Триец двигался с невероятным изяществом. Его жиктар вонзился льву в зад. Лев обернулся и занес лапу, но Люсилер снова нанес удар — и на этот раз попал в горло. Лев захрипел. Его желтые глаза померкли. А лотом Карлаз снова оказался на ногах с жиктаром в руке. Подняв оружие, он погрузил его в мозг льва. Из черепа ударил фонтан крови. Зверь упал к ногам человека.
Карлаз уронил оружие на землю. Он опустился на колени рядом с мертвым львом, прижал окровавленное лицо к его телу и поцеловал золотистую шкуру. А потом на глазах у Ричиуса и Люсилера повелитель львов из Чандаккара опустил голову и заплакал.
Ричиус и Люсилер вернулись без Карлаза. Львиный всадник остался в лесу, чтобы похоронить животное и взять его зубы на ожерелье для сына. Это был странный обычай, но Ричиусу он внушал уважение, так что он оставил Карлаза горевать в одиночестве. Ему нравились львиные всадники. Ему пришлись по душе их простые обычаи и их чистота. В течение многих лет они были изгоями среди остальных трийцев: кочевое племя из далекого Чандаккара, которым хотелось только одного: чтобы их оставили в покое. Вторжение Нара изменило это положение, и теперь львиный народ стал благодетелем всего Люсел-Лора. Они несли охрану дороги Сакцен, единственного сухопутного пути из Нара в Люсел-Лор.
Как и все трийские военачальники, Карлаз прибыл в Фалиндар на встречу с Люсилером. Теперь господином цитадели стал Люсилер. Кронин, прежний военачальник этих мест, не оставил наследника, а Люсилера знали и уважали. Люсилер принял свое новое положение неохотно и неоднократно повторял, что сделал это ради одной цели — ради мира.
И в Люсел-Лоре действительно был мир. Революция, которая объединила всех военачальников, удержалась и после поражения нарцев. Это не считалось заслугой Люсилера, но Ричиус знал, что его друг-триец гордится этим достижением. Он неустанно трудился, чтобы прежний союз оставался прочным, и даже военачальники ценили его усилия. Время от времени они приезжали в цитадель, чтобы встретиться с Люсилером и обсудить свои трудности. Они знали, что Люсилер никому не может отказать.
Но Карлаз приехал в крепость не для того, чтобы просить об одолжении. Человек, который помогал Люсилеру больше всех, просил меньше всех. Его пригласили в Фалиндар потому, что он никогда не видел прекрасной цитадели, и просто потому, что Люсилеру хотелось хоть в какой-то степени выразить свою благодарность. В эти дни цитадель не могла похвалиться особыми богатствами, но по-прежнему была поразительно красива, а слуги умели приготовить прекрасную трапезу. Люсилер приказал, чтобы Карлаза принимали по-королевски: это было наградой за те услуги, которые его народ оказывал всему Люсел-Лору.
Первые несколько дней прошли удивительно хорошо. А потом взбесился лев. Карлаз не мог этого объяснить — он только сказал, что со старыми животными такое порой происходит. Между львом и всадником существовали хрупкие узы, и в очень редких случаях они разрывались — либо из-за болезни, либо из-за старения. Ричиус сопереживал Карла-зу. Он успел полюбить гигантских кошек, которые оберегали страну от Нара, и не мог забыть скорби Карлаза. Они с Люсилером возвращались в Фалиндар мрачными, не говоря ни слова.
Фалиндар был прекрасен.
Всадники проехали по длинной широкой дороге к цитадели, любуясь ее идеально расположенными шпилями, ярко сверкавшими на солнце. Вдали шумел прибой, наполняя воздух запахом морской воды. Стая чаек пролетела над головой, направляясь к океану. Вокруг замка видны были суетящиеся слуги. На башнях несли охрану стражники в синих куртках, распустив по плечам молочно-белые волосы.
Ричиусу до боли хотелось снова увидеть жену и дочь. Дьяна о нем тревожится. Она всегда о нем тревожится — и он любит ее за это еще сильнее. Он повернулся к Люсилеру. Лицо трийца было печальным и отчужденным.
— Я пошел, — сказал Ричиус. — Мы увидимся сегодня вечером?
Люсилер пожал плечами:
— Может быть. У меня дела.
— Понимаю, — отозвался Ричиус, Он уже повернулся, чтобы уйти, но потом резко остановился. Люсилер вопросительно посмотрел на него:
— В чем дело?
— Мне очень жаль, — сказал Ричиус. — Я знаю, что ты этого не хотел.
Люсилер с трудом улыбнулся.
— Ты прав, — ответил он, указывая на цитадель. — Я ничего этого не хотел.
— Я готовил о Карлазе, — поправил его Ричиус. — И о Хакане. Но это не твоя вина. Помни об этом, хорошо?
