Как в антисемитской натуре могли родиться такие теплые слова, сказанные Куприным по случаю 25-летия творческой деятельности еврейского поэта Хаима Нахмана Бялика: «Истинные творцы искусства протягивают друг другу руки через бездны человеческой злобы, недоверия, жадности, подлости и лжи. И в этом их заслуга»? Могло бы антисемитское чувство произвести такие слова, какие Куприн вложил в уста своего героя из рассказа «Жидовка»:
«Удивительный, непостижимый еврейский народ! — думал Кашинцев. — Что ему суждено испытать дальше? Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь, брезгливо обособляясь от всех наций, тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Пестрая, огромная жизнь Рима, Греции и Египта давным-давно сделалась достоянием музейных коллекций, стала историческим бредом, далекой сказкой, а этот таинственный народ, бывший уже патриархом во дни их младенчества, не только существует, но сохранил повсюду свой крепкий, горячий южный тип, сохранил свою веру, полную великих надежд и мелочных обрядов, сохранил священный язык своих вдохновенных божественных книг, сохранил свою мистическую азбуку, от самого начертания которой веет тысячелетней древностью! Что он перенес в дни своей юности? С кем торговал и заключал союзы, с кем воевал? Нигде не осталось следа от его загадочных врагов, от всех этих филистимлян, амаликитян, моавитян и других полумифических народов, а он, гибкий и бессмертный, все еще живет, точно выполняя чье-то сверхъестественное предопределение. Его история вся проникнута трагическим ужасом и вся залита собственной кровью: столетние пленения, насилие, ненависть, рабство, пытки, костры из человеческого мяса, изгнание, бесправие… Как мог он оставаться в живых? Или в самом деле у судьбы народов есть свои, непонятные нам, таинственные цели?… Почем знать: может быть, какой-нибудь высшей силе было угодно, чтобы евреи, потеряв свою родину, играли роль вечной закваски в огромном мировом брожении?». Как же числить Александра Куприна — семитом или антисемитом? «Порядочным» или «непорядочным» человеком?
Один из рьяных борцов с антисемитизмом в Израиле Аркадий Красильщиков по признаку семит-антисемит создал психологический тип «порядочных» либо «непорядочных» людей («Еврейский камертон» 25. 09. 2001). Список «порядочных» людей в России автор открывает графом Л. Н. Толстым, и ничего иного, казалось, не может быть для человека, произнесшего слова: «И между всеми срамотами срамота юдофобства самая отвратительная и адообразная. Здесь все есть, и желчь ненависти, и слюна бешенства, и улыбка предательства, и все, что только могут извергнуть самые темные низы души человеческой». Следом за Толстым в шеренге «порядочных» русских людей следует А. П. Чехов. Но открытие А. Красильщикова не находит подтверждения у Лины Торпусман («Еврейский камертон» 13. 06. 2002), которая рассмотрела, по ее словам, "… вкратце отношение к евреям Толстого и Чехова, исходя исключительно из фактов : (выделено мною — Г. Г. ). В отношении Л. Н. Толстого фактом выступает нежелание великого писателя выступить с публичным осуждением Кишиневского погрома, несмотря на настойчивые обращения ряда евреев во главе с Шолом-Алейхемом. А в частном письме граф написал тому же Шолом-Алейхему: «Еще не зная всех ужасных подробностей, которые теперь стали известны потом, я по первому газетному сообщению понял весь ужас совершившегося и испытал тяжелое смешанное чувство жалости к невинным жертвам зверства толпы, недоумения перед озверением этих ладей, будто бы христиан, чувство отвращения и омерзения к тем так называемым образованным людям, которые возбуждали толпу и сочувствовали ее делам и, главное, ужаса перед настоящим виновником всего, нашим правительством со своим одуряющим и фанатизирующим людей духовенством и со своей разбойничьей шайкой чиновников. Кишиневское злодейство есть только прямое последствие проповеди лжи и насилия, которая с таким напряжением и упорством ведется русским правительством» (цитируется по тексту Л. Торпусман). Автор подвергла текст этого письма скрупулезной фонетико-филологической экспертизе, продемонстрировав задатки незаурядного казуиста, и обнаружила скрытый