Потом потребовала от гримера, чтобы тот намазал мои соски румянами другого оттенка, не такого, как раньше, и стояла у него над душой, пока он менял цвета и не добился, наконец, такого, который ей понравился. Уж не знаю, насколько она взыскательна или просто развлекается, видя, что бедный парень хлопочет над моими титьками с пуховками и кистями.
Терри выложила все, что ей было известно. Джил Эванс была одной из первых «кошечек», еще в те времена, когда Олмстед только начинал издавать журнал, и, как многие другие с тех пор, числилась в его любовницах.
– Я думаю, она поставила рекорд, – заметила Терри, – продержалась больше года. В отличие от девушек, которые менялись с калейдоскопической скоростью, как только лишались милостивого внимания О. О., Джил осталась и занимала различные должности в издательстве. По мере того, как «Томкэт» вырастал в корпорацию с многомиллионными прибылями, ее заслуги вознаградили – Джил получила должность исполнительного редактора и пакет акций, второй по величине после пакета Олмстеда.
– Я слышала, она никогда не бывает в «Элли». Не желает видеть О. О., хотя все время обсуждает дела по телефону; кое-кто думает, что она до сих пор влюблена в него – и они обязательно снова сойдутся, когда О. О. решит уехать отсюда и жить нормальной жизнью.
Терри докрасила ноготь на мизинце и помахала ногой в воздухе, чтобы лак поскорее просох.
– Больше я ничего не знаю, – заключила она, – за исключением разве ее прозвища. По нему видно, что она прошла долгий путь от «кошечки».
– Какое прозвище?
– «Тигрица». Если собираешься работать под ее началом, Кей, остерегайся когтей.
Все шесть лет, прошедших с тех пор как Орин Олмстед воздвиг в самом сердце Луп шестидесятиэтажное здание, названное «Томкэт Тауэр», оно было объектом множества шуток жителей Чикаго и предметом резкой критики знатоков архитектуры. Больше всего недовольства вызвала крыша, напоминавшая знаменитую эмблему «Томкэт», – изогнутая арка, с треугольниками, обозначавшими уши на каждом конце. Многие считали почти преступлением посадить такую фривольную финтифлюшку на солидный небоскреб. Но для Олмстеда подобное пуританство было одной из сторон того же ханжества, запрещавшего радости секса, и «Томкэт Тауэр» был еще одной формой его протеста против лицемерия, особенно когда по ночам огромный, больше Кинг Конга, кот, скорчившись, царил над каменными джунглями Чикаго. И столь явное неуважение к законам общества принесло Олмстеду немало пользы – здание стало таким же узнаваемым и популярным, как Эмпайр Стейт Билдинг в Нью-Йорке. Весь небоскреб, за исключением ресторана, клуба с подачей спиртных напитков, названного «Томкэт Клаб», и восьми верхних этажей, занятых редакцией журнала, был сдан в аренду крупнейшим корпорациям.
Войдя в офис, Кей увидела Джил Эванс, стоявшую у письменного стола. Несмотря на устрашающее прозвище, тигрица оказалась ниже ростом большинства теперешних моделей «Томкэт». Прямые длинные каштановые волосы стянуты на затылке пряжкой, ярко-зеленые глаза почти не подкрашены. Кроме того, она обходилась без помады, лака и других средств косметики и макияжа, которыми в таких количествах пользовались красотки на фотографиях «Томкэт». Одежда тоже была самая простая – красный свитер-«ангора», с длинными рукавами поверх юбки из верблюжьей шерсти. Зная, что Джил Эванс работает в журнале едва ли не со дня основания, Кей предположила, что ей должно быть лет тридцать пять, хотя без макияжа Джил выглядела лет на десять моложе. Она не была красавицей, скорее хорошенькой, но подобные лица обычно не поддаются разрушительному действию времени.
Джил показала Кей на мягкий стул перед письменным столом:
– Почему вы хотите работать здесь? – спросила она без обиняков.
Глядя в проницательные зеленые глаза, Кей поняла – лгать и увиливать будет по меньшей мере неразумно.
– Мне нужно заработать достаточно денег, чтобы уехать домой.
– По-моему, стоит сесть в такси – и мигом окажетесь дома.
– Нет. Я хочу вернуться на родину.
– Гавайи, – кивнула Джил, показывая, что знакома с историей Кей.
– А когда доберетесь туда, что будете делать? Кей запнулась. Она не подумала об этом.
– Повидаюсь с людьми, которых люблю, а потом… Она вновь замолчала, поняв абсурдность того, что скажет сейчас.
– И что потом? – вмешалась Джил.
– Поищу работу.
– Какую именно?
