Прижав лютню к своей хрупкой шее, он водил ей из стороны в сторону, словно взведенным арбалетом. Ток повис на перилах с другой стороны от Елены.
— Что случилось?
Но призрачный лес у горизонта не исчез вместе с музыкой лютни. Он отчетливо был виден в лунном свете, такой же реальный, как и сами путешественники. Елена с удивлением рассматривала высокие стволы, поднимающиеся из воды. Их вершины, напоминающие вершины пальм, слегка покачивались в серебристом лунном свете. Тысячи деревьев поднимались у горизонта. Казалось, судно приближается к затонувшему лесу.
Ток залез на верхнюю рею нижнего паруса и перегнулся за борт, пытаясь разглядеть, что-то под килем корабля.
— Посмотрите туда!
Елена и Мерик присоединились к нему. А мальчик продолжал показывать куда-то вниз.
— Что там? — спросил Мерик.
Елена покачала головой. С обоих сторон корабля вода кишела красной растительностью. Казалось они заполонили весь океан.
Неожиданно у них за спиной появился Флинт.
— Это саргассы. В голосе его не чувствовалось страха, но звучал он непривычно громко. — Они сильно разрослись в этих местах и поймали в свою ловушку ни один корабль. Поэтому все обходят стороной эти воды. Нужно знать безопасный путь через эти воды, иначе можно сгинуть навсегда.
— А почему мы оказались здесь? — удивился Мерик.
Бросив мимолетный взгляд через плечо, Елена заметила, что Флинт внимательно изучает лес, поднимающийся из воды. Казалось он не слышал вопроса эльфа. Его голос доносился до них словно издалека:
— Впереди огромный саргассовый лес. Только дурак полезет туда.
Елена чуть прищурилась:
— Где мы?
— Это Дольдрумс, — кивнул Флинт в сторону деревьев.
* * *
Оказавшись в темном коридоре, Грешюм в тысячный раз за эту ночь недобрым словом помянул потерю своего старого посоха. Он тяжело опирался на новый маслянистый посох из дерева пои. Свежая палка до сих пор набрала слишком мало силы. Он был слишком занят для того, чтобы искупать посох в крови девственницы, освятив его для самого черного искусства. Поэтому ныне посох мог содержать только чары умеренной силы. Старый посох, потерянный где-то в скрывшихся под водой недрах Алоа Глен за три столетия превратился в ужасный инструмент черной магии, и более того, он стал частью мага. Потеря этого посоха глубоко ранила колдуна, словно ему отсекли одну из его конечностей.
Хмурясь по этому поводу, маг скрючившись направился через разрушенную цитадель Алоа Глен. Он шел по кругу через самые нижние уровни. Его ничуть не волновали надоедливые взгляды тех, кто следил за эго прогулкой. Он действовал осторожно, храня в тайне цель своей прогулки. Он давно привык к этому маскараду. Всего лишь месяц назад Грешюм и Шоркан маскируясь носили белые одежды и притворяясь, что лояльно относятся к Братству. Столетия уловок среди тех, кто носит белые одежды, научили его многому, и теперь он использует эти среди тех, кто носит черное. До того как полностью поднялось солнце, он повстречал двух союзников: одного, который был в стороне от его дел, и другого, которого и теперь нужно было во многом убеждать.
С того момента как они присоединились к нему, боль, как казалось, чуть поутихла.
Наконец Грешюм достиг двойных запертых дверей, которые вели в сырые подвалы Здания. Тут он остановился чтобы передохнуть, одновременно изучая железную дверь.
В те времена, когда остров принадлежал Братству, эти подвалы редко использовали. Лишь иногда пьяного повара могли запереть тут, да и то лишь пока он не протрезвеет. Но после того как Претор взял власть, подземелье была открыто заново во всей своей кровавой славе. Собрав всех Братьев в белых одеждах, Шоркан загнал их в темницу. Потом он начал работать над ними. Крики эхом звучали в заполненных тенями залах почти целый месяц. Тех, кого не удалось превратить в иллгардов или склонить на сторону Черного Сердца были скормлены демоническому отродью или послужили топливом для создания черных чар. Казалось у Шоркана никогда не хватит сердец для всех чар, которые он хотел воплотить в реальность.
Вздохнув Грешюм постучал посохом по железным дверям подвала. Открылся маленький глазок. Кто-то принялся внимательно изучать его. Грешюм ничего не говорил. Он итак был слишком хорошо известен всем псам-солдатам, которые находились на ключевых постах цитадели. По крайней мере сам Грешюм был в этом уверен. Он услышал скрип ключа в замке и шорох засовов. Потом дверь открылась.
