Но когда Кей вытащила единственный листок из конверта и развернула его, на колени опустились обрывки разорванного чека. Кей улыбнулась. Значит, она была права. Они не захотели принять деньги.
Но не успела Кей прочесть первые строчки, ее улыбка поблекла. К тому времени, как письмо было прочитано, слезы катились по щекам, размазывая неровные строчки, сердце разрывалось от печали, стыда и глубокого отчаяния. Мак писал, что три недели назад Лили умерла. Она давно уже болела – сердце сдавало, поэтому и решила бросить работу, но он был уверен, что кончину жены ускорило потрясение, виновницей которого была Кей. После того, как Кей написала, что работает в журнале «Томкэт», старикам очень захотелось посмотреть хотя бы несколько выпусков. Когда Мак похвастался мистеру Свенсону насчет работы Кей, владелец отеля объяснил, что это очень известный журнал с фотографиями красивых женщин, но Мак, не вникая в суть, отправился в Хило и купил экземпляр «Томкэт». На беду это оказался выпуск со снимками Кей.
Они всегда гордились «внучкой», писал Мак, потому что верили: Кей сумела избежать грязи и позора, погубивших Локи. Но теперь они стыдились Кей. Эти простые люди искренне считали, что готовность показывать свое тело за деньги делает женщину ничем не лучше шлюхи. Ужасного открытия было достаточно, чтобы лишить Лили воли к жизни. И хотя она, умирая, молила мужа простить Кей, Мак не мог заставить себя сделать это. Он не желал ее ни видеть, ни слышать, и уж, конечно, не прикоснулся бы и к центу из этих денег. Не было смысла пытаться уговорить старика изменить решение.
«Говорят, что картина стоит тысячи слов, – заканчивал он. – Эти картинки сказали достаточно, чтобы разбить наши сердца».
Кей и представить не могла, что необдуманный поступок может привести к таким страшным последствиям. Неужели они не в силах отделить изображение от души? Ведь они знали ее!
Но девушка тут же сообразила, что Мак и Лили больше не верили, что знают ее. Слишком долго Кей отсутствовала. Снимки стали для них более реальными, чем воспоминания, а старики были простыми людьми со строгой моралью и не могли допустить того, что считали непристойным.
Она сразу же позвонила Фрэнсису Свенсону в «Крейтер Инн» и попросила объяснить Маку, что мир изменился, что она позировала из желания бороться за свободу от цензуры, из гордости и веры в себя.
Но хотя Свенсон отнесся к Кей сочувственно, не скрывал, что надежд почти нет. Мак искренне верил, что фото обнаженной Кей ускорили смерть Лили. Это было не более рациональным, чем вера в богов kahuna, которую Лили так и не потеряла и влияние которой было по-прежнему сильным. Мак выполнил волю умершей и похоронил Лили по обрядам предков. Церемонию проводил жрец kahuna у heiau.
КНИГА 3
ГЛАВА 19
Балтимор – Мэриленд. Январь 1977 г.
Кей внимательно следила через одностороннюю стеклянную панель за двумя молодыми людьми, сидевшими в громадных дубовых креслах. Другой мебели в комнате не было. Один юноша, типичный второкурсник в ярком лыжном свитере, держал на коленях черную металлическую коробку с циферблатом и ярко-красной кнопкой наверху. С задней стороны коробки выползал черный провод, змеился по полу и исчезал под вторым креслом.
Подняв микрофон со стойки, Кей нажала переключатель и спокойно велела:
– Дейв, поверни циферблат еще на одно деление.
Молодой человек взглянул на громкоговоритель в углу, откуда донеслась команда Кей, потом повернулся к человеку в другом кресле, лысеющему выпускнику в темном костюме с полосатым галстуком. Руки и ноги были привязаны, к запястьям и щиколоткам лейкопластырем приклеены электроды. Он не произнес ни слова, потому что по условиям эксперимента обязался молчать.
– Вы уверены? – спросил Дейв, не сводя глаз со стеклянной панели, хотя с его стороны она была покрыта зеркальной амальгамой. Голос через переговорное устройство донесся до Кей.
– Кажется, он очень тяжело перенес последний разряд, который я послал.
– Уверена, Дейв, – сказала девушка в микрофон. – Поверни циферблат еще на одно деление.
Дейв, прикусив губу, перевел циферблат чуть вправо и нажал на красную кнопку.
Тело второго мужчины мгновенно прогнулось и забилось в болезненных спазмах. Минуту спустя он откинулся на спинку кресла, очевидно, в полуобмороке, голова бессильно упала на грудь.