– Раньше я служила в гостинице. Наверное, меня согласятся взять обратно.
– А пока вы здесь, как, по-вашему, чем можете заняться?
– Чем угодно.
Джил сложила руки на груди и принялась вышагивать по комнате.
– Иными словами, хотите, чтобы я наняла вас выполнять обычную каждодневную работу с тем, чтобы вы смогли накопить денег, уволиться и проделать путь в пять тысяч миль, чтоб снова выполнять рутинную монотонную работу?
Кей пожала плечами и смущенно улыбнулась.
– Правда, глупо звучит?
– Нет.
Джил остановилась перед Кей.
– Звучит так, будто вы пытаетесь сбежать.
Воцарилось молчание.
Глядя на Джил, Кей предположила, что прозвище ей, должно быть, дано не столько за клыки и когти, сколько за невероятную проницательность.
– Из всего прочитанного о вас, Кей, я поняла, что вы многое можете сделать именно здесь. Я не имела в виду унылое выполнение обязанностей, а нечто такое, что выдвинет вас из рядов обычных людей, позволит сделать карьеру, применить свои значительные способности. Но нет смысла говорить об этом, если вы решили скрыться, еще не начав.
Джил Эванс снова окинула Кей ледяным взглядом.
– Будем продолжать разговор?
– Я возвращаюсь, – объяснила Кей, – потому что была здесь несчастна. Если это изменится, я останусь.
– Прекрасно, – кивнула Джил. – Позвольте обрисовать ситуацию. «Томкэт» ведет постоянную, все нарастающую борьбу за то, чтобы его принимали всерьез, поскольку открыто и без зазрения совести использует секс для увеличения объема продажи. Конечно, такое же положение и в других журналах – стоит только просмотреть рекламу, чтобы убедиться: секс – главное, что помогает продать все на свете, просто «Томкэт» ни на секунду не делает вид, что секс не является основным способом привлечения наших читателей.
Она снова взглянула в глаза Кей.
– Мы также печатаем лучшие рассказы в Америке, платим известным репортерам, чтобы освещали политические события, брали интервью и всегда оказывались в центре сенсационных происшествий. И все же приходится вечно сражаться с теми, кто объявляет нас торговцами порнографией, терпеть комедиантов на телевидении, отпускающих шуточки типа того, что «Томкэт» – это журнал, который мужчина читает, держа одной рукой. Мы ни на минуту не можем расслабиться, потому что есть множество людей, кто желал бы удушить нас, преградить допуск на рынок и помешать любыми способами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Терри выложила все, что ей было известно. Джил Эванс была одной из первых «кошечек», еще в те времена, когда Олмстед только начинал издавать журнал, и, как многие другие с тех пор, числилась в его любовницах.
– Я думаю, она поставила рекорд, – заметила Терри, – продержалась больше года. В отличие от девушек, которые менялись с калейдоскопической скоростью, как только лишались милостивого внимания О. О., Джил осталась и занимала различные должности в издательстве. По мере того, как «Томкэт» вырастал в корпорацию с многомиллионными прибылями, ее заслуги вознаградили – Джил получила должность исполнительного редактора и пакет акций, второй по величине после пакета Олмстеда.
– Я слышала, она никогда не бывает в «Элли». Не желает видеть О. О., хотя все время обсуждает дела по телефону; кое-кто думает, что она до сих пор влюблена в него – и они обязательно снова сойдутся, когда О. О. решит уехать отсюда и жить нормальной жизнью.
Терри докрасила ноготь на мизинце и помахала ногой в воздухе, чтобы лак поскорее просох.
– Больше я ничего не знаю, – заключила она, – за исключением разве ее прозвища. По нему видно, что она прошла долгий путь от «кошечки».
– Какое прозвище?
– «Тигрица». Если собираешься работать под ее началом, Кей, остерегайся когтей.
Все шесть лет, прошедших с тех пор как Орин Олмстед воздвиг в самом сердце Луп шестидесятиэтажное здание, названное «Томкэт Тауэр», оно было объектом множества шуток жителей Чикаго и предметом резкой критики знатоков архитектуры. Больше всего недовольства вызвала крыша, напоминавшая знаменитую эмблему «Томкэт», – изогнутая арка, с треугольниками, обозначавшими уши на каждом конце. Многие считали почти преступлением посадить такую фривольную финтифлюшку на солидный небоскреб. Но для Олмстеда подобное пуританство было одной из сторон того же ханжества, запрещавшего радости секса, и «Томкэт Тауэр» был еще одной формой его протеста против лицемерия, особенно когда по ночам огромный, больше Кинг Конга, кот, скорчившись, царил над каменными джунглями Чикаго. И столь явное неуважение к законам общества принесло Олмстеду немало пользы – здание стало таким же узнаваемым и популярным, как Эмпайр Стейт Билдинг в Нью-Йорке. Весь небоскреб, за исключением ресторана, клуба с подачей спиртных напитков, названного «Томкэт Клаб», и восьми верхних этажей, занятых редакцией журнала, был сдан в аренду крупнейшим корпорациям.
