— А вазири? — поинтересовался Каландрилл. — Каково положение твоей касты?
Очен несколько посерьёзнел, хотя улыбка все ещё играла на его устах.
— Мы самый привилегированный слой, — ответил он — Всякие мужи или женщины, обладающие оккультным даром, могут стать вазирями независимо от происхождения. Талант этот проявляется ещё в детстве. За обладателями его внимательно наблюдают, и если они того достойны, их направляют учиться на вазиря. Временами дар пропадает, но те, кому суждено стать вазирем, приравниваются к самым знатным из котузенов. Выше них — только вазирь-нарумасу, кои приравниваются к шенгиям, к величайшим из великих.
— И все же, несмотря на все своё величие, — вставил Брахт, — они не в состоянии разгромить восставших, угрожающих Анвар-тенгу.
— Ты прав, — подтвердил Очен. — Но дело тут вот в чем: если вазирь-нарумасу прибегнут к чёрной магии, то они потеряют власть над воротами, кои держат они запертыми, и тогда… Тогда, если пробудится Фарн, как они помешают ему вернуться в мир?
Брахт нахмурился, поиграл кубком и сказал:
— Если Безумный бог пробудится, зачем ему возвращаться в мир через Анвар-тенг? Он же может пересечь Боррхун-Мадж. Или вазирь-нарумасу охраняют и эти горы?
— Хороший вопрос, — серьёзно сказал Очен. — Боррхун-Мадж вазирь-нарумасу не охраняют. На него ещё Первые боги наложили такие заклятия, что даже Фарну не по силам их преодолеть.
Теперь нахмурился Каландрилл.
— Но ведь ты сам говорил, что Рхыфамун может попробовать добраться до Фарна через эти горы — тщательно взвешивая каждое слово, произнёс он. — Ты сказал: через горы либо Анвар-тенг. Но если и тот, и другой пути так сильно охраняются, то как он доберётся до Фарна?
— Я утверждаю, что пересечь Боррхун-Мадж невозможно простому смертному, — медленно пояснил вазирь. — а существование ворот в Анвар-тенге хранится в строжайшей тайне. Но… — Он замолчал и вздохнул, лицо его вдруг ещё более постарело. — Но… у Рхыфамуна в руках «Заветная книга», так ведь? А книга сия является одновременно и его проводником, и его хранителем. Она, без сомнения, приведёт Рхыфамуна к воротам и поможет ему выжить в Боррхун-Мадже.
Смысл его слов ударил Каландрилла как острый меч; он с трудом перевёл дыхание и хрипло спросил:
— Значит ли это, что, добравшись до цели — до Анвар-тенга или до гор, — он одержит победу?
Очен внимательно посмотрел Каландриллу в глаза и вновь покачал головой, пояснив с некоторым сомнением в голосе:
— Сие возможно, но вовсе не обязательно. Дабы пройти через ворота, сначала ему надо добраться до Анвар-тенга и войти в город в новом теле, что не так уж и просто. Скорее всего, ежели он выберет этот путь, то вступит в союз с восставшими в надежде, что осада будет успешной и что в последующей неразберихе он войдёт в город. Для того же, чтобы пересечь Боррхун-Мадж, ему надо сначала до него добраться, но даже с «Заветной книгой», надеюсь, ему это быстро сделать не удастся. С благословения Хоруля мы перехватим его до того.
— А если нет? — прямо, как обычно, спросил Брахт. Каландрилл молчал, поражённый. — Ежели мы все-таки его не догоним и он доберётся… ну туда, что за горами?
— Тогда те, кто может, должны будут последовать за ним, — заявил Очен. — Пересечь Боррхун-Мадж или пройти через ворота — ещё не все. Даже после того, как Рхыфамун найдёт опочивальню Фарна, его надо ещё пробудить.
— Те, кто может? — переспросила Катя. — Что ты хочешь этим сказать?
— То, что заклятие, наложенное на ворота, и близко не подпустит к ним большинство смертных, — пояснил вазирь. — Были уже в прошлом неоднократные попытки людей моего призвания уничтожить Безумного бога, но уничтоженными оказались они.
Брахт горько рассмеялся, опустошил кубок и сказал:
— Наши шансы тают с каждым днём.
— Значат ли твои слова, что ты намерен повернуть вспять? — спросил Очен елейным голоском. — Ещё не поздно.
— Все люди смертны. — Керниец был то ли озадачен, то ли оскорблён. Наливая ещё вина, он покачал головой — Разве это достаточная причина, чтобы сдаваться?
— Нет, это не причина, — пробормотал Каландрилл, которого тут же поддержала Катя.
Чуть помолчав, она добавила:
— Как ты думаешь, мы выживем?
— Вам уже доводилось проходить через ворота, так ведь? — Очен твёрдо посмотрел в серые глаза девушки. — И вы выжили. Разве гадалка в Лиссе не предсказывала вам троих? Древние в Гессифе не повторили того же? Я уверен, что вы трое выживете, даже если весь мир развалится.
— Трое? — Каландрилл взглянул на Ценнайру, едва не схватив её за руку. — Нас теперь четверо, а может, и пятеро, если принимать во внимание и тебя.
— Пока — да. — Очен согласно кивнул и тоже посмотрел на Ценнайру. — Я уверен, что вас четверых соединили Молодые боги. А я окажу вам всяческую помощь, коя окажется в моих силах. Но если понадобится, чтобы вы вышли в другой мир… Я не знаю.
— И ты даже не попытаешься? — поинтересовался Брахт. — А если это будет необходимо?
— Все люди смертны, — передразнил Очен кернийца. — Я не говорю, что не попытаюсь. Я только хочу сказать, что могу погибнуть.
— Мне кажется, в твоих жилах течёт кровь куан-на'форца. — Брахт сверкнул в полумраке белозубой улыбкой, одобрительно рассмеялся, и вокруг голубых глаз его образовались многочисленные морщинки. — Если я обидел тебя, приношу свои извинения.
— В этом нет необходимости, — сказал Очен. — Но я тебе благодарен.
— Значит, если возникнет необходимость, то пойдём мы втроём. — Каландрилл уставился на вазиря. — Стоит ли Ценнайре идти с нами?
Очен с мгновение помолчал, не сводя глаз с кандийки. Ценнайра выдержала его бесстрастный взгляд. Вазирь вдруг вновь улыбнулся, кивнул и сказал:
— Вместо троих вас теперь четверо. Ничего не бойтесь. Госпожа Ценнайра скачет под охраной рода Макузен. Она в безопасности.
— Может, лучше оставить её в Памур-тенге? — предположил Каландрилл.
— Нет! — выпалила Ценнайра. — Я поеду с вами.
Почему она так сказала? Из страха перед Аномиусом или потому что хочет быть рядом с Каландриллом? Она не знала. Знала только то, что не должна их оставлять. Это вдруг стало для неё превыше всего. О причинах она подумает позже.
— Ценнайра… — Каландрилл взял её за руку. — Может статься, что тебе нельзя идти с нами. К тому же Памур-тенг безопаснее, чем поле битвы или Боррхун-Мадж.
— Я не оставлю вас, — горячо настаивала она, думая только о том, как бы его убедить.
Каландрилл сжал ей руку, нежно улыбнулся и сказал:
— Ты можешь погибнуть и в воротах, и в горах. Я не хочу брать на себя такую ответственность.
— И не бери. Оставь это мне, — заявила Ценнайра, удивляясь самой себе: может, и вправду у неё появилась совесть, как однажды цинично заметил Аномиус? — Я пойду с вами.
Улыбка его стала шире, и ей даже стало совестно, когда он взял её за обе руки и произнёс:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115