— Вы делаете мне больно! — сказала она, стараясь оставаться спокойной. — Пожалуйста…
— Ты хочешь слушать музыку? — возмущенно спросил он. — Или ты пришла поглазеть на урода?
— Ничего подобного! — запротестовала Дьяна. — Я просто услышала вашу музыку, но я не знала, что это вы играете. — Она поморщилась от боли в запястье и умоляюще посмотрела на него. — Отпустите меня, — тихо сказала она. — Пожалуйста.
Лицо Бьяджио смягчилось. Его пальцы медленно разжались, выпустив ее руку. Первым порывом Дьяны было броситься бежать, однако она его подавила. Бьяджио, не сводя с нее глаз, неуверенно отступил назад и рухнул на табурет. И остался сидеть — с трясущимися руками и покрытой потом кожей.
Дьяна молчала. Бьяджио закрыл глаза, глубоко вздохнул, а потом ухватился своими изящными пальцами за иглу, выдернул ее из руки и хладнокровно швырнул на пол к разбитому стеклу. Дыхание его медленно успокаивалось, к коже возвращался здоровый оттенок. Когда граф открыл глаза, в них был прежний ярко-синий блеск.
— Музыка — это единственное, что мне помогает, — прохрипел он. — Иначе процедуры стали бы невыносимыми. Когда Аркус переносил процедуры, он, бывало, слушал арфистку. Он говорил, что музыка уносит боль.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Дьяна, рискнув сделать шаг в его сторону. Она опасалась новой вспышки, но уйти почему-то не могла.
— Скоро все будет хорошо, — ответил он. — Это снадобье очень сильное. На него нужно время.
— Я знаю про это снадобье, — сказала Дьяна. — Оно делает вас молодым? Бьяджио кивнул:
— Что-то в этом роде. — Он посмотрел на нее снизу вверх. — Тебе не следовало сюда приходить. Я не люблю, чтобы меня видели таким.
— Вы правы, — виновато проговорила Дьяна. — Извините.
Она повернулась и направилась к двери, но его голос заставил ее остановиться.
— Почему тебе не спится? — спросил он.
Дьяна застыла в дверях. Ей следовало бы ненавидеть Бьяджио, но в эту минуту он казался слишком слабым, чтобы внушать отвращение.
— Мне приснился сон, — сказала она. — Он меня разбудил.
— Мне тоже снятся сны, — признался Бьяджио, приглаживая ладонями влажные волосы. — Ты даже не представляешь себе, какие кошмары я вижу.
— Могу себе представить, — ответила Дьяна. — Я потеряла мужа и ребенка.
Граф насмешливо фыркнул:
— Это ничто по сравнению с потерей империи!
— Как скажете. — Дьяна снова направилась к двери. — Спокойной ночи, граф.
— Подожди! — окликнул ее Бьяджио. — Возможно, ты ошиблась. Возможно, твой ребенок жив.
— Если она жива…
— Да-да, — раздраженно отмахнулся Бьяджио, — я помню свое обещание, женщина. Тебе нет нужды напоминать мне о нем при каждой встрече.
Он рассеянно пробежал пальцами по клавиатуре, сыграв последовательность негармоничных нот. Его плечи ссутулились, по лицу пробежала тень. Дьяна догадалась, что Бьяджио вспомнил о Симоне. Она снова подошла к нему.
— Я хотела только сказать, что вам нет необходимости так поступать, — неуверенно проговорила она. — Я для вас не угроза. И мой муж тоже.
Взгляд Бьяджио вспыхнул гневом.
— Поверь мне, я это знаю. Твой муж и его жалкие лиссцы меня не тревожат. Они — букашки.
— Тогда зачем нам вредить? — Дьяна понимала, что ее дело безнадежное, но она должна была попытаться. — Если вы меня отпустите, я смогу сказать Ричиусу, что вам известны его планы. Я могу заставить его отменить вторжение на Кроут.