Войдя в офис, Кей увидела Джил Эванс, стоявшую у письменного стола. Несмотря на устрашающее прозвище, тигрица оказалась ниже ростом большинства теперешних моделей «Томкэт». Прямые длинные каштановые волосы стянуты на затылке пряжкой, ярко-зеленые глаза почти не подкрашены. Кроме того, она обходилась без помады, лака и других средств косметики и макияжа, которыми в таких количествах пользовались красотки на фотографиях «Томкэт». Одежда тоже была самая простая – красный свитер-«ангора», с длинными рукавами поверх юбки из верблюжьей шерсти. Зная, что Джил Эванс работает в журнале едва ли не со дня основания, Кей предположила, что ей должно быть лет тридцать пять, хотя без макияжа Джил выглядела лет на десять моложе. Она не была красавицей, скорее хорошенькой, но подобные лица обычно не поддаются разрушительному действию времени.
Джил показала Кей на мягкий стул перед письменным столом:
– Почему вы хотите работать здесь? – спросила она без обиняков.
Глядя в проницательные зеленые глаза, Кей поняла – лгать и увиливать будет по меньшей мере неразумно.
– Мне нужно заработать достаточно денег, чтобы уехать домой.
– По-моему, стоит сесть в такси – и мигом окажетесь дома.
– Нет. Я хочу вернуться на родину.
– Гавайи, – кивнула Джил, показывая, что знакома с историей Кей.
– А когда доберетесь туда, что будете делать? Кей запнулась. Она не подумала об этом.
– Повидаюсь с людьми, которых люблю, а потом… Она вновь замолчала, поняв абсурдность того, что скажет сейчас.
– И что потом? – вмешалась Джил.
– Поищу работу.
– Какую именно?
– Раньше я служила в гостинице. Наверное, меня согласятся взять обратно.
– А пока вы здесь, как, по-вашему, чем можете заняться?
– Чем угодно.
Джил сложила руки на груди и принялась вышагивать по комнате.
– Иными словами, хотите, чтобы я наняла вас выполнять обычную каждодневную работу с тем, чтобы вы смогли накопить денег, уволиться и проделать путь в пять тысяч миль, чтоб снова выполнять рутинную монотонную работу?
Кей пожала плечами и смущенно улыбнулась.
– Правда, глупо звучит?
– Нет.
Джил остановилась перед Кей.
– Звучит так, будто вы пытаетесь сбежать.
Воцарилось молчание.
Глядя на Джил, Кей предположила, что прозвище ей, должно быть, дано не столько за клыки и когти, сколько за невероятную проницательность.
– Из всего прочитанного о вас, Кей, я поняла, что вы многое можете сделать именно здесь. Я не имела в виду унылое выполнение обязанностей, а нечто такое, что выдвинет вас из рядов обычных людей, позволит сделать карьеру, применить свои значительные способности. Но нет смысла говорить об этом, если вы решили скрыться, еще не начав.
Джил Эванс снова окинула Кей ледяным взглядом.
– Будем продолжать разговор?
– Я возвращаюсь, – объяснила Кей, – потому что была здесь несчастна. Если это изменится, я останусь.
– Прекрасно, – кивнула Джил. – Позвольте обрисовать ситуацию. «Томкэт» ведет постоянную, все нарастающую борьбу за то, чтобы его принимали всерьез, поскольку открыто и без зазрения совести использует секс для увеличения объема продажи. Конечно, такое же положение и в других журналах – стоит только просмотреть рекламу, чтобы убедиться: секс – главное, что помогает продать все на свете, просто «Томкэт» ни на секунду не делает вид, что секс не является основным способом привлечения наших читателей.
Она снова взглянула в глаза Кей.
– Мы также печатаем лучшие рассказы в Америке, платим известным репортерам, чтобы освещали политические события, брали интервью и всегда оказывались в центре сенсационных происшествий. И все же приходится вечно сражаться с теми, кто объявляет нас торговцами порнографией, терпеть комедиантов на телевидении, отпускающих шуточки типа того, что «Томкэт» – это журнал, который мужчина читает, держа одной рукой. Мы ни на минуту не можем расслабиться, потому что есть множество людей, кто желал бы удушить нас, преградить допуск на рынок и помешать любыми способами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146