Наступил день, которого Никабар давно страшился, — день, в который они грузили устройство. Бьяджио безмятежно улыбался, словно его ничто не беспокоило. Бовейдин создал свое устройство с учетом всех необходимых условий. Несмотря на волнение, искажавшее лицо ученого, Бьяджио знал, что Бовейдин уверен в творении своих рук. Можно было не сомневался, что оно не взорвется раньше времени. Граф удовлетворенно скрестил руки на груди. Изгнание на Кроуте в последнее время стало его тяготить, и он был рад наступлению этого дня.
— Ты боишься, Данар, — проговорил Бьяджио. — Не бойся. Бовейдин знает, что делает. Никабар фыркнул:
— Оно же заправлено топливом, Ренато!
— Бовейдин предпринял нужные предосторожности. Верь, мой друг, верь…
— Ты только посмотри! — рявкнул Никабар, указывая на своих людей. Те чуть было не уронили одну сторону ящика. Бовейдин заорал на них, как бешеный. — Господь всемогущий! Может, нам немного отойти.
Бьяджио мелодично засмеялся.
— Дорогой Данар, если бы эта штука была настолько опасна, разве я позволил бы Бовейдину строить ее прямо у себя дома? Опасная часть работы давно сделана. — А потом он ехидно улыбнулся и добавил: — По крайней мере опасная для нас. Пусть теперь Эррит опасается.
— Дараго почти закончил свою роспись. Я тебе рассказывал?
Бьяджио кивнул. Никабару порой изменяла память — то был прискорбный и непредсказуемый побочный эффект снадобья.
— Да.
— Эррит очень ею гордится. Я видел часть росписи, когда был в соборе.
«Когда он отверг мое предложение о мире», — подумал Бьяджио.
Эррит был полным дураком.
— Право, очень прискорбно, — небрежно заметил он. — Я имею в виду — для Нара. Дараго — великий мастер. Но увы, такую цену нам приходится платить.
Бовейдин запрыгнул в шлюпку, направляя неудобный ящик. Под его малюсеньким весом шлюпка почти не качнулась, но когда в нее занесли конец ящика, она заметно накренилась. Бовейдин испуганно поморщился, явно испугавшись за себя. Улыбка Бьяджио наконец погасла. Достаточно ли велика шлюпка?
— Данар…
— Не беспокойся, — жизнерадостно отозвался адмирал. — Она его выдержит.
— Смотри. Бовейдин согласен взлететь на воздух, но не утонуть. Кажется, эта обезьяна не умеет плавать.
Никабар не засмеялся. Он продолжал стоять с каменным лицом и смотреть, как его матросы сражаются с ящиком. Бьяджио украдкой посмотрел на адмирала, отметив его беспокойство. Граф был рад его возвращению. Он был рад и тому, что адмирал самолично не повезет устройство в Нар. С тех пор как Симон отправился в Люсел-Лор, граф был почти лишен общества. Бовейдин был всегда занят своими опытами, а Саврос Помрачающий Рассудок был молчалив и любил одиночество. Из всех них Бьяджио числил своим другом одного только Никабара. А в последнее время друзей у него стало мало. Увы, если ты глава тайной организации, люди тебя боятся и не доверяют. Горько, но правда. В Наре, пока был жив Аркус, вокруг всегда находились люди — раззолоченные дамы и честолюбивые принцы, готовые к сделкам, — но все они были вероломны и не искали настоящей дружбы. Не так Данар Никабар. Он был редким образчиком: человеком с идеалами. Возможно, порядочным его делал какой-то кодекс военного, или, может быть, дело было в благородном воспитании. Как бы то ни было, Бьяджио ему доверял. Он был привязан к Никабару, как ни к кому другому.
Не считая Симона.
Прошло уже много времени со дня отъезда Симона в Люсел-Лор, но до его возвращения оставалось не меньше. Без него в поместье было невыносимо тихо. Бьяджио пытался убить время, строя планы отмщения и занимаясь своей подопечной, Эрис, но красивое лицо Симона постоянно вторгалось в его мысли. Хорошее настроение графа испарилось. Он скучал по Симону сильнее, чем ему хотелось бы. Что еще хуже, это было похоже на чувство потери, которое он испытал из-за смерти Аркуса: какая-то боль в груди. Граф не мог это объяснить или обсудить с Никабаром, и поэтому он отогнал воспоминания и постарался сосредоточиться на сцене, разворачивавшейся на берегу.
«Время почти пришло, Эррит, — думал он. — Тик-так, тик-так…»
Он попытался представить себе реакцию Эррита. Епископ обожает свой собор, так же как Бьяджио — Кроут. Однако за все приходится платить.
— «Морская тень» будет в Казархуне примерно через три дня, — сказал Никабар. — Оттуда еще три дня до Черного города…
— Позаботься, чтобы Сот пристроил его на быстрый корабль, — напомнил Бьяджио.
