Мы бедны, ты желаешь разбогатеть и сделаешь все, чтобы добиться своего, даже откажешься от родителей, от собственной крови…
– Что это значит? – процедил Митч.
Лех Карлошик отвел глаза, словно не давал труда ответить. Взбешенный Митч вскочил, сжимая кулаки.
– Что это значит, черт возьми?!
Лех тяжелым взглядом уставился на сына.
– Мы поляки, и гордимся этим. Видишь мать? Она полька. И здесь, в округе, для тебя столько девушек, порядочных польских девушек. Дочери моих друзей А ты плюешь на нас и приводишь чужачку.
– Подонок, – прошипел Митч. – Я привожу человека, который много значит для меня, а ты оскорбляешь Кей!
Атмосфера становилась невыносимой. Анна, сжавшись, умоляюще взвизгнула:
– Михал, пожалуйста…
Кей, парализованная скандалом, немного пришла в себя:
– Митч, пойдем.
– Конечно. Только пусть он сначала извинится. Лех обрушил на стол кулак с такой силой, что посуда и ложки подпрыгнули.
– Мне извиняться?! – завопил он, побагровев от ярости. – Перед дочерью человека, защищавшего убийцу моего ребенка! Его кровь и даже не чистая кровь! Я читал о ней – туземка, полудикарка! Этого ты хочешь, а своих видеть не желаешь!
Кей застыла, ошеломленная злобой, звучавшей в голосе Леха. Митч бросился на отца и, схватив за рубашку, приподнял со стула. Анна вскрикнула. На мгновение Кей слышала и видела происходящее, словно через мутное стекло. Потом голова немного прояснилась; девушка взметнулась из-за стола.
– Кей!
Митч отпустил отца и подбежал к ней, схватил за руки.
– Прости, я ужасно виноват, что так вышло. Сейчас отвезу тебя домой.
Девушка отстранилась и отступила.
– Нет, я найду такси. Можешь оставить мои вещи в офисе.
Но Митч не отходил, а когда Кей сбежал по ступенькам, снова сжал ее пальцы.
– Почему? Что я сделал?
И правда, за что его винить? Потому что привел ее сюда? Потому что она узнала вещи, заставившие задуматься: можно ли доверять ему? Потому что она как дочь своего отца была вынуждена принять чью-то сторону?
– Ты его сын, – сказала вслух Кей, используя ту же жестокую логику, так ранившую ее. – Его кровь. Этого достаточно.
Митч отпустил ее.
Кей долго шла по Милуоки-авеню, пытаясь разобраться в беспорядочном, перепутанном клубке хаотических мыслей, прежде чем наконец взяла такси. Только оказавшись в машине, она сдалась. Слезы сами потекли из глаз. Она плакала не столько о себе, сколько о матери. Всего десяток грубых слов фанатичного ханжи – отца Митча, и Кей живо представила, сколько подобных оскорблений должна была перенести Локи, прежде чем окончательно потерять уважение к себе.
Когда такси остановилось перед особняком Уайлеров, Кей вспомнила, что у нее нет с собой кошелька; все это время Митч платил за нее из денег, выданных в штабе избирательной кампании. Попросив водителя подождать, Кей вошла в дом и тут же столкнулась с отцом. Он был в рубашке с короткими рукавами. В руке стакан виски со льдом. Заметив покрасневшие глаза дочери и следы слез на щеках, он нахмурился:
– Что случилось?
– Мне нужны деньги на такси.
– Я сам заплачу. Подожди здесь. Он показал на гостиную.
– Я устала. Иду спать.
– Сядь и подожди меня, – жестко велел он.
Конечно, будь Уайлер нормальным отцом, в его беспокойстве не было бы ничего необычного. Но Кей охватило странное чувство – мысль о разговоре по душам была почему-то неприятна.
На журнальном столике лежали листки с набросками речи, над которой он, очевидно, работал, придавленные вместо пресс-папье полупустой бутылкой с виски. Кей уселась на один из диванов, стоявших друг против друга.
Наконец Уайлер возвратился.
– На счетчике довольно большая сумма, – заметил он. – Тот парень, доброволец, должен был привезти тебя домой. Почему ты приехала на такси?
– Он пригласил меня домой, познакомиться с родителями.
– И что случилось?
Рэнделл подошел к дивану, налил себе еще виски.
Кей снова не выдержала. Сотрясаясь от рыданий, она рассказала обо всем, что произошло, включая грязные оскорбления Лех Карлошика.
Выслушав дочь, Уайлер гневно вскочил.
– Это идиоты – поляки! Меня так и подмывает поехать туда и вытрясти из них душу!
У Кей потеплело на сердце при виде такого порыва защитить ее, но девушка уже не могла перестать мыслить как типичный политик.
– А когда это попадет в газеты, – заключила она, – можешь распроститься с местом в Сенате.
– Ты так считаешь?
Сделав росчерк рукой в воздухе, он процитировал воображаемый газетный заголовок:
– «Уайлер защищает честь дочери»
Дочери! Какое счастье слышать от него это слово!
