной общиной. Когда Вирджиния увидела Килнагошелл-хаус в Редлайоне, который тоже относился к Керри, но был расположен в совсем другой части графства, ее решение созрело. В мае, через четырнадцать месяцев после ужасного события, сделавшего ее вдовой, Вирджиния собрала вещи и переселилась в маленький поселок, где она никого не знала и надеялась, что ее тоже никто не знает.
Бывший пансион был сильно перестроен, но кое-что от прошлого в нем осталось. Конечно, раковины в спальнях для гостей не придавали дому уюта, но Вирджиния пока не делала ничего, чтобы превратить его в достойное жилище для одинокой старой дамы. Переезд слишком утомил ее. У нее не было сил даже на то, чтобы снять номера с дверей спален. «У меня будет для этого время. Весь остаток жизни», – грустно думала она.
Мальчики постепенно привыкали к ее отъезду. Вирджинии казалось, что они ощущают облегчение. Они чувствовали свою вину за то, что дела привязывают их к Лондону (где жили Доминик и Салли) и к Дублину, в то время как мать горюет в пригороде, одна в пустом доме. Она знала, что Джейми и Лоренс договорились по очереди посещать ее раз в два дня, а в остальное время звонить и убеждаться, что она не отравилась снотворным. Теперь, когда она оказалась в сотнях миль от Дублина, эти обязательные визиты можно было прекратить, что полностью устраивало всех.
Во время переезда она собиралась избавиться от вещей Билла, но поняла, что не может расстаться с его одеждой. И с клюшками для гольфа, которые доставляли ему такую радость.
Сейчас она вертела в руках клюшку Билла и пыталась вспомнить, как следует ее держать. Билл говорил, что все зависит от правильности хватки. Но не поздно ли учиться гольфу в пятьдесят восемь лет? Впрочем, Билл обрадовался бы этому. А вдруг он действительно видит ее и лукаво улыбается, следя за тем, как профессионально она держит его клюшки?..
Вирджиния вернулась в дом, взглянула в зеркало в прихожей и тяжело вздохнула. Она знала, что ничем не напоминает прежнюю высокую, красивую, безукоризненно одетую Вирджинию Кон-нелл. Та Вирджиния осталась в прошлом. Нынешняя Вирджиния была мрачной, печальной, с глубокими тенями под карими глазами. На ее тонком лице застыла боль. Она больше не укладывала свои пышные серебристые волосы элегантными волнами, а просто связывала их в тугой узел на затылке. Но этому следовало положить конец. Если Билл и в самом деле видит ее, она должна была выглядеть нормальным человеком, а не привидением.
Вирджиния надела прогулочные туфли и старую непромокаемую куртку, которая всегда напоминала ей об Оскаре, чудесном светло-коричневом спаниеле с бархатными ушками и меланхолическим выражением мордочки. Пока песик был жив, Вирджиния ежедневно выводила его на прогулку в половине восьмого утра, и когда шел дождь, она неизменно надевала эту куртку…
– Мама, заведи себе другого песика, – советовал ей Лоренс. – У вас с папой всегда были собаки. Она тебе просто необходима. Ей-богу, тебе будет веселее.
Но Вирджиния и не помышляла об этом. О собаке нужно было заботиться, а она боялась с^ова брать на себя ответственность за живое существо. Вирджиния и так находилась в вечном страхе за мальчиков, Салли и малышку Эдисон. На воротник поношенной вельветовой куртки упала слеза. Вирджиния сердито вытерла глаза. Нет, она не будет плакать. Ни за что. Она пойдет гулять и постарается не вспоминать Оскара.
Вирджиния быстро шла по буковой аллее, любуясь роскошной красно-коричневой листвой. Она знала, что через месяц все изменится, вороха листьев будут лежать под ногами, а на фоне холмов будут видны лишь голые заиндевевшие» ветки. Но сейчас зрелище было величественное.
Выйдя на шоссе, она решительно зашагала к Редлайону. От ее дома до деревни было около полутора километров, и Вирджиния решила, что будет ходить туда и обратно каждый день. Хотя бы для того, чтобы купить газету. Иначе она совсем одичает.
Ей нравился Редлайон – было в нем что-то первозданное. Извилистая главная улица выглядела почти так же, как пятьдесят лет назад: аккуратные домики по обе ее стороны чередовались с пивными и магазинчиками. Пивных тут было целых три – многовато для такой деревни. Вирджиния по собственному опыту знала, как умиляет туристов обилие пабов или пивных в ирландских городках. Она помнила, как это изумляло друга Билла, приехавшего из Лондона. Они возили гостя в Килкенни, и тот не уставал поражаться тому, что даже в самой крошечной деревушке, состоявшей из нескольких лачуг, неизменно было не меньше двух пивных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128