Ему не хотелось задерживать доставку устройства из-за перемены корабля, но он понимал, что без этого не обойтись. В Черном городе прибытие «Морской тени» будет замечено всеми. Устройство должно доставить торговое судно. Бьяджио был рад, что Бовейдин отправляется с грузом.
— Капитан Сот свое дело знает, — отрывисто бросил Никабар.
— Конечно, Данар. Я не хотел никого оскорбить. Однако устройство должно быть доставлено вовремя. Все распланировано по часам. Достаточно малейшей ошибки — и мой великий план провалится. Этого не должно случиться.
— Никаких ошибок не будет, — пообещал Никабар. — Хоть раз поверь мне. Сот и «Морская тень» доставят устройство вовремя. И я не сомневаюсь, что Бовейдин все плавание будет орать на них, требуя, чтобы они поспешили.
Словно услышав свое имя, Бовейдин повернул лицо к берегу и посмотрел на адмирала. Ученый взглянул на ящик, убедился, что он надежно установлен в шлюпке, выпрыгнул из нее и побрел по воде к берегу. Его босые ноги поднимали в прибрежных волнах тучи брызг. Крошечное лицо Бовейдина слегка разгладилось и выражало почти облегчение. Подойдя к Бьяджио и Никабару, он вздохнул и ткнул большим пальцем себе за спину.
— Теперь мы везем его на «Морскую тень», — объявил он. Бьяджио улыбнулся Бовейдину:
— Добрый путь, друг мой. Получи удовольствие от столицы. Я тебе почти завидую.
— Если все пройдет как нужно, ты сам скоро туда вернешься, — отозвался ученый. — И, сказать по правде, я предпочел бы остаться здесь. Меня не слишком радует мысль о том, что придется плыть по бурному морю с этой штукой.
— Ты сам ее сделал, — проворчал Никабар. — И не говори мне, что она не рассчитана на перевозку по морю! Ее ведь грузят на мой корабль.
— А я этого и не говорю. Но риск всегда остается. Если что-то будет не так, если потечет какой-нибудь шланг…
— Ты говорил, что испытал эту проклятую штуку!
— Испытал! Но риск всегда есть. — Ища поддержки, Бовейдин обратился к Бьяджио: — Скажи ему, Ренато… Бьяджио только зевнул.
— Наверное. Важно лишь, что устройство уже в пути. Но будь благоразумен, Бовейдин. Не торопись. Пусть Сот делает свое дело и ведет корабль. Если он скажет, что море слишком бурное, позволь ему сделать крюк или выждать. Ты понял?
— Ты сказал, что я должен попасть туда вовремя, Ренато!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— Ты боишься, Данар, — проговорил Бьяджио. — Не бойся. Бовейдин знает, что делает. Никабар фыркнул:
— Оно же заправлено топливом, Ренато!
— Бовейдин предпринял нужные предосторожности. Верь, мой друг, верь…
— Ты только посмотри! — рявкнул Никабар, указывая на своих людей. Те чуть было не уронили одну сторону ящика. Бовейдин заорал на них, как бешеный. — Господь всемогущий! Может, нам немного отойти.
Бьяджио мелодично засмеялся.
— Дорогой Данар, если бы эта штука была настолько опасна, разве я позволил бы Бовейдину строить ее прямо у себя дома? Опасная часть работы давно сделана. — А потом он ехидно улыбнулся и добавил: — По крайней мере опасная для нас. Пусть теперь Эррит опасается.
— Дараго почти закончил свою роспись. Я тебе рассказывал?
Бьяджио кивнул. Никабару порой изменяла память — то был прискорбный и непредсказуемый побочный эффект снадобья.
— Да.
— Эррит очень ею гордится. Я видел часть росписи, когда был в соборе.
«Когда он отверг мое предложение о мире», — подумал Бьяджио.
Эррит был полным дураком.
— Право, очень прискорбно, — небрежно заметил он. — Я имею в виду — для Нара. Дараго — великий мастер. Но увы, такую цену нам приходится платить.
Бовейдин запрыгнул в шлюпку, направляя неудобный ящик. Под его малюсеньким весом шлюпка почти не качнулась, но когда в нее занесли конец ящика, она заметно накренилась. Бовейдин испуганно поморщился, явно испугавшись за себя. Улыбка Бьяджио наконец погасла. Достаточно ли велика шлюпка?
— Данар…
— Не беспокойся, — жизнерадостно отозвался адмирал. — Она его выдержит.
— Смотри. Бовейдин согласен взлететь на воздух, но не утонуть. Кажется, эта обезьяна не умеет плавать.
