Никакой он не Герберт.
— А кто ж он тогда? — Няня Грил покачала мальчика, и он, к немалому раздражению Мелли, тут же утих и принялся ворковать.
— Кто? — Мелли никак не могла придумать подходящее имя. Гарон, в честь его отца? Нет, слишком уж вызывающе — Мелли хотелось бы, чтобы имя ее сына звучало более нежно. Потеснив няню Грил, она заглянула в его личико. Истина заключалась в том — хотя Мелли не желала в этом сознаваться, — что имя «Герберт» очень ему шло. И это раздражало ее еще сильнее. — Я сама подберу ему имя, когда сочту нужным, — и кончен разговор.
Мелли толкнула Грил, выхватила у нее ребенка и перешла на другую сторону комнаты.
— Мелли, не будь с ней так сурова.
Таул. И откуда он взялся?
— Ведь она спасла твое дитя. Прятала его от Баралиса и заботилась о нем как о родном. Ты благодарить ее должна, а не шпынять.
— С каких это пор ты стал святым, Таул? — Мелли тут же и пожалела о своих словах — но она уже произнесла их и не собиралась брать обратно. Таул, к ее удивлению, улыбнулся в ответ.
— Святым я стану в тот самый день, когда ты научишься думать, прежде чем говорить. — Он бережно отвел непослушный локон с ее лица. — Нет, серьезно: если ты не можешь быть добра к няне Грил, то хотя бы не нападай на нее. Ей было очень трудно сознаться, чей это ребенок, и отдать его мне.
Няня Грил! Мелли не сумела подавить негодующее фырканье.
— Не знаю, как ты, а уж она к тебе определенно неравнодушна. Только и слышно: Таул то да Таул се. Если в окостенелой душе этой бабы сохранилось хоть одно мягкое местечко, то тебе посчастливилось его найти.
Таул, смеясь, обнял ее вместе с ребенком и крепко прижал к себе обоих.
— Как же я рад, что ты ничуть не изменилась!
* * *
Они покинули город утром, ближе к полудню. Мелли поспала всего пару часов, обнимая свое дитя и прижавшись головой к груди Таула. Проснувшись, она увидела, что Таула больше нет рядом: он говорил о чем-то с рыцарями. Он понизил голос, но по его лицу Мелли поняла, что он рассказывает им о событиях прошедшей ночи. Рыцари слушали с мрачными лицами, опустив глаза, и жилы на их руках и шеях напряглись. Порой их губы шевелились, и Мелли, хотя не слышала ни звука, знала, что они поминают Баралиса.
А потом все пошло очень быстро. Берлин наложил ей новый лубок, гораздо больше прежнего, сказав, что теперь не время вправлять кость — надо уезжать. Вокруг кипела суета: рыцари седлали лошадей, переодевались, завтракали на скорую руку, укладывались, а высланные вперед разведчики сообщали о дорогах, свободных от стражи.
Пока все это происходило, Мелли возилась с малышом, чувствуя себя полной дурочкой: она ничегошеньки не смыслила в уходе за младенцами. Молоко у нее кончилось четыре дня назад, и она не знала, чем его кормить. Мальчик отвечал сердитым криком на все ее попытки успокоить его, злобно пускал слюни, когда она давала ему палец, и брыкался что есть мочи, когда она поила его с ложки овечьим молоком. Новоявленная няня предложила свою помощь, но Мелли прогнала ее прочь. Та, отойдя на безопасное расстояние, предложила намочить тряпочку в разбавленном молоке и дать ребенку пососать. Мелли велела ей замолчать, но через пять минут, когда дитя совсем зашлось от голода, принуждена была сдаться.
Няня Грил, обращаясь с ребенком нежно, но твердо, успокоила его, накормила и убаюкала. Мелли, видя это, так расстроилась, что хотела тут же выгнать Грил на улицу. Это ее ребенок!
Таул, вмешавшись, прямо-таки заставил ее успокоиться. Мелли видела, что его тревожит предстоящее бегство из города, и потому не стала пока спорить.
И они отправились в путь. Таул раздробил отряд: одни, переодетые купцами, шли через восточные ворота, другие — под видом крестьян и наемников — через южные, сам же Таул и Мелли с ребенком прошли под стеной. Все было так, как при бегстве из дворца: ледяная вода, вонь и кромешная тьма, но каждый шаг доставлял Мелли радость. Свободна! Свободна от Кайлока, Баралиса, от своей тесной комнатушки. Счастьем было идти рука об руку с Таулом, а малыш спал у нее за спиной в перевязи, которую Хват смастерил из одеяла.
Мелли ненадолго позабыла о прошлом, но, когда Таул спросил ее, как она чувствует себя в темноте, ответила:
— Это что — видел бы ты то подземелье, где мы с Джеком...
Она сказала это и осеклась. Нет больше «нас с Джеком», Джек, освободивший ее, убит Баралисом. Крепко зажмурившись, Мелли не дала воли слезам. Таул в темноте нашел ее руку. Она понимала, что он хочет утешить ее, но от его участия стало только хуже. Они с Таулом спаслись, и дитя ее тоже спасено — но нет справедливости в том, что они благополучно бежали из дворца, оставив там мертвого Джека.