– Иисусе, – охнул Дейв, не сводя глаз с обвисшего на ремнях мужчины.
Кей справилась с конспектом, лежавшим перед ней на стойке, и вновь взяла микрофон.
– С ним все в порядке, Дейв. Считай я иначе, ни за что не позволила бы тебе продолжать.
Следующим шагом должны быть слова ободрения и заверения в том, что все хорошо. Через несколько секунд она попросит Дейва повернуть циферблат еще на деление, и если юноша будет противиться, напомнит, что он с самого начала согласился делать все необходимое, чтобы помочь в опытах.
Тема, выбранная Кей для дипломной работы по психологии поведения, дублировала классический эксперимент, задуманный и поставленный более пятнадцати лет назад Стенли Милгремом, социологом Йельского университета. Работа Милгрема была попыткой объяснить моральное падение человека воздействием тоталитарного контроля; преступления, подобные совершенным нацистами, чаще всего делались обычными людьми, заявлявшими в свое оправдание, что они лишь подчинялись приказу. Чтобы проверить этот критический поворотный пункт в человеческом поведении, степень, до которой врожденную мораль можно сокрушить тенденцией переложить ответственность на плечи всякого власть имеющего, Милгрем поставил эксперимент, очень похожий на тот, что проводила сейчас Кей, – один человек управляет аппаратом, с помощью которого можно посылать в другого разряды электрического тока различной силы. Исключение было в том, что все окружение было инсценировкой. Коробка в руках Дейва была чистейшей бутафорией, и «жертва» всего лишь притворялась, когда в проводах раздавалось легкое жужжание. Ничего не подозревающие участники, выбранные наугад по предложениям на доске объявлений в колледже, знали только, что участвуют в исследованиях, за что и получают деньги.
После эксперимента в Йеле, многие ученые высказали серьезные сомнения, связанные с соображениями этики, – возможно ли заставлять ни в чем не повинных людей совершать явно жестокие поступки? Но, прочитав в учебнике о трудах Милгрема, Кей была буквально потрясена. Загадка того, как и почему порядочных людей можно заставить пойти против их моральных принципов, была тесно связана с вопросами, еще с детства мучившими девушку, с тех пор как она увидела мать, «выполнявшую приказы» Харли Трейна.
Желание понять мотивы саморазрушающего поведения явилось причиной увлечения Кей психологией, которой она занималась в университета Джефферсона в Балтиморе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Но не успела Кей прочесть первые строчки, ее улыбка поблекла. К тому времени, как письмо было прочитано, слезы катились по щекам, размазывая неровные строчки, сердце разрывалось от печали, стыда и глубокого отчаяния. Мак писал, что три недели назад Лили умерла. Она давно уже болела – сердце сдавало, поэтому и решила бросить работу, но он был уверен, что кончину жены ускорило потрясение, виновницей которого была Кей. После того, как Кей написала, что работает в журнале «Томкэт», старикам очень захотелось посмотреть хотя бы несколько выпусков. Когда Мак похвастался мистеру Свенсону насчет работы Кей, владелец отеля объяснил, что это очень известный журнал с фотографиями красивых женщин, но Мак, не вникая в суть, отправился в Хило и купил экземпляр «Томкэт». На беду это оказался выпуск со снимками Кей.
Они всегда гордились «внучкой», писал Мак, потому что верили: Кей сумела избежать грязи и позора, погубивших Локи. Но теперь они стыдились Кей. Эти простые люди искренне считали, что готовность показывать свое тело за деньги делает женщину ничем не лучше шлюхи. Ужасного открытия было достаточно, чтобы лишить Лили воли к жизни. И хотя она, умирая, молила мужа простить Кей, Мак не мог заставить себя сделать это. Он не желал ее ни видеть, ни слышать, и уж, конечно, не прикоснулся бы и к центу из этих денег. Не было смысла пытаться уговорить старика изменить решение.
«Говорят, что картина стоит тысячи слов, – заканчивал он. – Эти картинки сказали достаточно, чтобы разбить наши сердца».
Кей и представить не могла, что необдуманный поступок может привести к таким страшным последствиям. Неужели они не в силах отделить изображение от души? Ведь они знали ее!
Но девушка тут же сообразила, что Мак и Лили больше не верили, что знают ее. Слишком долго Кей отсутствовала. Снимки стали для них более реальными, чем воспоминания, а старики были простыми людьми со строгой моралью и не могли допустить того, что считали непристойным.
Она сразу же позвонила Фрэнсису Свенсону в «Крейтер Инн» и попросила объяснить Маку, что мир изменился, что она позировала из желания бороться за свободу от цензуры, из гордости и веры в себя.
