Сердце Кей бешено забилось, металлический привкус ужаса залил рот. Повернув в другую аллею, она увидела тонкий изящный палец минарета, поднимавшегося в небо над низкими крышами домов. Мечеть. Там она будет в безопасности! Девушка помчалась туда, пробираясь через лабиринты улиц. Бездомные коты выпрыгивали из темноты, задевая подол платья. Ей показалось, что она слышит перешептывание, голоса из-за наглухо закрытых дверей, заставившие ее бежать все быстрее.
Наконец Кей оказалась на улице, ведущей к мечети, и, поспешив к тяжелой железной двери, толкнула ее.
Внутри оказалось так же пусто, как на улицах, но в этой прохладной тишине девушка чувствовала себя в безопасности. Она увидела, что пол сплошь покрыт коврами. Кей вспомнила, что молящиеся, входя в мечеть, снимают обувь, и, оставив сандалии у двери, села на изношенный ковер.
Постепенно сердце забилось ровнее, страхи улеглись. Она решила подождать рассвета, когда муэдзин прокричит призыв к молитве. Туман выветрился, голова прояснилась и Кей поняла, что все ужасающие видения были результатом действия гашиша.
Несколько раз она почти засыпала, но снова просыпалась из-за незнакомой обстановки и побуждаемая необходимостью принять какое-то решение, внести ясность в хаотический поток мыслей. Теперь она чувствовала только презрение к жизни, которую вела, но не знала, как ее изменить. Кроме того, она многим была обязана Орину, в том числе и лояльностью. Он взял Кей к себе в дом, защищал ее, выказал ту доброту, которую она надеялась найти, когда покинула Гавайи, чтобы разыскать отца.
Через крошечные трещины в куполе мечети начал пробиваться серенький утренний свет. Должно быть, солнце встает. Наконец с минарета прозвучал жалобный вопль – призыв к молитве.
Кей натянула сандалии и покинула убежище, прежде чем ее присутствие обнаружат. При ней совсем не было денег, и девушка приготовилась к длинному утомительному пути обратно. Проходя через какую-то улочку, она услышала свое имя и, обернувшись, увидела О. О., стоявшего у входа в какую-то только что открывшуюся лавчонку – волосы взъерошены, красные от усталости глаза. Он побежал к Кей – она тоже помчалась ему навстречу.
– Где ты была? – выкрикнул он, хватая ее за руки, словно боясь, что Кей может исчезнуть. – Я просто с ума сходил, всю ночь тебя искал.
– Прости, Орин.
Кей хотела было объяснить, все произошло под действием гашиша, но не хотела выдавать Джил.
– Я просто должна была уйти.
– Знаю, это было ужасно. И все из-за меня, я затеял это.
– Неважно, – отмахнулась Кей. – Я никуда не пропала и вполне могу позаботиться о себе.
Не успели слова сорваться с губ, как Кей поняла, что сказала правду. Она всегда читала, что кто-то должен оберегать ее, что она будет беззащитной и уязвимой без отца. Но что-то изменилось прошлой ночью. Она переборола страх и стала сильнее.
– Наверное, это я пропал, – пробормотал Орин. Кей с любопытством взглянула на него, но он молча повел ее к дому, покровительственно обняв за плечи.
ГЛАВА 18
В конце марта в «Элли» прибыли сигнальные экземпляры майского выпуска с фотографиями Кей. Вернувшись вечером к себе, Кей обнаружила прикрепленную к двери карточку от О. О. с просьбой прийти к нему.
Хотя в Марокко Олмстед участвовал во всех вечеринках, вернувшись в Чикаго, он возобновил свой весьма странный образ жизни, с одной только разницей – вот уже три месяца ни одна женщина не занимала места предыдущей «киски». В последней статье для раздела «Философия Томкэта» он объявил, что добровольно накладывает на себя епитимью целомудрия, объясняя это тем, что существует время, когда все люди должны воздерживаться от погружения в нескончаемый источник физического наслаждения, и долго распространялся о роли целомудрия в истории и его влияния на человеческое самоусовершенствование. И хотя, – как писал О. О. дальше, – в мире нет более мощной движущей силы, чем секс, необходимо испытывать себя, управляя сексуальными вожделениями.
«Пост всегда заставляет с нетерпением ждать пиршества и лучше усиливает вкус блюд», – заключал он очередной трактат.
Новость о том, что самый известный в Америке торговец сексом лишает себя радости жизни, вызвал нескончаемые пересуды как сотрудников журнала, так и любопытных репортеров. До сих пор все знавшие О. О. считали его гением, имеющим право на любые причуды, теперь же носились с предположением, что Олмстед не просто эксцентричный отшельник – чудачества переросли в маниакальное стремление к затворничеству.
Однако при встречах с Кей казалось, что О. О. совсем не изменился, кроме того, разве, что снял цепочку с золотым свистком. Кей продолжала еженедельно докладывать ему о своих делах на работе. С того момента, как он нашел ее в старом городе, между ними возникла особая близость.
Сегодня, когда пришла Кей, он не сидел, как обычно в постели в традиционной пижаме, а встретил ее у двери. На нем были темные слаксы и шелковая бордовая сорочка с аскотским галстуком.
– Почему такие перемены? – удивилась она.
– Должно быть, для того, чтобы отпраздновать твое появление в новом виде, – объяснил Орин и нажал кнопку на консоли в изголовье кровати. Светящиеся панели на стенах ожили и засверкали, и на всех была она в разных позах, обнаженная, как Ева, резвящаяся на снежно-белом песке пляжа, лежащая на кромке прибоя, позволяя волнам ласкать нежную плоть. Медовые тона кожи прекрасно гармонировали с длинным пустынным пляжем, выбеленным солнцем, скалой, глубокой лазурной синевой неба и бирюзовой водой.
Все это время она ни разу не попросила разрешения увидеть снимки – боялась, что придется пожалеть о поспешно принятом решении. Но теперь она смотрела на свои изображения, словно на фото совсем чужого человека. Стыдиться нечего – перед ней было истинное празднество природы, вечное и примитивное, и она была такой же ее частью, как море, солнце и песок.
– Великолепно, правда? – спросил О. О. и, подойдя к девушке, положил ей на плечо руку; пальцы чуть сжали загорелую кожу, скользнули вниз, миновали коротенький рукав свободной футболки, в которую Кей переоделась после работы, слегка погладили обнаженную руку. Трудно было ошибиться в значении этой ласки. Кей вопросительно взглянула на него.
– Я думала, ты никого не хочешь.
– Я хотел тебя с того момента, как увидел, – тихо ответил он. – Но тогда никто из нас не был готов, правда?
Неужели он «постился» лишь из-за нее?
– Зато готов теперь, – прошептал он еле слышно. – А ты?
Глядя в глаза Орина, Кей дала молчаливый ответ, и в следующее мгновение его губы нежно прикоснулись к ее рту. Все сомнения и страхи, так долго державшие в неволе ее желание, унесло потоком страсти, вызванной к жизни поцелуем. Губы приоткрылись навстречу его ласками, языки встретились, и Кей откинула голову, охнув, когда его руки впились в ее поясницу, стискивая ее все сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146