Когда в июне был произведен подсчет голосов, оказалось, что более семидесяти процентов читателей отдали предпочтение Кей.
– Такого еще никогда не бывало! – воскликнул О. О., когда сообщал новость Кей.
– Ты самая популярная модель за всю историю журнала!
Он объявил, что дает большой праздник в честь ее победы, на котором и вручат приз. А пока Кей должна позировать для новой серии снимков, которые появятся в сентябрьском выпуске, когда будут опубликованы результаты опроса.
– Давай найдем какое-нибудь сказочное местечко, где можно было бы провести съемки. Может, Тибет? Как тебе нравится – ты во всей красе, на фоне Гималаев!
Радость Кей по поводу победы была несколько омрачена известием, что придется снова позировать. Однажды она без всякого стыда решилась на это, желая что-то доказать себе. Сделать это вторично – значит позволить себя эксплуатировать. Однако О. О. было невозможно убедить. Он вовсе не собирался позволять Кей увильнуть от того, что считал ее обязанностью, – это был вопрос бизнеса, как, впрочем, и философии. Читатели желали видеть снимки Кей, и кроме того, нужно было думать о повышении тиража.
Кей решила, что готова выполнить любую его просьбу, знай она только, что его привязанность к ней будет долгой.
В ту ночь, когда Орин сообщил об избрании Кей «лучшей кошечкой», он любил ее с яростной силой, превзошедшей, казалось, самую буйную страсть, которую испытывал в прошлом. Он не успевал кончить, как тут же хотел Кей с новой силой. Но она отстранила его, впервые показав хотя бы и минутное сопротивление.
– Что я значу для тебя, О. О.? Орин недоуменно покачал головой:
– Неужели ты еще спрашиваешь?
– Да, – просто ответила Кей.
Олмстед пожал плечами с видом отца, утешающего ребенка:
– Я хочу тебя, потому что ты красивая, сексуальна, умна, остроумна… потому что желанна и неотразима, как только может быть неотразима женщина. Я хочу тебя, потому что ты из тех редких созданий, которая знает, как получать и давать наслаждения. И я хочу, потому что… слушай, разве я не все сказал?
– Нет, – не совсем, – пропела Кей. – Можно сказать еще кое-что?
Орин долгим взглядом уставился на нее.
– А… – наконец пробормотал он, – это насчет любви!
Отодвинувшись, он уселся спиной к Кей.
– Конечно, я люблю тебя.
Кей было потянулась к Олмстеду, но тот продолжал:
– По-моему, когда это слово употребляется между мужчиной и женщиной в постели, его легко неправильно понять. Оно сразу становится чем-то вроде пункта в контракте. Если я люблю тебя, значит существуют вещи, которые ты вправе от меня ожидать.
Он повернулся к ней.
– Верно?
– Но любовь должна означать нечто вполне конкретное.
– Конкретное, – брезгливо усмехнулся О.О. – Вот в чем дело. Вечное и нерушимое. И бесцветное. А я думал, ты уже успела все понять, Кей. Черт, ведь ты достаточно долго проповедовала философию «Томкэта». Главная идея заключается в том, что ты не должна бояться наслаждения в его чистом виде, что мы не обязаны оправдываться перед собой и перед кем-то еще, заключать сделки, платить за это, пытаться заглянуть вперед или что-то рассчитывать заранее. – Он снова наклонился к Кей.
– Конечно, я тебя люблю. С ума схожу по тебе. Но если хочешь уверений, что это будет продолжаться вечно, я не могу их дать.
Определение любви, данное О.О., было таким же своеобразным, как и все в его жизни.
– Ты даже не можешь с уверенностью сказать, что это продлится еще неделю, не так ли?
– Верно, – не колеблясь кивнул он. – И ты не обязана это говорить. Наслаждайся сегодняшним днем, каждой минутой, каждым мгновением, пока мы вместе.
Тот же совет давала ей Джил.
Кей взглянула на Орина и широко раскинула руки, предлагая ему взять ее еще раз, отдаваясь со страстным самозабвением. Но она уже решила, что это их последняя встреча.
Позже, когда Олмстед заснул, Кей собрала вещи и ушла из «Элли». Как всегда, хотя стояла поздняя ночь, внизу шло веселье, и музыка диско назойливо лезла в уши. Но Кей, покидая этот нескончаемый праздник, чувствовала только легкое сожаление и даже не думала о том, что жертвует титулом «Лучшей кошечки», а вместе с ним и призом в десять тысяч долларов. Теперь она твердо знала, что отсекает себя от всего, связанного с «Томкэтом» как образа жизни, так и образа мыслей. Не в силах принять философию любви Олмстеда, она поняла еще и то, что больше не может работать в журнале.
Куда бы это ни привело, выбор сделан. В любви должно быть не только одно наслаждение. Если она смирится с этим, отдаст себя человеку, не требующему большего, чем она лучше содержанки?
Кей даже не успела как следует задуматься над тем, где собирается искать работу. Почти все большое жалованье в «Томкэт» уходило на дорогие наряды. Даже гонорар за снимки разошелся, частично на подержанную машину, а остальное – две тысячи долларов – Кей с гордостью отослала Маку и Лили, намеревавшимся уйти на покой. Кей предполагала, что сможет найти другое место, накопить денег и вернуться на Гавайи. После стольких месяцев и событий, она все еще думала об островах как о родном доме.
Кей ожидала, что известность в качестве «кошечки» позволит ей без труда найти работу модели, но когда обошла местных агентов, оказалось, что все предлагают только одно – позировать для порножурналов, гораздо ниже рангом, чем «Томкэт». Единственное появление в качестве обнаженной натуры наложило отпечаток на ее дальнейшую карьеру, словно заклеймило несмываемым позором. Кей потеряла имидж порядочной незапятнанной девушки, который помог бы ей получить работу для каталогов и рекламных объявлений.
Но позже Кей обнаружила, что слава бывшей «кошечки» позволяет зарабатывать деньги более респектабельным путем. За гонорар от двухсот до четырехсот долларов в день агентство нанимало ее для выступлений на открытиях новых клубов здоровья, супермаркетов, съездах и профессиональных конкурсах и торговых выставках. Двух-трех выступлений в неделю оказалось достаточным, чтобы ее сбережения значительно увеличились. Накопив двадцать тысяч долларов, она решила вернуться на остров, купить небольшое дело или, возможно, продолжить учебу в колледже, но ее планы внезапно изменились. Как-то в жаркий день в конце июня после выступления на выставке электронных товаров, где Кей было поручено рекламировать компьютер одной торговой фирмы, она вернулась в небольшой отель, в котором занимала меблированную студию с крохотной кухонькой. В почтовом ящике лежало письмо от Мака, переправленное из издательства «Томкэт».
Девушка отнесла его в комнату, переоделась, налила стакан апельсинового сока и уселась у окна, выходившего на кирпичную стену соседнего здания, чтобы как следует насладиться весточкой с родины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146