Но хотя Свенсон отнесся к Кей сочувственно, не скрывал, что надежд почти нет. Мак искренне верил, что фото обнаженной Кей ускорили смерть Лили. Это было не более рациональным, чем вера в богов kahuna, которую Лили так и не потеряла и влияние которой было по-прежнему сильным. Мак выполнил волю умершей и похоронил Лили по обрядам предков. Церемонию проводил жрец kahuna у heiau.
КНИГА 3
ГЛАВА 19
Балтимор – Мэриленд. Январь 1977 г.
Кей внимательно следила через одностороннюю стеклянную панель за двумя молодыми людьми, сидевшими в громадных дубовых креслах. Другой мебели в комнате не было. Один юноша, типичный второкурсник в ярком лыжном свитере, держал на коленях черную металлическую коробку с циферблатом и ярко-красной кнопкой наверху. С задней стороны коробки выползал черный провод, змеился по полу и исчезал под вторым креслом.
Подняв микрофон со стойки, Кей нажала переключатель и спокойно велела:
– Дейв, поверни циферблат еще на одно деление.
Молодой человек взглянул на громкоговоритель в углу, откуда донеслась команда Кей, потом повернулся к человеку в другом кресле, лысеющему выпускнику в темном костюме с полосатым галстуком. Руки и ноги были привязаны, к запястьям и щиколоткам лейкопластырем приклеены электроды. Он не произнес ни слова, потому что по условиям эксперимента обязался молчать.
– Вы уверены? – спросил Дейв, не сводя глаз со стеклянной панели, хотя с его стороны она была покрыта зеркальной амальгамой. Голос через переговорное устройство донесся до Кей.
– Кажется, он очень тяжело перенес последний разряд, который я послал.
– Уверена, Дейв, – сказала девушка в микрофон. – Поверни циферблат еще на одно деление.
Дейв, прикусив губу, перевел циферблат чуть вправо и нажал на красную кнопку.
Тело второго мужчины мгновенно прогнулось и забилось в болезненных спазмах. Минуту спустя он откинулся на спинку кресла, очевидно, в полуобмороке, голова бессильно упала на грудь.
– Иисусе, – охнул Дейв, не сводя глаз с обвисшего на ремнях мужчины.
Кей справилась с конспектом, лежавшим перед ней на стойке, и вновь взяла микрофон.
– С ним все в порядке, Дейв. Считай я иначе, ни за что не позволила бы тебе продолжать.
Следующим шагом должны быть слова ободрения и заверения в том, что все хорошо. Через несколько секунд она попросит Дейва повернуть циферблат еще на деление, и если юноша будет противиться, напомнит, что он с самого начала согласился делать все необходимое, чтобы помочь в опытах.
Тема, выбранная Кей для дипломной работы по психологии поведения, дублировала классический эксперимент, задуманный и поставленный более пятнадцати лет назад Стенли Милгремом, социологом Йельского университета. Работа Милгрема была попыткой объяснить моральное падение человека воздействием тоталитарного контроля; преступления, подобные совершенным нацистами, чаще всего делались обычными людьми, заявлявшими в свое оправдание, что они лишь подчинялись приказу. Чтобы проверить этот критический поворотный пункт в человеческом поведении, степень, до которой врожденную мораль можно сокрушить тенденцией переложить ответственность на плечи всякого власть имеющего, Милгрем поставил эксперимент, очень похожий на тот, что проводила сейчас Кей, – один человек управляет аппаратом, с помощью которого можно посылать в другого разряды электрического тока различной силы. Исключение было в том, что все окружение было инсценировкой. Коробка в руках Дейва была чистейшей бутафорией, и «жертва» всего лишь притворялась, когда в проводах раздавалось легкое жужжание. Ничего не подозревающие участники, выбранные наугад по предложениям на доске объявлений в колледже, знали только, что участвуют в исследованиях, за что и получают деньги.
После эксперимента в Йеле, многие ученые высказали серьезные сомнения, связанные с соображениями этики, – возможно ли заставлять ни в чем не повинных людей совершать явно жестокие поступки? Но, прочитав в учебнике о трудах Милгрема, Кей была буквально потрясена. Загадка того, как и почему порядочных людей можно заставить пойти против их моральных принципов, была тесно связана с вопросами, еще с детства мучившими девушку, с тех пор как она увидела мать, «выполнявшую приказы» Харли Трейна.
Желание понять мотивы саморазрушающего поведения явилось причиной увлечения Кей психологией, которой она занималась в университета Джефферсона в Балтиморе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146