Ребенок расплакался, и Мелли вопреки предостережению Таула, что ей понадобятся обе руки, взяла его и прижала к себе. Ей необходимо было чувствовать его тепло здесь, у сердца.
Андрис ждал их по ту сторону стены с запасной лошадью — он вручил Таулу поводья и сразу уехал. Мелли ехала верхом, а Таул вел коня в поводу, как заботливый муж, роль которого он и играл.
Дорога до Ясных Дубов заняла у них три часа. Иногда, когда они поднимались на взгорья, Мелли видела Берлина. Кряжистый лучник двигался по соседней дороге вровень с ними, готовый прикрыть их метким выстрелом в случае надобности. Но надобности не возникало. Им встречались только усталые путники, отощавшие крестьяне да наемники. Никто не обращал внимания на оборванного батрака и его страхолюдину жену.
В конце концов они прибыли в Ясные Дубы — деревушку, где имелись гостиница, кузня и портняжная мастерская. Там их встретили двое рыцарей, которых Мелли прежде не видела, и проводили прямо в гостиницу. Таул сперва воспротивился, но после спора, в котором Мелли не участвовала, неохотно дал согласие.
Еще никогда в жизни Мелли не оказывали столь теплого приема, как в этой гостинице. Хозяин, его жена, три хорошенькие дочки, кухарка, конюх и старик, который всем им годился в деды, — все склонились перед ней, когда она вошла в дом. Мелли смутилась. Что им такое наговорили?
— Питья и еды госпоже! Быстро! — Хозяин хлопнул в пухлые ладоши, и самая красивая из дочек бросилась исполнять приказание.
Подвинув стул поближе к огню, хозяин обмахнул его рукавом.
— Соблаговолите присесть, госпожа.
На нее никто не смотрел — все смотрели на то, что она несла на руках.
Ребенок заплакал, и все забеспокоились. Таул тронул Мелли за рукав.
— Андрис приехал сюда раньше нас, — шепотом сказал он, — и счел необходимым рассказать всем, чей это ребенок.
Мелли не знала, как быть. Все явно ждали от нее чего-то.
— Нельзя ли мне взглянуть на дитя, госпожа? — спросила, выйдя вперед, самая младшая дочь.
Мелли подняла глаза на Таула. Тот едва заметно кивнул, и Мелли отдала ребенка девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— А кто ж он тогда? — Няня Грил покачала мальчика, и он, к немалому раздражению Мелли, тут же утих и принялся ворковать.
— Кто? — Мелли никак не могла придумать подходящее имя. Гарон, в честь его отца? Нет, слишком уж вызывающе — Мелли хотелось бы, чтобы имя ее сына звучало более нежно. Потеснив няню Грил, она заглянула в его личико. Истина заключалась в том — хотя Мелли не желала в этом сознаваться, — что имя «Герберт» очень ему шло. И это раздражало ее еще сильнее. — Я сама подберу ему имя, когда сочту нужным, — и кончен разговор.
Мелли толкнула Грил, выхватила у нее ребенка и перешла на другую сторону комнаты.
— Мелли, не будь с ней так сурова.
Таул. И откуда он взялся?
— Ведь она спасла твое дитя. Прятала его от Баралиса и заботилась о нем как о родном. Ты благодарить ее должна, а не шпынять.
— С каких это пор ты стал святым, Таул? — Мелли тут же и пожалела о своих словах — но она уже произнесла их и не собиралась брать обратно. Таул, к ее удивлению, улыбнулся в ответ.
— Святым я стану в тот самый день, когда ты научишься думать, прежде чем говорить. — Он бережно отвел непослушный локон с ее лица. — Нет, серьезно: если ты не можешь быть добра к няне Грил, то хотя бы не нападай на нее. Ей было очень трудно сознаться, чей это ребенок, и отдать его мне.
Няня Грил! Мелли не сумела подавить негодующее фырканье.
— Не знаю, как ты, а уж она к тебе определенно неравнодушна. Только и слышно: Таул то да Таул се. Если в окостенелой душе этой бабы сохранилось хоть одно мягкое местечко, то тебе посчастливилось его найти.
Таул, смеясь, обнял ее вместе с ребенком и крепко прижал к себе обоих.
— Как же я рад, что ты ничуть не изменилась!
* * *
Они покинули город утром, ближе к полудню. Мелли поспала всего пару часов, обнимая свое дитя и прижавшись головой к груди Таула. Проснувшись, она увидела, что Таула больше нет рядом: он говорил о чем-то с рыцарями. Он понизил голос, но по его лицу Мелли поняла, что он рассказывает им о событиях прошедшей ночи. Рыцари слушали с мрачными лицами, опустив глаза, и жилы на их руках и шеях напряглись. Порой их губы шевелились, и Мелли, хотя не слышала ни звука, знала, что они поминают Баралиса.
