– Я вернулась сюда и приняла от отца аптеку, а они родили еще одного ребенка. – Она слегка пожала плечами. – Такая вот грустная история. Что, не похожа я на разлучницу?
Вирджиния грустно улыбнулась.
– Меня сбило с толку отсутствие огненной помады и черных шелковых чулок. Мэри-Кейт, вы очень хорошо храните секреты.
– Если живешь в деревне, этому приходится научиться. Ник­то не знает о нем, хотя я думаю, что Гизелла о чем-то догадывает­ся; у нее очень развита интуиция. Но я бы не хотела, чтобы об этом узнал кто-то другой. Предпочитаю, чтобы меня считали «синим чулком», а не потаскушкой, которая состояла в связи с женатым мужчиной. Я не шокировала вас, нет? – внезапно встревожилась она. – Я почувствовала, что могу вам довериться, но мне не хоте­лось бы потерять вашу дружбу…
Вирджиния укоризненно взглянула на нее:
– Если вы думаете, что я ханжа, то плохо меня знаете. Вы го­ворите со второй веселой вдовой Редлайрна, о которой почтен­ные прихожанки судачат, что она охотится на бедного, неввдно-го Кевина Бартона.
Обе рассмеялись. Всех здешних сплетниц взбудоражила весть о том, что Вирджиния часто встречается с Кевином за ленчем в гольф-клубе.
– Боюсь, вы действительно огорчили кое-кого из наших дам, которые положили глаз на красавчика Кева, – призналась Мэ­ри-Кейт. – Особенно расстроилась мисс Мэрфи, которая ухажи­вает за церковными цветами, Когда вы появились здесь во всем дублинском блеске, ее надежды впервые пойти под венец в воз­расте шестидесяти лет превратились в прах. Но, – тут Мэри-Кейт улыбнулась, – соперничество из-за Кевина идет на пользу моему бизнесу. После вашего приезда у меня рвут из рук серебристую краску для волос. Множество женщин осознали, что если эле­гантная миссис Коннелл может выглядеть как кинозвезда, то им тоже нет смысла ходить с тусклыми седыми патлами. Скоро они будут приходить к вам и просить научить пользоваться космети­кой!
– Вам нет цены, – с улыбкой сказала Вирджиния.
– Вы думаете, я шучу? Нисколько, – возразила подруга.
– Я вовсе не охочусь на Кевина, – сказала Вирджиния. – Просто мне нравится играть с ним в гольф.
– Скажите это мисс Мэрфи.
Вирджиния теребила присланную Кевином открытку так дав­но, что оторвала у нее уголок. Она считала себя спокойной и урав­новешенной женщиной, но на этот раз хваленое хладнокровие ей изменило. Приглашение на концерт было церемонным, старо­модным и абсолютно нестрашным:
«Не хотите ли вы в четверг вечером пойти со мной на концерт в Килмонбекине? Если сможете, то я заеду за вами в семь».
Почему Вирджинию так испугала мысль о встрече вечером? Потому что это могло означать только одно: свидание. И дало бы кумушкам из церкви новый повод для сплетен.
Вирджиния вспоминала то время, когда сыновья были малень­кими и их сосед Фредди засунул в нос четыре горошины.
– О боже, что делать? – запричитала его мать, пившая с Вирд­жинией кофе, пока дети играли на заднем дворе.
Вирджиния спокойно отвела сыновей к подруге, жившей че­рез два дома, отвезла Фредди и его мать к врачу, а через час при­везла обратно. Без всякой суеты и истерик. Если не считать рева Фредди при виде пыточных инструментов, с помощью которых врач доставал злополучные горошины.
Иосле этого мать Фредди решила, что Вирджиния может все. Она звонила Вирджинии, когда из стиральной машины начинала течь вода. КогДа младшую сестру Фредди чуть не убило током и . во всем доме вылетели пробки, она тоже позвонила Вирджинии.
– Надеюсь, что от нее не уйдет муж, – пошутил Билл. – Ина­че она первым делом бросится звонить тебе.
В среду утром Вирджиния решила, что ей необходимо новое платье. Надеть то, что она носила при Билле, было нельзя: она испортила бы себе весь вечер. Вирджиния знала, что стоит ей коснуться любимого розового шерстяного платья, как она запла­чет от чувства вины и отчаяния. Поэтому она съездила в Килларни и купила гладкое трикотажное платье цвета светлого янтаря. Она примерила красивое черное, прекрасно сшитое и очень модное, но поняла, что кажется карикатурой на вдову в трауре, и ос­тановилась на янтарном. «Тем более что Билл терпеть не мог чер­ный цвет», – подумала она.
– Вы чудесно выглядите, – любезно сказал Кевин, заехав за ней в семь часов.
Вирджиния заставила себя улыбнуться.
– Спасибо, – сказала она.
Все было очень странно. От той непринужденности, с которой они общались на стадионе для гольфа, не осталось и следа. Одно дело болтать, занимаясь спортом при свете дня, на виду у других людей, и совсем другое, когда вы вечером вдвоем едете в машине.
Они ехали молча. Наконец Кевин, пять минут не сводивший глаз с дороги, откашлялся.
– Э-э… вы хорошо сделали, что согласились, – выдавил он. – На таких концертах одному очень неуютно.
– Да, верно, – так же принужденно, ответила Вирджиния и выглянула в окно, за которым било темно, как в чернильнице.
«Что с нами творится?» – огорченно подумала она и решила заговорить так, как будто они находились на поле для гольфа.
– Я изо всех сил совершенствую подачу, – весело сказала она. – Младший сын прислал мне резиновый коврик, и это очень удобно. Я бью по мячу, а он возвращается обратно. Динки это очень нравится. Она думает, что с ней играют, и пытается пой­мать мяч зубами.
Кевин улыбнулся.
– К таким вещам быстро привыкаешь, – сказал он. – Как-то Урсула купила мне такой: наверно, сейчас он лежит на чердаке. Держу пари, что у Билла тоже было что-то подобное.
Вирджиния напрягла память.
– Не могу вспомнить, но, наверно, было. У него было все. Ес­ли бы существовали кухонные рукавицы для гольфа, они были бы у нас тоже.
– Как, неужели у вас нет кухонных рукавиц для гольфа? – притворился удивленным Кевин. – У меня они есть, и это моя самая ценная вещь.
И все прошло. Они снова болтали, смеялись и были друзьями, а не двумя косноязычными истуканами.
В большом фойе было полно народу. Все держали в руках бо­калы с подогретым вином; организаторы решили таким образом привлечь побольше публики, поскольку апрель выдался холод­ный.
Вирджиния передала Кевину бокал. «Немного вина ему не по­вредит. Он должен расслабиться», – подумала она.
– Кевин! – окликнули его из толпы нарядно одетых людей, ждавших, когда можно будет занять места.
– Гленис, Ричард! Рад видеть вас, – сказал Кевин, радостно приветствуя немолодую супружескую пару.
Гленис, дородная матрона лет шестидесяти, блиставшая меха­ми и пышной прической, обняла Кевина, а потом окинула взгля­дом Вирджинию.
– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась Вирджиния. – Я Вирджиния Коннелл.
– Гленис и Ричард Смарт, – холодно ответила Гленис. – Мы очень старые друзья Кевина. И Урсулы, – добавила она, реши­тельно вскинув подбородок.
«О боже! – подумала Вирджиния, продолжая улыбаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128