— Тогда выходите через кухню. Я останусь здесь и задержу их.
— Но, Джек...
— Парень прав, Мелли, — вмешался Мейбор. — Нам не уйти, если они погонятся за нами.
Крак! Опять удар и треск.
— Есть вам куда уйти? — спросил Джек. Мейбор кивнул.
— У лорда Кравина недалеко имеется погреб — под лавкой мясника, кажется. — Он объяснил Джеку, где это. — Встретимся там.
Крак! Дверь подалась внутрь — петли почти уже не держали.
— Бегите! — вне себя крикнул Джек. — Я догоню вас через пару минут.
Грифт взял его за плечи.
— Только без глупостей, парень.
Все бросились вниз по ступенькам на кухню. Мелли обернулась, беззвучно шепнув Джеку: «Будь осторожен».
Джеку стало легче, когда она ушла. Быть может, ей удастся убежать. Но облегчение длилось недолго — на дверь обрушился новый удар. Петли уступали. Задний конец бруса трещал. При следующем ударе петли хрустнули, и дверь рухнула внутрь, а с нею упал и брус.
Джек глянул в сторону кухни — не прошло и минуты, как они бежали. Надо дать им время.
В облаке пыли на пороге маячили двое солдат с алебардами. Джек с ножом вышел им навстречу. На них были цвета королевской гвардии, а позади виднелись другие — Джек не мог сказать сколько. Надо, чтобы все они ввязались в бой, — тогда Мелли успеет уйти.
Алебарды уперлись ему в живот. Нож был против них бессилен, и Джек отступил. Он думал о Мелли — ему не терпелось догнать ее и отразить погоню, если таковая есть. Сама Мелли в ее положении не сможет себя защитить.
Солдаты, лезущие в дверь, злили его — они мешали ему бежать за Мелли. Отражая их удары, он ощутил внутри знакомое давление. Оно нарастало при мысли о том, что Мелли могут схватить, обидеть, ранить. Череп точно обручем стиснуло, и желудок сжался в комок. Джек не противился — напротив, он помогал своим ощущениям, направлял их, преобразовывая самый воздух вокруг.
В дом уже ввалилась целая куча солдат. Джек отступил еще на шаг — и оказался у стены.
С одним ножом ему не выстоять против семи алебард.
Джек теперь намеренно думал о Мелли, о ее бедственном положении, о грозящей ей опасности, питая этим свой гнев. Только гнев способен зажечь искру.
Солдаты продвигались вперед с осторожностью. Джек, хоть и думал о другом, беспрестанно описывал ножом широкие круги. Он сосредоточился на воздухе перед собой, проник в его неплотную, рыхлую ткань, заставил его плясать.
Кто-то ткнул алебардой прямо Джеку в лицо. Он едва сумел увернуться — сзади была стена. В его распоряжении оставались считанные мгновения.
Он собирал воздух, сгущал его. Воздух сперва сопротивлялся, потом стал обволакивать Джека. Острие алебарды вонзилось ему в руку, лезвие другой задело плечо. Он свирепо взмахнул ножом. Отчаявшийся, напуганный, прижатый к стене, Джек усилием воли собрал воздух в ком. В тот же миг желудок сократился во рту появился металлический вкус. Давление в голове стало невыносимым. Джек представил себе, как Мелли бежит по улице, преследуемая солдатами.
Воздух стал тяжелым как масло, сгустился и помутнел. Солдаты попятились. Дышать стало нечем. Магический заряд собрался у Джека на языке — Джек подержал его сколько мог и выпустил в сгустившийся воздух.
Воздух ринулся вперед, круша солдат. Трое врезались в противоположную стену, четвертый — в дверной косяк, пятый вылетел в дверь. Джека придавила к стене отдача. От оглушительного шума болели уши. Дышать было нечем. Слышался отвратительный хруст ломающихся костей. Если бы у кого-то хватило воздуха на то, чтобы закричать, Джек бы его не услышал.
Хаос кончился так же внезапно, как и начался. Воздух стал мерцать и затих. Обрывки ткани, клочья кожи, волосы и пыль тихо опускались на пол. Джек жадно вдохнул. Тело, ничем больше не удерживаемое у стены, обмякло, и ему пришлось схватиться за выступ, чтобы не рухнуть на колени.
Он был слаб, ошеломлен и весь налит тяжестью.
Перед собой он видел плоды своего колдовства. По сеням словно ураган пронесся. Обломки дерева и клочья обивки завалили дверной проем. Сама дверь раскололась на куски. Одни солдаты ворочались, отирая кровь с лица, и ощупывали сломанные конечности, другие лежали тихо, не имея сил пошевелиться, третьи затихли навсегда.
Джек отвернулся, не желая больше смотреть, и увидел, что по-прежнему сжимает в руке нож. Ровас гордился бы им. Джек скривил губы в угрюмой улыбке. Пора было догонять Мелли.