А потом все пошло очень быстро. Берлин наложил ей новый лубок, гораздо больше прежнего, сказав, что теперь не время вправлять кость — надо уезжать. Вокруг кипела суета: рыцари седлали лошадей, переодевались, завтракали на скорую руку, укладывались, а высланные вперед разведчики сообщали о дорогах, свободных от стражи.
Пока все это происходило, Мелли возилась с малышом, чувствуя себя полной дурочкой: она ничегошеньки не смыслила в уходе за младенцами. Молоко у нее кончилось четыре дня назад, и она не знала, чем его кормить. Мальчик отвечал сердитым криком на все ее попытки успокоить его, злобно пускал слюни, когда она давала ему палец, и брыкался что есть мочи, когда она поила его с ложки овечьим молоком. Новоявленная няня предложила свою помощь, но Мелли прогнала ее прочь. Та, отойдя на безопасное расстояние, предложила намочить тряпочку в разбавленном молоке и дать ребенку пососать. Мелли велела ей замолчать, но через пять минут, когда дитя совсем зашлось от голода, принуждена была сдаться.
Няня Грил, обращаясь с ребенком нежно, но твердо, успокоила его, накормила и убаюкала. Мелли, видя это, так расстроилась, что хотела тут же выгнать Грил на улицу. Это ее ребенок!
Таул, вмешавшись, прямо-таки заставил ее успокоиться. Мелли видела, что его тревожит предстоящее бегство из города, и потому не стала пока спорить.
И они отправились в путь. Таул раздробил отряд: одни, переодетые купцами, шли через восточные ворота, другие — под видом крестьян и наемников — через южные, сам же Таул и Мелли с ребенком прошли под стеной. Все было так, как при бегстве из дворца: ледяная вода, вонь и кромешная тьма, но каждый шаг доставлял Мелли радость. Свободна! Свободна от Кайлока, Баралиса, от своей тесной комнатушки. Счастьем было идти рука об руку с Таулом, а малыш спал у нее за спиной в перевязи, которую Хват смастерил из одеяла.
Мелли ненадолго позабыла о прошлом, но, когда Таул спросил ее, как она чувствует себя в темноте, ответила:
— Это что — видел бы ты то подземелье, где мы с Джеком...
Она сказала это и осеклась. Нет больше «нас с Джеком», Джек, освободивший ее, убит Баралисом. Крепко зажмурившись, Мелли не дала воли слезам. Таул в темноте нашел ее руку. Она понимала, что он хочет утешить ее, но от его участия стало только хуже. Они с Таулом спаслись, и дитя ее тоже спасено — но нет справедливости в том, что они благополучно бежали из дворца, оставив там мертвого Джека.
Ребенок расплакался, и Мелли вопреки предостережению Таула, что ей понадобятся обе руки, взяла его и прижала к себе. Ей необходимо было чувствовать его тепло здесь, у сердца.
Андрис ждал их по ту сторону стены с запасной лошадью — он вручил Таулу поводья и сразу уехал. Мелли ехала верхом, а Таул вел коня в поводу, как заботливый муж, роль которого он и играл.
Дорога до Ясных Дубов заняла у них три часа. Иногда, когда они поднимались на взгорья, Мелли видела Берлина. Кряжистый лучник двигался по соседней дороге вровень с ними, готовый прикрыть их метким выстрелом в случае надобности. Но надобности не возникало. Им встречались только усталые путники, отощавшие крестьяне да наемники. Никто не обращал внимания на оборванного батрака и его страхолюдину жену.
В конце концов они прибыли в Ясные Дубы — деревушку, где имелись гостиница, кузня и портняжная мастерская. Там их встретили двое рыцарей, которых Мелли прежде не видела, и проводили прямо в гостиницу. Таул сперва воспротивился, но после спора, в котором Мелли не участвовала, неохотно дал согласие.
Еще никогда в жизни Мелли не оказывали столь теплого приема, как в этой гостинице. Хозяин, его жена, три хорошенькие дочки, кухарка, конюх и старик, который всем им годился в деды, — все склонились перед ней, когда она вошла в дом. Мелли смутилась. Что им такое наговорили?
— Питья и еды госпоже! Быстро! — Хозяин хлопнул в пухлые ладоши, и самая красивая из дочек бросилась исполнять приказание.
Подвинув стул поближе к огню, хозяин обмахнул его рукавом.
— Соблаговолите присесть, госпожа.
На нее никто не смотрел — все смотрели на то, что она несла на руках.
Ребенок заплакал, и все забеспокоились. Таул тронул Мелли за рукав.
— Андрис приехал сюда раньше нас, — шепотом сказал он, — и счел необходимым рассказать всем, чей это ребенок.
Мелли не знала, как быть. Все явно ждали от нее чего-то.
— Нельзя ли мне взглянуть на дитя, госпожа? — спросила, выйдя вперед, самая младшая дочь.
Мелли подняла глаза на Таула. Тот едва заметно кивнул, и Мелли отдала ребенка девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153