Никабар не засмеялся. Он продолжал стоять с каменным лицом и смотреть, как его матросы сражаются с ящиком. Бьяджио украдкой посмотрел на адмирала, отметив его беспокойство. Граф был рад его возвращению. Он был рад и тому, что адмирал самолично не повезет устройство в Нар. С тех пор как Симон отправился в Люсел-Лор, граф был почти лишен общества. Бовейдин был всегда занят своими опытами, а Саврос Помрачающий Рассудок был молчалив и любил одиночество. Из всех них Бьяджио числил своим другом одного только Никабара. А в последнее время друзей у него стало мало. Увы, если ты глава тайной организации, люди тебя боятся и не доверяют. Горько, но правда. В Наре, пока был жив Аркус, вокруг всегда находились люди — раззолоченные дамы и честолюбивые принцы, готовые к сделкам, — но все они были вероломны и не искали настоящей дружбы. Не так Данар Никабар. Он был редким образчиком: человеком с идеалами. Возможно, порядочным его делал какой-то кодекс военного, или, может быть, дело было в благородном воспитании. Как бы то ни было, Бьяджио ему доверял. Он был привязан к Никабару, как ни к кому другому.
Не считая Симона.
Прошло уже много времени со дня отъезда Симона в Люсел-Лор, но до его возвращения оставалось не меньше. Без него в поместье было невыносимо тихо. Бьяджио пытался убить время, строя планы отмщения и занимаясь своей подопечной, Эрис, но красивое лицо Симона постоянно вторгалось в его мысли. Хорошее настроение графа испарилось. Он скучал по Симону сильнее, чем ему хотелось бы. Что еще хуже, это было похоже на чувство потери, которое он испытал из-за смерти Аркуса: какая-то боль в груди. Граф не мог это объяснить или обсудить с Никабаром, и поэтому он отогнал воспоминания и постарался сосредоточиться на сцене, разворачивавшейся на берегу.
«Время почти пришло, Эррит, — думал он. — Тик-так, тик-так…»
Он попытался представить себе реакцию Эррита. Епископ обожает свой собор, так же как Бьяджио — Кроут. Однако за все приходится платить.
— «Морская тень» будет в Казархуне примерно через три дня, — сказал Никабар. — Оттуда еще три дня до Черного города…
— Позаботься, чтобы Сот пристроил его на быстрый корабль, — напомнил Бьяджио.
Ему не хотелось задерживать доставку устройства из-за перемены корабля, но он понимал, что без этого не обойтись. В Черном городе прибытие «Морской тени» будет замечено всеми. Устройство должно доставить торговое судно. Бьяджио был рад, что Бовейдин отправляется с грузом.
— Капитан Сот свое дело знает, — отрывисто бросил Никабар.
— Конечно, Данар. Я не хотел никого оскорбить. Однако устройство должно быть доставлено вовремя. Все распланировано по часам. Достаточно малейшей ошибки — и мой великий план провалится. Этого не должно случиться.
— Никаких ошибок не будет, — пообещал Никабар. — Хоть раз поверь мне. Сот и «Морская тень» доставят устройство вовремя. И я не сомневаюсь, что Бовейдин все плавание будет орать на них, требуя, чтобы они поспешили.
Словно услышав свое имя, Бовейдин повернул лицо к берегу и посмотрел на адмирала. Ученый взглянул на ящик, убедился, что он надежно установлен в шлюпке, выпрыгнул из нее и побрел по воде к берегу. Его босые ноги поднимали в прибрежных волнах тучи брызг. Крошечное лицо Бовейдина слегка разгладилось и выражало почти облегчение. Подойдя к Бьяджио и Никабару, он вздохнул и ткнул большим пальцем себе за спину.
— Теперь мы везем его на «Морскую тень», — объявил он. Бьяджио улыбнулся Бовейдину:
— Добрый путь, друг мой. Получи удовольствие от столицы. Я тебе почти завидую.
— Если все пройдет как нужно, ты сам скоро туда вернешься, — отозвался ученый. — И, сказать по правде, я предпочел бы остаться здесь. Меня не слишком радует мысль о том, что придется плыть по бурному морю с этой штукой.
— Ты сам ее сделал, — проворчал Никабар. — И не говори мне, что она не рассчитана на перевозку по морю! Ее ведь грузят на мой корабль.
— А я этого и не говорю. Но риск всегда остается. Если что-то будет не так, если потечет какой-нибудь шланг…
— Ты говорил, что испытал эту проклятую штуку!
— Испытал! Но риск всегда есть. — Ища поддержки, Бовейдин обратился к Бьяджио: — Скажи ему, Ренато… Бьяджио только зевнул.
— Наверное. Важно лишь, что устройство уже в пути. Но будь благоразумен, Бовейдин. Не торопись. Пусть Сот делает свое дело и ведет корабль. Если он скажет, что море слишком бурное, позволь ему сделать крюк или выждать. Ты понял?
— Ты сказал, что я должен попасть туда вовремя, Ренато!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203