Граф улыбнулся:
— И зачем мне это может понадобиться? Твой муж — прекрасное орудие. Видишь ли, он — часть моего великого плана.
— Как это?
Он отмахнулся от нее:
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Но вы знаете, что я права! — не сдавалась Дьяна. — Тогда почему вам меня не отпустить? Ричиус никогда не хотел вам повредить. И он не убивал вашего императора. Я сожалею о вашей потере, но…
— Что ты можешь знать о моей потере? — огрызнулся Бьяджио. — Не лезь ко мне со своей жалостью, женщина. Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Вы ошибаетесь! — возразила Дьяна. Она подошла к нему еще ближе — настолько близко, что почувствовала его удивительный холод, и встала на колено рядом с табуретом. — Я знаю, что вы любили Аркуса. Ричиус говорил мне об этом. Я знаю, что император был вам очень дорог. А вы — ему.
Лицо Бьяджио сморщилось.
— Да, — прошептал он, — это правда. Я нежно его любил. — Он сыграл еще несколько нот, мысленно возвращаясь к своим воспоминаниям. — Но насчет его любви ко мне — это не совсем верно. У него была возможность отдать мне Нар. Он знал, что умирает, но не смог этого признать. Ему хотелось жить вечно.
— А в Люсел-Лоре не было магии, которая могла бы его спасти. Поручение, которое вы дали Ричиусу, было невыполнимым.
— Там была магия! — возразил Бьяджио. — Знаю, что была.
— Там был один человек, — уточнила Дьяна. — Мой первый муж, Тарн. У него был Дар небес. Но даже он не смог бы спасти вашего императора. Даже если бы захотел, то не смог бы. Вы должны мне поверить, граф Бьяджио. Ричиус ничего вам не сделал.
Бьяджио молчал. Дьяна вздохнула.
— Посмотрите на себя, — сказала она. — Это снадобье когда-нибудь вас убьет. Оно неестественное. Граф мрачно засмеялся:
— Неестественное? О, тогда оно идеально мне подходит!
Потому что я неестественный и никогда естественным не был.
Архиепископ Эррит мог бы тебе это подтвердить. — Он повернулся и насмешливо усмехнулся ей. — Разве ты не знаешь, кто я такой, женщина? Или ты именно поэтому чувствуешь себя в безопасности рядом со мной? Потому что уверена, что я никогда не уложу тебя к себе в постель?
— Я знаю, кто вы, — ответила Дьяна. — И я вас не боюсь.
— А следовало бы. Я — чудовище.
Он повернулся к ней спиной, уперся локтями в клавиатуру и уткнулся лицом в ладони. Дьяна не знала, следует ли считать это приказом уйти, и осталась в салоне, дожидаясь, пока мрачное настроение Бьяджио пройдет. Эрис была права. Снадобье действительно сделало его безумным. И все-таки Дьяна его не боялась. Какой-то внутренний голос приказывал ей остаться, попытаться вернуть графу хоть какую-то толику человечности, показать ему его ошибки. И может быть, спасти Ричиусу жизнь.
— Вы не всегда им были и можете не всегда им быть, — тихо проговорила она. — Я слышала о вас рассказы. Не только от мужа. И я даже сама это вижу.
— Что ты видишь? — прорычал Бьяджио.
— Что сделало с вами снадобье. Люди говорят, что вы не всегда были таким. Говорят, что когда вы были моложе, то были другим.
Бьяджио поднял голову и воззрился на нее.
— Эрис, кажется, позволила себе лишнее?
— Не надо винить Эрис, — ответила Дьяна. — Она просто отвечала на мои вопросы. Да это и так очевидно.
— Что очевидно?
— Что вы безумны. Как Аркус.
— Как ты смеешь!
— Дело в снадобье, — не сдавалась Дьяна. — Оно сводит вас с ума. Это скажет любой, кто только на вас посмотрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203