Шагнув в дверной проем он махнул рукой перед лицом солдата.
— Забудь о том, кто прошел этим путем. Этой ночью никто не входил в подвал.
— Никто не входил… — медленно повторил страж. Короткое заклятие воздействия заставит стража забыть о визите колдуна. Грубые чары, но Грешюм уже использовал их, одурманив стражей, так что теперь нужен был лишь маленький толчок для того, чтобы они выполнили его приказ.
Грешюм спустился по короткой лесенке. Пусть Шоркан плетет себе сложные чары. Пусть собирает ужасные силы и работает с черной магией так, пусть готовится к прибытию ведьмы. Пусть все внимание окажется прикованным к Претору, а Грешюм тем временем сплетет свои незатейливые чары.
Через четыре дня луна разгорится в полную силу и тогда станет ясно, как можно высвободить Кровавый Дневник. И когда это случиться, Грешюм должен преуспеть. Тогда в обществе Шоркана или этого нечестивого мальчика Денала, Грешюм продолжит пылко взывать, пытаясь разрушить книгу. Облизав губы, он попытался представить, что он сделает с остальными. Но самым дальним уголком своего сердца колдун понимал, что должен помешать им. А книгу нужно уничтожить, но не раньше, чем он с помощью магии вернет себе молодость.
Злость кипела в его груди. И мальчик, и Претор были наделены вечными силой и жизненной энергией. Ни один из них не был отмечен годами, как Грешюм. Хотя колдун и не мог умереть, словно обычный человек, его тело продолжало гнить, начиная к костей. Из-за этого колдун остерегался зеркал, стараясь даже мельком не видеть своих морщин и скрюченную фигуру. Он был не более чем ходячим трупом.
Грешюм покачал головой. Только Кровавый Дневник мог исправить эту несправедливость. Получив в руки проклятый том он сможет сотворить чары, которые изучил по древним свиткам. Грешюм знал, что сумеет вернуть энергию в свое гниющее тело, Но если книгу уничтожат… если чары будут развеяны… все будет потерянного.
Этого не должно случиться. Если для этого придется уничтожить своих союзников, так и будет. Он во что бы то ни стало должен вернуть себе молодость.
Наконец оказавшись у подножия лестницы и заприметил свою первую добычу за эту ночь. Стройный человек нервно переминался под единственной лампой в постой комнате стражей у входа в подземелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— Что случилось?
Но призрачный лес у горизонта не исчез вместе с музыкой лютни. Он отчетливо был виден в лунном свете, такой же реальный, как и сами путешественники. Елена с удивлением рассматривала высокие стволы, поднимающиеся из воды. Их вершины, напоминающие вершины пальм, слегка покачивались в серебристом лунном свете. Тысячи деревьев поднимались у горизонта. Казалось, судно приближается к затонувшему лесу.
Ток залез на верхнюю рею нижнего паруса и перегнулся за борт, пытаясь разглядеть, что-то под килем корабля.
— Посмотрите туда!
Елена и Мерик присоединились к нему. А мальчик продолжал показывать куда-то вниз.
— Что там? — спросил Мерик.
Елена покачала головой. С обоих сторон корабля вода кишела красной растительностью. Казалось они заполонили весь океан.
Неожиданно у них за спиной появился Флинт.
— Это саргассы. В голосе его не чувствовалось страха, но звучал он непривычно громко. — Они сильно разрослись в этих местах и поймали в свою ловушку ни один корабль. Поэтому все обходят стороной эти воды. Нужно знать безопасный путь через эти воды, иначе можно сгинуть навсегда.
— А почему мы оказались здесь? — удивился Мерик.
Бросив мимолетный взгляд через плечо, Елена заметила, что Флинт внимательно изучает лес, поднимающийся из воды. Казалось он не слышал вопроса эльфа. Его голос доносился до них словно издалека:
— Впереди огромный саргассовый лес. Только дурак полезет туда.
Елена чуть прищурилась:
— Где мы?
— Это Дольдрумс, — кивнул Флинт в сторону деревьев.
* * *
Оказавшись в темном коридоре, Грешюм в тысячный раз за эту ночь недобрым словом помянул потерю своего старого посоха. Он тяжело опирался на новый маслянистый посох из дерева пои. Свежая палка до сих пор набрала слишком мало силы. Он был слишком занят для того, чтобы искупать посох в крови девственницы, освятив его для самого черного искусства. Поэтому ныне посох мог содержать только чары умеренной силы. Старый посох, потерянный где-то в скрывшихся под водой недрах Алоа Глен за три столетия превратился в ужасный инструмент черной магии, и более того, он стал частью мага. Потеря этого посоха глубоко ранила колдуна, словно ему отсекли одну из его конечностей.
