– О да, мы знаем об этом.
Кессел, не глядя, протянул руку в сторону Джиллиема, который немедленно вложил в его ладонь несколько газетных вырезок. Кессел просмотрел верхнюю:
– В прессе об этом сообщалось. Несчастный случай дома. Но это произошло только утром.
– Нет. Это сделала я. Все эти сказки насчет падения с лестницы – только для того, чтобы не дать разгореться скандалу. Сплошное вранье.
Кессел надвигался все ближе, угрожающе нависая над девушкой:
– Вранье? Или лжете вы? Может, именно вам нужно скрыть свой грех?
– Мой…
Кей подняла голову, ощущая, как панический страх сдавливает горло.
– Не понимаю, почему вы так стремитесь исказить мои слова? Я рассказала о случившемся. Отец набросился на меня, я его ударила и не собираюсь это скрывать. К чему мне лгать, все это и так достаточно ужасно.
– Потому что, – загремел Кессел, – вам известно, что истина еще ужаснее!
Кей была даже не в силах отвечать и могла только смотреть на адвоката, онемев от ужаса и недоумения, ожидая объяснений.
– Вы знаете, – продолжал он, – что, рассказывая о героическом сопротивлении, сможете выглядеть жертвой, невинной жертвой, застигнутой врасплох, когда на самом деле по доброй воле вступили в инцестные отношения со своим…
– Нет! – в бешенстве выкрикнула Кей, но адвокат неумолимо продолжал:
…начавшиеся задолго до этой ночи, возможно, даже вскоре после того, как вы стали жить в доме…
Кей вцепилась в ручки кресла, словно боясь, что окончательно потеряет самообладание.
– Это безумие! Почему вы смеете говорить подобные вещи?! Неужели верите, что это правда?
– Я обязан верить всему, что говорит мой клиент, мисс Уайлер, – очень спокойно заявил Кессел. – Можно понять, что вы попытаетесь отрицать все… и даже сфабриковать собственную версию, с целью скрыть свою роль в этой грязной истории.
– Я говорю правду! – отчаянно настаивала девушка. Но Кессел не обращал на нее никакого внимания.
– Суть этого дела в том, что на карту поставлена судьба ребенка, и следовательно, должна быть определена степень риска, угрожающего этому ребенку. Является ли ваш отец человеком, всего однажды потерявшим контроль над собой, или настолько порочным, что может искалечить духовно и физически собственное дитя, заботясь лишь о своих удовольствиях? По нашему мнению, Рэнделла Уайлера необходимо не только лишить родительских прав по отношению к дочери Ванессе, но и запретить даже видеться с ней, чтобы он не развратил девочку, как развратил в свое время вас.
Наконец туман непонимания начал рассеиваться. Кей проникла в злобную логику инсинуаций Александры. Обвинить Рэнделла Уайлера в единственной глупой ошибке, совершенной к тому же в состоянии опьянения, недостаточно, чтобы отнять у него Ванессу – слишком легко доказать, что Уайлер находился в состоянии стресса, объяснить с точки зрения психологии, почему его рассудок был временно помрачен. Но заклеймить его, выставить хладнокровным кровосмесителем, порочным до мозга костей развратником, означает не только лишить всякой надежды когда-либо увидеться с младшей дочерью, но, возможно, и засадить на долгие годы в тюрьму. Уайлер не сможет доказать, что был оклеветан.
И какой бы гнев на отца все еще ни тлел в сердце Кей, она не могла позволить оболгать этого человека.
– Я сказала вам правду, – твердо повторила она. – Алекс лжет, и я не допущу, чтобы это сошло ей с рук.
– Суд определит, насколько вы искренни, мисс Уайлер, – бесстрастно объявил Кессел. – Но думаю, мы можем представить доказательства, которые позволят вам принять верное решение.
Верное решение? Для адвокатов это означает подтверждение самой гнусной клеветы.
– Доказательства? – взвилась Кей. – Что вы имеете в виду?
– Ваши собственные слова. Вы заявили, что мистер Уайлер солгал жене, когда сказал, что собирается этой ночью работать, решив таким образом остаться наедине с вами.
– Нет, я не то…
– Вы утверждали еще, что, зная, будто его жены не будет дома, он оставил шампанское охлаждаться для ночного свидания.
– Господи, неужели вы в самом деле считаете, что это что-то доказывает? Он хотел отпраздновать удачно проведенный вечер, вот и все.
– Но не со своей женой, – вставил Джиллием.
Кей переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неужели вот так принимаются решения, весы правосудия регулируются измышлениями и подозрениям, а не фактами?!
– У вас ничего не выйдет! – яростно закричала она. – Я буду давать показания в суде! И заставлю их мне поверить! Я убежала из дому той ночью, мистер Кессел. Убежала, когда испугалась, что убила отца. Почему бы еще я это сделала?
Кессел, улыбнувшись, вновь протянул руку Джиллиему. Тот отдал ему большой картонный квадрат, к которому была приклеена фотография обнаженной Кей, вырезанной из вклейки «Томкэт».
– Мы можем только гадать о причинах вашего бегства, мисс Уайлер. Но у нас нет сомнений, какого рода деятельностью вы занимались после ухода из дома. Прошло совсем немного времени, а вы начали позировать для подобных снимков. Вы покинули кров отца, чтобы стать… как это сейчас говорится, «секс-кошечкой» – вполне обычный символ современной развращенности. И, конечно, если ваша родословная, я имею в виду история вашей матери, станет широко известна, думаю, вам будет крайне трудно заставить судью или присяжных поверить вам, а не такой всеми уважаемой женщине, как миссис Смайт.
Прилагая все усилия, чтобы не показать, как унижена и потрясена, Кей встала.
– Вы, ублюдки, – прошипела она. – Думаете, меня так легко сбить с ног? Ну что ж, показывайте снимки кому угодно, но будь я проклята, если струшу! Всякий, кто даст мне возможность объяснить, поймет, что существует огромная разница между решением позволить людям разглядывать меня в чем мать родила, такой, как явилась на свет я, и не только я, а и чертовы адвокаты в их модных костюмчиках с жилетами и галстуками и способностью делать те вещи… которые, по вашему утверждению, делала я!
Развернувшись, она направилась к двери.
– Увидимся в суде, джентльмены!
Когда Кей возвратилась в отель, ее по-прежнему трясло от ярости, но напряжение немного спало, оставив только невыносимую головную боль. Она долго гуляла пешком, пытаясь успокоиться, но ничего не помогало. Как она хотела, чтобы в городе остался хоть кто-нибудь из подруг, кому можно было бы поплакаться, но Сильвия давно исчезла, Джил Эванс, с тех пор как Орин перевел туда все издательство, переехала в Калифорнию, а Терри тоже жила на Западном побережье. Некоторое время они поддерживали отношения – переписывались, звонили друг другу, но год назад она вышла замуж за многообещающего молодого актера, и с той поры их пути окончательно разошлись.
Портье передал, что звонил Джим, но теперь, как ни странно, ей почему-то не хотелось видеть его – гнусные обвинения Виктора Кессела достигли цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146