* * *
Оказываясь надолго за пределами города, Хват начинал тосковать. Он был природный горожанин. В уличной толкотне он раз за разом переживал все сначала: тщательный выбор жертвы, волнующий миг кражи и удовлетворение от хорошо сделанной работы. С этим ничто не могло сравниться. Город был полон чудес: пахучих отбросов, в которых нужно порыться, звонкой монеты, которую можно пустить в оборот, темных личностей, с которыми сталкивает тебя случай. Вокруг постоянно что-то покупали или продавали — жизнь кипела.
Будучи сам деловым человеком, Хват больше всего скучал по деловой жизни. А здесь, в поле, с кем вести дела — с полевыми мышами и крестьянами, что ли? Уж лучше свернуться среди колосьев да проспать до самой жатвы.
Но тот, кто рискнул бы таким манером залечь в пшенице мог бы испечься заживо заодно с нею. Хват только головой качал при виде черных дымов на горизонте: Кайлок жег хлеба.
Все утро Хват обгонял многочисленные отряды солдат, которые несли факелы и деревянные бочонки. Он мало что понимал в таких вещах, но догадывался, что в бочонках содержится какое-то горючее вещество, чтобы легче поджигать поля, — наподобие крысиного масла.
Что бы это ни было, оно хорошо исполняло свое назначение. В воздухе стоял запах гари, ветер нес хлопья сажи, а столбы густого дыма подступали все ближе. Сжигалось все, что не поспело для жатвы.
В другое время Хват охотно задержался бы и поглазел на пожар, но теперь поджоги вызывали у него необычайно трезвые мысли о близости и неизбежности войны. О ней толковали много недель, если не месяцев, но Хват как-то не принимал эти разговоры всерьез. Горящие поля были красноречивее — они предвещали все ужасы войны: бессмысленные разрушения, гибель имущества, торжество безумия.
Солдаты с факелами делали свое дело весело — все лучше, чем сидеть и ждать врага. Крестьяне же в полном отчаянии то бросались на солдат с вилами и дубинами, то спешили убрать что могли, то сидели у дороги и плакали.
Хват старался держаться подальше от всей этой суматохи. Он выбирал тихие тропки, ведущие через уже сжатые поля и сонные деревушки, где жили больше скотоводством, чем земледелием. Но он невольно оглядывался на черные дымы вдали и каждый раз содрогался всем своим тщедушным телом при мысли о грядущем.
Вся округа пришла в движение. Большие дороги были заполнены народом, идущим в Брен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Но, Джек...
— Парень прав, Мелли, — вмешался Мейбор. — Нам не уйти, если они погонятся за нами.
Крак! Опять удар и треск.
— Есть вам куда уйти? — спросил Джек. Мейбор кивнул.
— У лорда Кравина недалеко имеется погреб — под лавкой мясника, кажется. — Он объяснил Джеку, где это. — Встретимся там.
Крак! Дверь подалась внутрь — петли почти уже не держали.
— Бегите! — вне себя крикнул Джек. — Я догоню вас через пару минут.
Грифт взял его за плечи.
— Только без глупостей, парень.
Все бросились вниз по ступенькам на кухню. Мелли обернулась, беззвучно шепнув Джеку: «Будь осторожен».
Джеку стало легче, когда она ушла. Быть может, ей удастся убежать. Но облегчение длилось недолго — на дверь обрушился новый удар. Петли уступали. Задний конец бруса трещал. При следующем ударе петли хрустнули, и дверь рухнула внутрь, а с нею упал и брус.
Джек глянул в сторону кухни — не прошло и минуты, как они бежали. Надо дать им время.
В облаке пыли на пороге маячили двое солдат с алебардами. Джек с ножом вышел им навстречу. На них были цвета королевской гвардии, а позади виднелись другие — Джек не мог сказать сколько. Надо, чтобы все они ввязались в бой, — тогда Мелли успеет уйти.
Алебарды уперлись ему в живот. Нож был против них бессилен, и Джек отступил. Он думал о Мелли — ему не терпелось догнать ее и отразить погоню, если таковая есть. Сама Мелли в ее положении не сможет себя защитить.
Солдаты, лезущие в дверь, злили его — они мешали ему бежать за Мелли. Отражая их удары, он ощутил внутри знакомое давление. Оно нарастало при мысли о том, что Мелли могут схватить, обидеть, ранить. Череп точно обручем стиснуло, и желудок сжался в комок. Джек не противился — напротив, он помогал своим ощущениям, направлял их, преобразовывая самый воздух вокруг.
В дом уже ввалилась целая куча солдат. Джек отступил еще на шаг — и оказался у стены.
С одним ножом ему не выстоять против семи алебард.
Джек теперь намеренно думал о Мелли, о ее бедственном положении, о грозящей ей опасности, питая этим свой гнев. Только гнев способен зажечь искру.