Хмурясь по этому поводу, маг скрючившись направился через разрушенную цитадель Алоа Глен. Он шел по кругу через самые нижние уровни. Его ничуть не волновали надоедливые взгляды тех, кто следил за эго прогулкой. Он действовал осторожно, храня в тайне цель своей прогулки. Он давно привык к этому маскараду. Всего лишь месяц назад Грешюм и Шоркан маскируясь носили белые одежды и притворяясь, что лояльно относятся к Братству. Столетия уловок среди тех, кто носит белые одежды, научили его многому, и теперь он использует эти среди тех, кто носит черное. До того как полностью поднялось солнце, он повстречал двух союзников: одного, который был в стороне от его дел, и другого, которого и теперь нужно было во многом убеждать.
С того момента как они присоединились к нему, боль, как казалось, чуть поутихла.
Наконец Грешюм достиг двойных запертых дверей, которые вели в сырые подвалы Здания. Тут он остановился чтобы передохнуть, одновременно изучая железную дверь.
В те времена, когда остров принадлежал Братству, эти подвалы редко использовали. Лишь иногда пьяного повара могли запереть тут, да и то лишь пока он не протрезвеет. Но после того как Претор взял власть, подземелье была открыто заново во всей своей кровавой славе. Собрав всех Братьев в белых одеждах, Шоркан загнал их в темницу. Потом он начал работать над ними. Крики эхом звучали в заполненных тенями залах почти целый месяц. Тех, кого не удалось превратить в иллгардов или склонить на сторону Черного Сердца были скормлены демоническому отродью или послужили топливом для создания черных чар. Казалось у Шоркана никогда не хватит сердец для всех чар, которые он хотел воплотить в реальность.
Вздохнув Грешюм постучал посохом по железным дверям подвала. Открылся маленький глазок. Кто-то принялся внимательно изучать его. Грешюм ничего не говорил. Он итак был слишком хорошо известен всем псам-солдатам, которые находились на ключевых постах цитадели. По крайней мере сам Грешюм был в этом уверен. Он услышал скрип ключа в замке и шорох засовов. Потом дверь открылась.
Шагнув в дверной проем он махнул рукой перед лицом солдата.
— Забудь о том, кто прошел этим путем. Этой ночью никто не входил в подвал.
— Никто не входил… — медленно повторил страж. Короткое заклятие воздействия заставит стража забыть о визите колдуна. Грубые чары, но Грешюм уже использовал их, одурманив стражей, так что теперь нужен был лишь маленький толчок для того, чтобы они выполнили его приказ.
Грешюм спустился по короткой лесенке. Пусть Шоркан плетет себе сложные чары. Пусть собирает ужасные силы и работает с черной магией так, пусть готовится к прибытию ведьмы. Пусть все внимание окажется прикованным к Претору, а Грешюм тем временем сплетет свои незатейливые чары.
Через четыре дня луна разгорится в полную силу и тогда станет ясно, как можно высвободить Кровавый Дневник. И когда это случиться, Грешюм должен преуспеть. Тогда в обществе Шоркана или этого нечестивого мальчика Денала, Грешюм продолжит пылко взывать, пытаясь разрушить книгу. Облизав губы, он попытался представить, что он сделает с остальными. Но самым дальним уголком своего сердца колдун понимал, что должен помешать им. А книгу нужно уничтожить, но не раньше, чем он с помощью магии вернет себе молодость.
Злость кипела в его груди. И мальчик, и Претор были наделены вечными силой и жизненной энергией. Ни один из них не был отмечен годами, как Грешюм. Хотя колдун и не мог умереть, словно обычный человек, его тело продолжало гнить, начиная к костей. Из-за этого колдун остерегался зеркал, стараясь даже мельком не видеть своих морщин и скрюченную фигуру. Он был не более чем ходячим трупом.
Грешюм покачал головой. Только Кровавый Дневник мог исправить эту несправедливость. Получив в руки проклятый том он сможет сотворить чары, которые изучил по древним свиткам. Грешюм знал, что сумеет вернуть энергию в свое гниющее тело, Но если книгу уничтожат… если чары будут развеяны… все будет потерянного.
Этого не должно случиться. Если для этого придется уничтожить своих союзников, так и будет. Он во что бы то ни стало должен вернуть себе молодость.
Наконец оказавшись у подножия лестницы и заприметил свою первую добычу за эту ночь. Стройный человек нервно переминался под единственной лампой в постой комнате стражей у входа в подземелье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173