– Не волнуйся, – сказала Кей вслух. – Я переживу.
– Ну, а я нет!
Глаза Уайлера яростно блеснули. Кей поднялась, чтобы идти наверх, но тут ее осенило:
– Одной из причин, почему этот человек хотел причинить мне боль, была смерть его дочери. Она погибла в детстве, во время операции на сердце, а позже он подал в суд на докторов.
Кей помолчала.
– Он говорит, ты защищал их и выиграл дело.
– Возможно, – спокойно кивнул Уайлер. – Когда это было?
– Пятнадцать лет назад. Рэнделл пожал плечами.
– Я выиграл множество дел, Кей. Девушка кивнула. К чему бередить рану!
Уайлер улыбнулся. Кей почувствовала, что барьер между ними исчез. Она поцеловала отца в щеку.
– Спасибо за то, что выслушал.
– Мне жаль, что так случилось, – ответил он, обнимая дочь.
– Ты не виноват.
Уайлер, наклонившись, долго разглядывал ее.
– Ведь все началось с меня, правда? Я хотел твою мать… наверное, лучше было бы мне никогда не встречать ее, но, Боже мой, я не мог устоять. Никогда не встречал женщины более соблазнительной.
И тихо добавил:
– Если не считать тебя. Она передала это дочери, Кей, я чувствую… словно невидимое пламя горит в тебе. Ты должна быть поосторожнее с мужчинами.
Неожиданно Кей чего-то испугалась. Девушке не нравилось, что ее сравнивают с Локи, и намеки на то, что ее судьба может быть такой же, как у матери. Пробормотав, что очень устала, и, пожелав спокойной ночи, она быстро ушла.
Несколько дней Кей пыталась разыскать Митча в штаб-квартире, но его нигде не было видно, поэтому пришлось спросить у кого-то из добровольцев. Тот объяснил, что на следующий день после путешествия Тони Бэнкс выпроводил Митча и предупредил, что его присутствие здесь нежелательно. Кей сообразила, что приказ, должно быть, исходил от отца. Дни проходили, а она по-прежнему ничего не слышала о Митче и не могла понять, подчиняется ли тот запрету отца или боится Уайлера. Девушка подумывала позвонить ему, но вскоре порыв угас. Она не винила Митча за невежество и мстительность отца, но теперь другие сомнения встали на пути неожиданно возникшей симпатии. Злобные обвинения Леха Карлошика заронили в ней подозрение, что Митч намеренно сделал все, лишь бы сблизиться с ней, возможно, горел честолюбием повторить судьбу Ренделла Уайлера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Что это значит? – процедил Митч.
Лех Карлошик отвел глаза, словно не давал труда ответить. Взбешенный Митч вскочил, сжимая кулаки.
– Что это значит, черт возьми?!
Лех тяжелым взглядом уставился на сына.
– Мы поляки, и гордимся этим. Видишь мать? Она полька. И здесь, в округе, для тебя столько девушек, порядочных польских девушек. Дочери моих друзей А ты плюешь на нас и приводишь чужачку.
– Подонок, – прошипел Митч. – Я привожу человека, который много значит для меня, а ты оскорбляешь Кей!
Атмосфера становилась невыносимой. Анна, сжавшись, умоляюще взвизгнула:
– Михал, пожалуйста…
Кей, парализованная скандалом, немного пришла в себя:
– Митч, пойдем.
– Конечно. Только пусть он сначала извинится. Лех обрушил на стол кулак с такой силой, что посуда и ложки подпрыгнули.
– Мне извиняться?! – завопил он, побагровев от ярости. – Перед дочерью человека, защищавшего убийцу моего ребенка! Его кровь и даже не чистая кровь! Я читал о ней – туземка, полудикарка! Этого ты хочешь, а своих видеть не желаешь!
Кей застыла, ошеломленная злобой, звучавшей в голосе Леха. Митч бросился на отца и, схватив за рубашку, приподнял со стула. Анна вскрикнула. На мгновение Кей слышала и видела происходящее, словно через мутное стекло. Потом голова немного прояснилась; девушка взметнулась из-за стола.
– Кей!
Митч отпустил отца и подбежал к ней, схватил за руки.
– Прости, я ужасно виноват, что так вышло. Сейчас отвезу тебя домой.
Девушка отстранилась и отступила.
– Нет, я найду такси. Можешь оставить мои вещи в офисе.
Но Митч не отходил, а когда Кей сбежал по ступенькам, снова сжал ее пальцы.
– Почему? Что я сделал?
И правда, за что его винить? Потому что привел ее сюда? Потому что она узнала вещи, заставившие задуматься: можно ли доверять ему? Потому что она как дочь своего отца была вынуждена принять чью-то сторону?
– Ты его сын, – сказала вслух Кей, используя ту же жестокую логику, так ранившую ее. – Его кровь. Этого достаточно.
Митч отпустил ее.