Люсилер снова посмотрел на Фалиндар.
— Иногда все это становится мне невыносимо. И мы по-прежнему не знаем, где Хакан. Боги, что я скажу его жене?
— Я пойду с тобой, — предложил Ричиус. — Пошли. Мы сделаем это прямо сейчас.
— Нет, — ответил Люсилер, выпрямляясь в седле. — Я должен сделать это сам. Если я намерен быть господином этим людям, мне надо соответственно себя вести.
— И что ты скажешь?
— Что его по-прежнему не могут найти, — ответил Люсилер. — Что еще я могу сказать? Ричиус поморщился:
— Ты знаешь, что я думаю.
— Знаю, — мрачно подтвердил Люсилер. — Но я этому не верю. Прошло уже больше года, Ричиус. По-моему, ты боишься призраков.
— Люсилер…
— Нет! — огрызнулся триец. — Прекрати сейчас же. Прекрати и живи нормальной жизнью.
На этот раз Люсилер быстро повернулся и направился к цитадели. Ричиус проглотил проклятие и не стал спешить следом за другом. Вместо этого он помедлил, дожидаясь, чтобы Люсилер скрылся в крепости. Это время было трудным для Люсилера, и он изменился. Он никогда не был особенно жизнерадостным, но теперь груз нежеланной власти лишил его остатков добродушия. Ричиусу не хватало своего прежнего друга. Ему не хватало того человека, которым Люсилер был прежде. В Арамуре Ричиус успел узнать, какими тяжелыми могут быть обязанности правителя. Это было единственным, о чем он не жалел, вспоминая родину, которую у него отняли.
Когда Ричиус подождал достаточно, чтобы не столкнуться с Люсилером на внутреннем дворе, он и сам проехал по вьющейся серпантином дороге, ведущей в крепость. Там он увидел Треш, подругу и няньку Дьяны: она сидела под огромным дубом с бесформенной кучей вязанья на коленях. Она была старше их всех — ей было не меньше сорока, но глаза у нее оставались яркими и молодыми. Углубившись в свое рукоделье, она не заметила Ричиуса, пока он не подъехал настолько близко, что заслонил ей солнце.
— Ричиус! — с облегчением воскликнула она. — Вы вернулись!
Как и многие трийцы в Фалиндаре, Треш свободно говорила по-нарски. Это было наследием тех дней, когда в Люсел-Лоре верили словам хитроумного императора Нара, когда нарцы и трийцы приезжали друг к другу под видом дружбы. Прежний правитель цитадели заставил своих слуг выучить нарский язык — якобы для того, чтобы они могли принимать гостей из Нара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Карлаз уронил оружие на землю. Он опустился на колени рядом с мертвым львом, прижал окровавленное лицо к его телу и поцеловал золотистую шкуру. А потом на глазах у Ричиуса и Люсилера повелитель львов из Чандаккара опустил голову и заплакал.
Ричиус и Люсилер вернулись без Карлаза. Львиный всадник остался в лесу, чтобы похоронить животное и взять его зубы на ожерелье для сына. Это был странный обычай, но Ричиусу он внушал уважение, так что он оставил Карлаза горевать в одиночестве. Ему нравились львиные всадники. Ему пришлись по душе их простые обычаи и их чистота. В течение многих лет они были изгоями среди остальных трийцев: кочевое племя из далекого Чандаккара, которым хотелось только одного: чтобы их оставили в покое. Вторжение Нара изменило это положение, и теперь львиный народ стал благодетелем всего Люсел-Лора. Они несли охрану дороги Сакцен, единственного сухопутного пути из Нара в Люсел-Лор.
Как и все трийские военачальники, Карлаз прибыл в Фалиндар на встречу с Люсилером. Теперь господином цитадели стал Люсилер. Кронин, прежний военачальник этих мест, не оставил наследника, а Люсилера знали и уважали. Люсилер принял свое новое положение неохотно и неоднократно повторял, что сделал это ради одной цели — ради мира.
И в Люсел-Лоре действительно был мир. Революция, которая объединила всех военачальников, удержалась и после поражения нарцев. Это не считалось заслугой Люсилера, но Ричиус знал, что его друг-триец гордится этим достижением. Он неустанно трудился, чтобы прежний союз оставался прочным, и даже военачальники ценили его усилия. Время от времени они приезжали в цитадель, чтобы встретиться с Люсилером и обсудить свои трудности. Они знали, что Люсилер никому не может отказать.
Но Карлаз приехал в крепость не для того, чтобы просить об одолжении. Человек, который помогал Люсилеру больше всех, просил меньше всех. Его пригласили в Фалиндар потому, что он никогда не видел прекрасной цитадели, и просто потому, что Люсилеру хотелось хоть в какой-то степени выразить свою благодарность. В эти дни цитадель не могла похвалиться особыми богатствами, но по-прежнему была поразительно красива, а слуги умели приготовить прекрасную трапезу. Люсилер приказал, чтобы Карлаза принимали по-королевски: это было наградой за те услуги, которые его народ оказывал всему Люсел-Лору.
