ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Во рту у него пересохло. Он облизал губы, глядя на её руку в своих ладонях. Рука у неё была маленькая, точёная, а кожа гладкая и тёплая. Не верилось, что эта изящная ручка обладает столь неимоверной силой.
При скудном освещении кожа Ценнайры казалась очень смуглой; красные и серебряные искорки вспыхивали у неё в волосах, вместо глаз плескались огромные озера, губы ярко алели. Каландриллу не хватало воздуха. Мужское основополагающее начало заставляло его приблизиться к ней, обнять и прижать к себе. Он был почти уверен, что она не воспротивится и даже будет этому рада. Но та его часть его, что ещё жила по объективным законам логики, не позволяла ему забыть, кто она на самом деле. Он увидел, как бьётся тонкая жилка под кожей у неё на шее, и представил, какое будет наслаждение прижаться к ней губами, почувствовать вкус её плоти. Но холодный ум безжалостно напомнил ему, что в груди у неё бьётся не обычное сердце. Каландрилл на мгновение закрыл глаза и откашлялся.
— Ты хотела поговорить со мной, — глухо проговорил он.
Ценнайра кивнула, глядя на него из-под длинных ресниц. На мгновенье в глазах её промелькнуло разочарование. Она не желала, чтобы Каландрилл решил, будто она соблазняет его по указке Аномиуса. Он ведь может и забыть о словах бога и посчитать, что именно этого она и добивается. Но, Бураш, как же ей хочется прижаться к нему, оказаться в его объятиях! Ценнайра едва сдержалась, чтобы не прикоснуться к лицу юноши и не прижаться к нему губами, чтобы не увлечь его за собой на кровать. Лишь боязнь того, что он отстранится от неё, что в глазах его она увидит презрение, останавливала её.
— Я опасалась, что Аномиус разоблачит меня, — пробормотала она, не в силах сдержать трепет, объявший её при этой мысли. — Я боялась, что он разгадает меня и уничтожит. И мне все ещё страшно одной. Побудь со мной немного.
— Конечно, — кивнул Каландрилл. — Только тебе нечего бояться, он ничего не заподозрил. Ты прекрасно сыграла свою роль.
Ценнайра слабо улыбнулась и сказала:
— Но все же Аномиус обладает властью надо мной. — Она не захотела говорить «над моим сердцем», чтобы не причинять ему лишнюю боль.
— Ты говоришь о сердце, кое держит он в заколдованной шкатулке? Да, это ужасно, но…
Каландрилл замолчал, нахмурившись. Мысли, впервые посетившие его, когда она рассказывала о тайне своего сотворения, о силе Аномиуса, о зеркале, о своих похождениях, приобрели более чёткие очертания.
Ценнайра смотрела на него с едва скрываемой тоской. Это воистину любовь, если ей доставляет такое удовольствие просто сидеть рядом с ним и наслаждаться игрой света в его выцветших волосах. Желание тоже присутствовало, но оно было совсем иного свойства, чем ранее, оно было одновременно и мягким, и пылким. Ценнайра нуждалась в его одобрении, во взаимности, в таком же желании с его стороны. Она не шевелилась, она просто ждала, довольствуясь тем, что он держит её за руку и не гонит прочь.
Медленно, осторожно Каландрилл проговорил:
— Я думал об этом. Ответ, возможно, в зеркале.
— Не понимаю, — сказала Ценнайра, когда он опять замолчал.
Каландрилл размышлял, вперив взор не в неё, а в пространство, словно разглядывал будущее. Наконец он заговорил:
— Что заставит тебя делать Аномиус, мне ясно. Он потребует, чтобы ты скакала с нами за «Заветной книгой», а затем велит тебе связаться с ним посредством зеркала, чтобы перебраться сюда. Он рассчитывает на неожиданность и на свою колдовскую силу, а возможно, и на твою помощь. Со всем этим он надеется отобрать у нас книгу.
— Истинно. — Ценнайра хмурилась, пытаясь понять, куда он клонит. — Это бесспорно.
— Но, — продолжал Каландрилл, — силы его ограничены расстоянием и колдовскими узами, наложенными магами тирана. Только по этим причинам он и послал тебя вместо себя.
— Я не понимаю, — прошептала Ценнайра, но в ней начала зарождаться надежда.
— Если нам удастся обмануть Аномиуса, — пробормотал он, — и заманить подальше от Нхур-Джабаля, где Очен и вазирь-нарумасу удержат его своим колдовством, то он не сможет причинить вред твоему сердцу. А ты, умея путешествовать при помощи колдовства, вернёшься в цитадель… С Оченом или со мной. В таком случае можно безопасно завладеть шкатулкой и перенести её в Анвар-тенг, где вазирь-нарумасу вернут тебе сердце и ты опять станешь…
Он замолчал, покраснев от смущения, от всей души не желая оскорбить её, причинить ей боль.
Ценнайра сама закончила за него предложение:
— Обыкновенной смертной? Ты думаешь, это получится? Думаешь, вазирь-нарумасу могут вернуть мне сердце?
— Если они столь могущественны, как говорит Очен, — сказал он, кивнув, — то думаю, что да. Но прежде надо поговорить с Оченом.
— Но ты, — спросила она с надеждой в голосе, — ты считаешь, это возможно?
Каландрилл посмотрел на неё и твёрдо произнёс:
— Сердце твоё забрали посредством колдовства. И я не сомневаюсь, что посредством колдовства его нужно и вернуть.
— Да возжелают того боги! — пылко воскликнула Ценнайра, сжимая ему руки, но, смутившись, опустила взор. Впервые она испытала смущение. — И тогда ты сможешь полюбить меня по-настоящему?
— Я люблю тебя и сейчас, — ответил он.
— Но… — она освободила руку и коснулась своей груди; Каландрилл, затаив дыхание, ловил каждое её движение, — но… отсутствие… этого мешает нам?
Необыкновенное волнение вдруг овладело им, щеки его покраснели, он с трудом оторвал взгляд от руки, сжимавшей рубашку на груди, и посмотрел ей в лицо. Неуклюже, но честно он сказал:
— Ценнайра, я не могу ничего обещать. Но Дера знает, как я хочу все забыть. Если такое случится, моя любовь к тебе будет вечной. Но пока…. Я люблю тебя, но забыть не могу.
Ценнайра не сразу поняла, что произошло у неё с глазами, а когда поняла, то была крайне удивлена. Это были слезы, самые настоящие человеческие слезы! Она не могла с ними бороться и только молча и горестно смотрела на юношу.
Каландрилл, повинуясь внезапному чувству, высвободил руку и коснулся щеки Ценнайры. Пальцы сами по себе осторожно, нежно заскользили по её шее, плечам, волосам. Он прижал Ценнайру к себе, уткнувшись лицом в чёрные волосы, чувствуя её объятия, трепет её тела.
— Ценнайра, я люблю тебя, — с надрывом прошептал он. — Я молюсь о том, чтобы к тебе вернулось сердце. Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, — пробормотала она, — но то, что со мной случилось, мешает нам.
— Я не могу этого отрицать, — сказал он, понимая, что делает больно и ей, и себе. — Прости, но не могу.
— Тебе незачем просить прощения. — Губы её коснулись его шеи у открытого ворота рубашки, и он содрогнулся всем телом. — Это я должна просить у тебя прощения за все, что я сделала, за то, кем была.
— Нет. — Каландрилл слегка отстранился, держа её за плечо и гладя по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115