антиеврейский смысл не только в письме, но и во всем публицистическом творчестве Л. Н. Толстого. Отсюда следует вывод: «Прислушаемся к откровению Толстого и признаем — наши проблемы, беды и даже зверски убитые жертвы мало трогали его и были ему почти безразличны. Толстого не интересовало и мнение евреев о нем, потому он так спокойно переиначивает факты и отрицал в знаменитом письме очевидное и всем известное». В стремлении сделать Л. Н. Толстого антисемитом Л. Торпусман не одинока: Лев Поляков, наиболее информативный из современных исследователей, только обладатель наибольшей фактологической мудрости, считал графа тайным приверженцем идеолога антисемитизма Х. С. Чемберлена и написал: "Чемберлен никогда не узнал, что у него появился такой знаменитый последователь; недостаток времени не позволил Толстому запятнать свое творчество трактатом по расистскому богословию: (1998, с. 269). Так каким же человеком был граф Л. Н. Толстой — «порядочным» или «непорядочным»? А если он был именно таким, каким его желают видеть израильские аналитики, то бишь «непорядочным» антисемитом, то зачем ему потребовалось изучать древнееврейский язык, да еще с видимым удовольствием, как он написал в письме к В. И. Алексееву: «… я очень пристально занимаюсь еврейским языком и выучил его почти, читаю уже и понимаю. Учит меня раввин здешний Минор». Аналогична по общей сути ситуация с А. П. Чеховым, с той лишь разницей, что роль фактов тут исполняет букет выхваченных из текста цитат, которые по смысловой определенности уступают категоричности резюме Л. Торпусман: "Чехов презирает евреев спокойно, по-барски, свысока. Презирает всех — молодость, писателей, даже свою невесту, даже еврея, спасшего его. («Еврейский камертон» 13. 06. 2002). А Вениамин Теуш не желает прибегать даже к такому фактическому способу и уверенно заявляет (еженедельник «Пятница» No59 13. 11. 96г. ): «Не будем цитировать многочисленных насмешек Чехова над евреями в письмах, ибо последние не предназначались им для нашего чтения, да и бумага их не терпит. Но и в художественных произведениях он часто не может сдержать своего отвращения к евреям даже в ущерб художественной правды». Это антисемитское «отвращение» Теуш делает причиной разрыва Чехова со своим другом знаменитым художником Исааком Левитаном и излагает: «И вот Чехов, фантастически, чудовищно деликатный и щепетильный Чехов…, — этот самый Чехов и ухом не повел, узнав, что кровно обидел своего достойного и уважаемого друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
«Удивительный, непостижимый еврейский народ! — думал Кашинцев. — Что ему суждено испытать дальше? Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь, брезгливо обособляясь от всех наций, тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Пестрая, огромная жизнь Рима, Греции и Египта давным-давно сделалась достоянием музейных коллекций, стала историческим бредом, далекой сказкой, а этот таинственный народ, бывший уже патриархом во дни их младенчества, не только существует, но сохранил повсюду свой крепкий, горячий южный тип, сохранил свою веру, полную великих надежд и мелочных обрядов, сохранил священный язык своих вдохновенных божественных книг, сохранил свою мистическую азбуку, от самого начертания которой веет тысячелетней древностью! Что он перенес в дни своей юности? С кем торговал и заключал союзы, с кем воевал? Нигде не осталось следа от его загадочных врагов, от всех этих филистимлян, амаликитян, моавитян и других полумифических народов, а он, гибкий и бессмертный, все еще живет, точно выполняя чье-то сверхъестественное предопределение. Его история вся проникнута трагическим ужасом и вся залита собственной кровью: столетние пленения, насилие, ненависть, рабство, пытки, костры из человеческого мяса, изгнание, бесправие… Как мог он оставаться в живых? Или в самом деле у судьбы народов есть свои, непонятные нам, таинственные цели?… Почем знать: может быть, какой-нибудь высшей силе было угодно, чтобы евреи, потеряв свою родину, играли роль вечной закваски в огромном мировом брожении?». Как же числить Александра Куприна — семитом или антисемитом? «Порядочным» или «непорядочным» человеком?