Первые несколько дней прошли удивительно хорошо. А потом взбесился лев. Карлаз не мог этого объяснить — он только сказал, что со старыми животными такое порой происходит. Между львом и всадником существовали хрупкие узы, и в очень редких случаях они разрывались — либо из-за болезни, либо из-за старения. Ричиус сопереживал Карла-зу. Он успел полюбить гигантских кошек, которые оберегали страну от Нара, и не мог забыть скорби Карлаза. Они с Люсилером возвращались в Фалиндар мрачными, не говоря ни слова.
Фалиндар был прекрасен.
Всадники проехали по длинной широкой дороге к цитадели, любуясь ее идеально расположенными шпилями, ярко сверкавшими на солнце. Вдали шумел прибой, наполняя воздух запахом морской воды. Стая чаек пролетела над головой, направляясь к океану. Вокруг замка видны были суетящиеся слуги. На башнях несли охрану стражники в синих куртках, распустив по плечам молочно-белые волосы.
Ричиусу до боли хотелось снова увидеть жену и дочь. Дьяна о нем тревожится. Она всегда о нем тревожится — и он любит ее за это еще сильнее. Он повернулся к Люсилеру. Лицо трийца было печальным и отчужденным.
— Я пошел, — сказал Ричиус. — Мы увидимся сегодня вечером?
Люсилер пожал плечами:
— Может быть. У меня дела.
— Понимаю, — отозвался Ричиус, Он уже повернулся, чтобы уйти, но потом резко остановился. Люсилер вопросительно посмотрел на него:
— В чем дело?
— Мне очень жаль, — сказал Ричиус. — Я знаю, что ты этого не хотел.
Люсилер с трудом улыбнулся.
— Ты прав, — ответил он, указывая на цитадель. — Я ничего этого не хотел.
— Я готовил о Карлазе, — поправил его Ричиус. — И о Хакане. Но это не твоя вина. Помни об этом, хорошо?
Люсилер снова посмотрел на Фалиндар.
— Иногда все это становится мне невыносимо. И мы по-прежнему не знаем, где Хакан. Боги, что я скажу его жене?
— Я пойду с тобой, — предложил Ричиус. — Пошли. Мы сделаем это прямо сейчас.
— Нет, — ответил Люсилер, выпрямляясь в седле. — Я должен сделать это сам. Если я намерен быть господином этим людям, мне надо соответственно себя вести.
— И что ты скажешь?
— Что его по-прежнему не могут найти, — ответил Люсилер. — Что еще я могу сказать? Ричиус поморщился:
— Ты знаешь, что я думаю.
— Знаю, — мрачно подтвердил Люсилер. — Но я этому не верю. Прошло уже больше года, Ричиус. По-моему, ты боишься призраков.
— Люсилер…
— Нет! — огрызнулся триец. — Прекрати сейчас же. Прекрати и живи нормальной жизнью.
На этот раз Люсилер быстро повернулся и направился к цитадели. Ричиус проглотил проклятие и не стал спешить следом за другом. Вместо этого он помедлил, дожидаясь, чтобы Люсилер скрылся в крепости. Это время было трудным для Люсилера, и он изменился. Он никогда не был особенно жизнерадостным, но теперь груз нежеланной власти лишил его остатков добродушия. Ричиусу не хватало своего прежнего друга. Ему не хватало того человека, которым Люсилер был прежде. В Арамуре Ричиус успел узнать, какими тяжелыми могут быть обязанности правителя. Это было единственным, о чем он не жалел, вспоминая родину, которую у него отняли.
Когда Ричиус подождал достаточно, чтобы не столкнуться с Люсилером на внутреннем дворе, он и сам проехал по вьющейся серпантином дороге, ведущей в крепость. Там он увидел Треш, подругу и няньку Дьяны: она сидела под огромным дубом с бесформенной кучей вязанья на коленях. Она была старше их всех — ей было не меньше сорока, но глаза у нее оставались яркими и молодыми. Углубившись в свое рукоделье, она не заметила Ричиуса, пока он не подъехал настолько близко, что заслонил ей солнце.
— Ричиус! — с облегчением воскликнула она. — Вы вернулись!
Как и многие трийцы в Фалиндаре, Треш свободно говорила по-нарски. Это было наследием тех дней, когда в Люсел-Лоре верили словам хитроумного императора Нара, когда нарцы и трийцы приезжали друг к другу под видом дружбы. Прежний правитель цитадели заставил своих слуг выучить нарский язык — якобы для того, чтобы они могли принимать гостей из Нара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203