Кей долго шла по Милуоки-авеню, пытаясь разобраться в беспорядочном, перепутанном клубке хаотических мыслей, прежде чем наконец взяла такси. Только оказавшись в машине, она сдалась. Слезы сами потекли из глаз. Она плакала не столько о себе, сколько о матери. Всего десяток грубых слов фанатичного ханжи – отца Митча, и Кей живо представила, сколько подобных оскорблений должна была перенести Локи, прежде чем окончательно потерять уважение к себе.
Когда такси остановилось перед особняком Уайлеров, Кей вспомнила, что у нее нет с собой кошелька; все это время Митч платил за нее из денег, выданных в штабе избирательной кампании. Попросив водителя подождать, Кей вошла в дом и тут же столкнулась с отцом. Он был в рубашке с короткими рукавами. В руке стакан виски со льдом. Заметив покрасневшие глаза дочери и следы слез на щеках, он нахмурился:
– Что случилось?
– Мне нужны деньги на такси.
– Я сам заплачу. Подожди здесь. Он показал на гостиную.
– Я устала. Иду спать.
– Сядь и подожди меня, – жестко велел он.
Конечно, будь Уайлер нормальным отцом, в его беспокойстве не было бы ничего необычного. Но Кей охватило странное чувство – мысль о разговоре по душам была почему-то неприятна.
На журнальном столике лежали листки с набросками речи, над которой он, очевидно, работал, придавленные вместо пресс-папье полупустой бутылкой с виски. Кей уселась на один из диванов, стоявших друг против друга.
Наконец Уайлер возвратился.
– На счетчике довольно большая сумма, – заметил он. – Тот парень, доброволец, должен был привезти тебя домой. Почему ты приехала на такси?
– Он пригласил меня домой, познакомиться с родителями.
– И что случилось?
Рэнделл подошел к дивану, налил себе еще виски.
Кей снова не выдержала. Сотрясаясь от рыданий, она рассказала обо всем, что произошло, включая грязные оскорбления Лех Карлошика.
Выслушав дочь, Уайлер гневно вскочил.
– Это идиоты – поляки! Меня так и подмывает поехать туда и вытрясти из них душу!
У Кей потеплело на сердце при виде такого порыва защитить ее, но девушка уже не могла перестать мыслить как типичный политик.
– А когда это попадет в газеты, – заключила она, – можешь распроститься с местом в Сенате.
– Ты так считаешь?
Сделав росчерк рукой в воздухе, он процитировал воображаемый газетный заголовок:
– «Уайлер защищает честь дочери»
Дочери! Какое счастье слышать от него это слово!
– Не волнуйся, – сказала Кей вслух. – Я переживу.
– Ну, а я нет!
Глаза Уайлера яростно блеснули. Кей поднялась, чтобы идти наверх, но тут ее осенило:
– Одной из причин, почему этот человек хотел причинить мне боль, была смерть его дочери. Она погибла в детстве, во время операции на сердце, а позже он подал в суд на докторов.
Кей помолчала.
– Он говорит, ты защищал их и выиграл дело.
– Возможно, – спокойно кивнул Уайлер. – Когда это было?
– Пятнадцать лет назад. Рэнделл пожал плечами.
– Я выиграл множество дел, Кей. Девушка кивнула. К чему бередить рану!
Уайлер улыбнулся. Кей почувствовала, что барьер между ними исчез. Она поцеловала отца в щеку.
– Спасибо за то, что выслушал.
– Мне жаль, что так случилось, – ответил он, обнимая дочь.
– Ты не виноват.
Уайлер, наклонившись, долго разглядывал ее.
– Ведь все началось с меня, правда? Я хотел твою мать… наверное, лучше было бы мне никогда не встречать ее, но, Боже мой, я не мог устоять. Никогда не встречал женщины более соблазнительной.
И тихо добавил:
– Если не считать тебя. Она передала это дочери, Кей, я чувствую… словно невидимое пламя горит в тебе. Ты должна быть поосторожнее с мужчинами.
Неожиданно Кей чего-то испугалась. Девушке не нравилось, что ее сравнивают с Локи, и намеки на то, что ее судьба может быть такой же, как у матери. Пробормотав, что очень устала, и, пожелав спокойной ночи, она быстро ушла.
Несколько дней Кей пыталась разыскать Митча в штаб-квартире, но его нигде не было видно, поэтому пришлось спросить у кого-то из добровольцев. Тот объяснил, что на следующий день после путешествия Тони Бэнкс выпроводил Митча и предупредил, что его присутствие здесь нежелательно. Кей сообразила, что приказ, должно быть, исходил от отца. Дни проходили, а она по-прежнему ничего не слышала о Митче и не могла понять, подчиняется ли тот запрету отца или боится Уайлера. Девушка подумывала позвонить ему, но вскоре порыв угас. Она не винила Митча за невежество и мстительность отца, но теперь другие сомнения встали на пути неожиданно возникшей симпатии. Злобные обвинения Леха Карлошика заронили в ней подозрение, что Митч намеренно сделал все, лишь бы сблизиться с ней, возможно, горел честолюбием повторить судьбу Ренделла Уайлера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146