Один из рьяных борцов с антисемитизмом в Израиле Аркадий Красильщиков по признаку семит-антисемит создал психологический тип «порядочных» либо «непорядочных» людей («Еврейский камертон» 25. 09. 2001). Список «порядочных» людей в России автор открывает графом Л. Н. Толстым, и ничего иного, казалось, не может быть для человека, произнесшего слова: «И между всеми срамотами срамота юдофобства самая отвратительная и адообразная. Здесь все есть, и желчь ненависти, и слюна бешенства, и улыбка предательства, и все, что только могут извергнуть самые темные низы души человеческой». Следом за Толстым в шеренге «порядочных» русских людей следует А. П. Чехов. Но открытие А. Красильщикова не находит подтверждения у Лины Торпусман («Еврейский камертон» 13. 06. 2002), которая рассмотрела, по ее словам, "… вкратце отношение к евреям Толстого и Чехова, исходя исключительно из фактов : (выделено мною — Г. Г. ). В отношении Л. Н. Толстого фактом выступает нежелание великого писателя выступить с публичным осуждением Кишиневского погрома, несмотря на настойчивые обращения ряда евреев во главе с Шолом-Алейхемом. А в частном письме граф написал тому же Шолом-Алейхему: «Еще не зная всех ужасных подробностей, которые теперь стали известны потом, я по первому газетному сообщению понял весь ужас совершившегося и испытал тяжелое смешанное чувство жалости к невинным жертвам зверства толпы, недоумения перед озверением этих ладей, будто бы христиан, чувство отвращения и омерзения к тем так называемым образованным людям, которые возбуждали толпу и сочувствовали ее делам и, главное, ужаса перед настоящим виновником всего, нашим правительством со своим одуряющим и фанатизирующим людей духовенством и со своей разбойничьей шайкой чиновников. Кишиневское злодейство есть только прямое последствие проповеди лжи и насилия, которая с таким напряжением и упорством ведется русским правительством» (цитируется по тексту Л. Торпусман). Автор подвергла текст этого письма скрупулезной фонетико-филологической экспертизе, продемонстрировав задатки незаурядного казуиста, и обнаружила скрытый антиеврейский смысл не только в письме, но и во всем публицистическом творчестве Л. Н. Толстого. Отсюда следует вывод: «Прислушаемся к откровению Толстого и признаем — наши проблемы, беды и даже зверски убитые жертвы мало трогали его и были ему почти безразличны. Толстого не интересовало и мнение евреев о нем, потому он так спокойно переиначивает факты и отрицал в знаменитом письме очевидное и всем известное». В стремлении сделать Л. Н. Толстого антисемитом Л. Торпусман не одинока: Лев Поляков, наиболее информативный из современных исследователей, только обладатель наибольшей фактологической мудрости, считал графа тайным приверженцем идеолога антисемитизма Х. С. Чемберлена и написал: "Чемберлен никогда не узнал, что у него появился такой знаменитый последователь; недостаток времени не позволил Толстому запятнать свое творчество трактатом по расистскому богословию: (1998, с. 269). Так каким же человеком был граф Л. Н. Толстой — «порядочным» или «непорядочным»? А если он был именно таким, каким его желают видеть израильские аналитики, то бишь «непорядочным» антисемитом, то зачем ему потребовалось изучать древнееврейский язык, да еще с видимым удовольствием, как он написал в письме к В. И. Алексееву: «… я очень пристально занимаюсь еврейским языком и выучил его почти, читаю уже и понимаю. Учит меня раввин здешний Минор». Аналогична по общей сути ситуация с А. П. Чеховым, с той лишь разницей, что роль фактов тут исполняет букет выхваченных из текста цитат, которые по смысловой определенности уступают категоричности резюме Л. Торпусман: "Чехов презирает евреев спокойно, по-барски, свысока. Презирает всех — молодость, писателей, даже свою невесту, даже еврея, спасшего его. («Еврейский камертон» 13. 06. 2002). А Вениамин Теуш не желает прибегать даже к такому фактическому способу и уверенно заявляет (еженедельник «Пятница» No59 13. 11. 96г. ): «Не будем цитировать многочисленных насмешек Чехова над евреями в письмах, ибо последние не предназначались им для нашего чтения, да и бумага их не терпит. Но и в художественных произведениях он часто не может сдержать своего отвращения к евреям даже в ущерб художественной правды». Это антисемитское «отвращение» Теуш делает причиной разрыва Чехова со своим другом знаменитым художником Исааком Левитаном и излагает: «И вот Чехов, фантастически, чудовищно деликатный и щепетильный Чехов…, — этот самый Чехов и ухом не повел, узнав, что кровно обидел своего достойного и уважаемого друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163