Солдаты продвигались вперед с осторожностью. Джек, хоть и думал о другом, беспрестанно описывал ножом широкие круги. Он сосредоточился на воздухе перед собой, проник в его неплотную, рыхлую ткань, заставил его плясать.
Кто-то ткнул алебардой прямо Джеку в лицо. Он едва сумел увернуться — сзади была стена. В его распоряжении оставались считанные мгновения.
Он собирал воздух, сгущал его. Воздух сперва сопротивлялся, потом стал обволакивать Джека. Острие алебарды вонзилось ему в руку, лезвие другой задело плечо. Он свирепо взмахнул ножом. Отчаявшийся, напуганный, прижатый к стене, Джек усилием воли собрал воздух в ком. В тот же миг желудок сократился во рту появился металлический вкус. Давление в голове стало невыносимым. Джек представил себе, как Мелли бежит по улице, преследуемая солдатами.
Воздух стал тяжелым как масло, сгустился и помутнел. Солдаты попятились. Дышать стало нечем. Магический заряд собрался у Джека на языке — Джек подержал его сколько мог и выпустил в сгустившийся воздух.
Воздух ринулся вперед, круша солдат. Трое врезались в противоположную стену, четвертый — в дверной косяк, пятый вылетел в дверь. Джека придавила к стене отдача. От оглушительного шума болели уши. Дышать было нечем. Слышался отвратительный хруст ломающихся костей. Если бы у кого-то хватило воздуха на то, чтобы закричать, Джек бы его не услышал.
Хаос кончился так же внезапно, как и начался. Воздух стал мерцать и затих. Обрывки ткани, клочья кожи, волосы и пыль тихо опускались на пол. Джек жадно вдохнул. Тело, ничем больше не удерживаемое у стены, обмякло, и ему пришлось схватиться за выступ, чтобы не рухнуть на колени.
Он был слаб, ошеломлен и весь налит тяжестью.
Перед собой он видел плоды своего колдовства. По сеням словно ураган пронесся. Обломки дерева и клочья обивки завалили дверной проем. Сама дверь раскололась на куски. Одни солдаты ворочались, отирая кровь с лица, и ощупывали сломанные конечности, другие лежали тихо, не имея сил пошевелиться, третьи затихли навсегда.
Джек отвернулся, не желая больше смотреть, и увидел, что по-прежнему сжимает в руке нож. Ровас гордился бы им. Джек скривил губы в угрюмой улыбке. Пора было догонять Мелли.
* * *
Оказываясь надолго за пределами города, Хват начинал тосковать. Он был природный горожанин. В уличной толкотне он раз за разом переживал все сначала: тщательный выбор жертвы, волнующий миг кражи и удовлетворение от хорошо сделанной работы. С этим ничто не могло сравниться. Город был полон чудес: пахучих отбросов, в которых нужно порыться, звонкой монеты, которую можно пустить в оборот, темных личностей, с которыми сталкивает тебя случай. Вокруг постоянно что-то покупали или продавали — жизнь кипела.
Будучи сам деловым человеком, Хват больше всего скучал по деловой жизни. А здесь, в поле, с кем вести дела — с полевыми мышами и крестьянами, что ли? Уж лучше свернуться среди колосьев да проспать до самой жатвы.
Но тот, кто рискнул бы таким манером залечь в пшенице мог бы испечься заживо заодно с нею. Хват только головой качал при виде черных дымов на горизонте: Кайлок жег хлеба.
Все утро Хват обгонял многочисленные отряды солдат, которые несли факелы и деревянные бочонки. Он мало что понимал в таких вещах, но догадывался, что в бочонках содержится какое-то горючее вещество, чтобы легче поджигать поля, — наподобие крысиного масла.
Что бы это ни было, оно хорошо исполняло свое назначение. В воздухе стоял запах гари, ветер нес хлопья сажи, а столбы густого дыма подступали все ближе. Сжигалось все, что не поспело для жатвы.
В другое время Хват охотно задержался бы и поглазел на пожар, но теперь поджоги вызывали у него необычайно трезвые мысли о близости и неизбежности войны. О ней толковали много недель, если не месяцев, но Хват как-то не принимал эти разговоры всерьез. Горящие поля были красноречивее — они предвещали все ужасы войны: бессмысленные разрушения, гибель имущества, торжество безумия.
Солдаты с факелами делали свое дело весело — все лучше, чем сидеть и ждать врага. Крестьяне же в полном отчаянии то бросались на солдат с вилами и дубинами, то спешили убрать что могли, то сидели у дороги и плакали.
Хват старался держаться подальше от всей этой суматохи. Он выбирал тихие тропки, ведущие через уже сжатые поля и сонные деревушки, где жили больше скотоводством, чем земледелием. Но он невольно оглядывался на черные дымы вдали и каждый раз содрогался всем своим тщедушным телом при мысли о грядущем.
Вся округа пришла в движение. Большие дороги были заполнены народом, идущим в Брен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153