Впереди возвышались стены Анвар-тенга с сигнальными огнями, обещавшими безопасное пристанище. Над городом поднялось голубое сияние, поначалу слабое, но все более и более усиливающееся. Отвратной вони Фарна противостоял сладкий запах миндаля. Из амбразур до них доносились подбадривающие голоса, перекрывавшие крики осаждавших. Ворота тенга со скрипом открылись; за ними горел яркий синий свет. Защитники города разбежались в стороны, образовав коридор, в который опустился бог.
Хоруль остановился, не входя в ворота. Огромные копыта взмыли в воздух, а из раздувавшихся лошадиных ноздрей вырывались снопы света.
«Здесь я вас покину. Я не могу пойти с вами туда, куда вы скоро отправитесь. Ни один из нас не может вас туда сопровождать. Разве что в помыслах своих. Знайте, что идёте вы с нашим благословением и с нашей благодарностью и что несёте вы с собой нашу надежду на счастливый исход и на скорое возвращение».
Воины Анвар-тенга — в синих, как свечение над городом, доспехах — попятились. Хоруль ударил огромными копытами оземь и взвился в небеса, оставив после себя яркую полосу. Пока Каландрилл смотрел за полётом бога, створки ворот закрылись. И через мгновение с небес донёсся оглушительный грохот. Ослепительная молния на один миг перерезала небеса и осветила Анвар-тенг и всю окружавшую его долину с озером Галиль.
В следующее мгновение все словно ослепли, привыкая к сумеркам. Каландрилл почувствовал, что гнедой под ним зашевелился. Юноша заморгал, восстанавливая зрение, и наконец с трудом различил котузена, который вёл его мерина в самое сердце города. Каландрилл потёр глаза и воскликнул:
— Ценнайра!
Она откликнулась сзади, и в голосе её слышался священный ужас. Постепенно зрение вернулось к Каландриллу, и он увидел Катю и Брахта, следовавших перед ним за колдуном, оживлённо беседовавшим с тремя одетыми в богатые халаты джессеритами, которые шли энергичным шагом рядом с лошадью вазиря.
Все остальные молчали. По сумеречным улицам, по переулкам их вели к центру города.
На площадь, где оказались путники, выходили четыре дороги с четырех сторон света. На зданиях, окружавших площадь стеной, была нарисована голова лошади — бога джессеритов. Они спешились, и уже никто не бросился подставлять им спину. Джессериты уважительно держались в стороне. По настоянию Брахта они сами отвели лошадей в конюшни. Затем Очен и трое одетых в халаты людей торопливо повели их по анфиладам слабо освещённых залов и по винтовым лестницам в огромные покои с потолком из прозрачного стекла. Небо было тёмным и печальным. Каландрилл почувствовал себя легко. Запах Фарна исчез. Он огляделся.
Словно из уважения к обычаям чужеземцев, помещение было ярко освещено, свет от ламп и факелов в канделябрах отражался от голых каменных стен и от деревянного пола. Здесь все было просто, никаких украшений. Посредине стоял круглый стол с табуретами, на некоторых из них восседали в ожидании вазири. При появлении чужеземцев все взгляды устремились на них. Трое джессеритов, что привели их сюда, также сели за стол рядом с товарищами. Очен вышел вперёд, поклонился и представил путников одного за другим.
Каландрилл разглядывал сидевших за столом старцев с испещрёнными морщинами лицами, в основном в возрасте Очена. Почти все белобородые, но кое у кого волосы на голове ещё местами чернели. На всех были халаты великолепных расцветок.
По окончании представления вазирь, восседавший за столом напротив гостей, жестом пригласил их сесть.
— Добро пожаловать в Анвар-тенг, друзья, — вновь заговорил главный среди вазирей. — Моё имя Зеду. Мы, вазирь-нарумасу, выражаем вам свою признательность за предпринятую попытку…
— Попытку? — До Каландрилла вдруг дошёл смысл этого слова, и, забыв о приличиях, он позволил себе прервать вазирь-нарумасу: — Почему ты говоришь о попытке?
Зеду задержал на нем взгляд раскосых глаз, в коих Каландрилл явственно различил отчаяние. Остальные молчали, и молчание это становилось угрожающим. Зеду вздохнул, ему было трудно говорить. Каждое слово его прозвучало как удар молотка, вгоняющий последний гвоздь в гроб их надежды:
— День назад в Анвар-тенг прибыл всадник. Сказал, что его послали верные нам города, а к нам он пробрался хитростью. Его имя Джабу Орати Макузен.
— Ахрд! — не сдержался Брахт и с силой ударил кулаком по столу. — Рхыфамун, он был здесь.
Ценнайра шумно вздохнула и взяла Каландрилла за руку.
— Вы задержали его? — резко, хрипло спросила Катя. — Во имя всех богов, скажите: вы задержали его?
Ответ можно было прочитать на лице Зеду и на лицах других колдунов. Словно холодная рука схватила Каландрилла за сердце, во рту пересохло. Зеду медленно качнул головой:
— Мы не задержали его, да простит нас Хоруль, но…
— Вы его отпустили?! — взревел Брахт. — Клянусь священной кровью Ахрда, как это могло случиться? Как вы не распознали его?
Оттолкнув табурет, керниец вскочил на ноги, в бессильной ярости сжимая кулаки. Голубые глаза его метали молнии. Вазирь-нарумасу пристыженно опустили глаза. Катя коснулась его руки, пытаясь успокоить, хотя в серых глазах её бушевал шторм.
— Фарн становится сильнее, — словно извиняясь, продолжал Зеду. — Даже во сне он помогает всякому, кто жаждет его пробуждения. Он разлагает умы людей…
— И опьяняет ваши. — Брахт подхватил табурет и с силой грохнул его об пол. Затем повернулся к Очену: — Ты обещал нам помощь этих колдунов. А они ничего не стоят! Ты обещал, что они распознают Рхыфамуна.
Очен молчал, древнее лицо его было пепельного цвета, в глазах стоял ужас, голова медленно покачивалась из стороны в сторону, словно он не хотел ничего слышать. Брахт сел, сердито обводя взглядом собравшихся магов. Оскорбление его осталось безответным. Они не смели поднять глаз.
Если бы Каландрилл услышал эту новость за стенами Анвар-тенга, он, скорее всего, потерял бы всякую надежду. Но здесь мозг его работал чётче, словно магия пристыженных колдунов создавала особую атмосферу, позволявшую ему преодолеть отчаяние, ярость и разочарование и спокойно размышлять.
— Возьмём себя в руки и выслушаем Зеду, — обратился он к Брахту.
— Какой смысл? — прорычал Брахт. — Он же сказал — Рхыфамун был здесь, никто его не узнал, и он спокойно ушёл. Как ты думаешь, куда он направился?
Каландрилл жестом попросил разгневанного кернийца помолчать и повернулся к Зеду:
— Продолжай, пожалуйста.
Вазирь-нарумасу благодарно улыбнулся.
— Нас обманули, — сказал он. — Будь мы не столь заняты этой проклятой войной, мы распознали бы Джабу Орати Макузена. — Он резко, словно обвиняя самого себя, выдохнул и продолжил: — Мы пали жертвой собственной гордыни. Мы были уверены, что никто не сможет нас провести, хотя все наше внимание было сосредоточено на тех силах, что собрались по ту сторону наших стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115