камни, бревна, людей. Баррикады между домами были снесены в считанные секунды; бревна потемнели и рассыпались, превратившись в золу и пепел, который, кружась, одел огненные фигуры в черное и серое. Где бы они ни проходили, металл не выдерживал: и копья, и щиты плавились, как лед на огне, и раскаленные капли падали на обугленную землю; те из защитников, кто не сгорел в огне, в ужасе бежали.
Прозвучал горн, Сафоман поднял огромный меч и, издав воинственный клич, бросился вперед за ближайшим огненным существом.
На какое-то мгновенье Каландриллу показалось, что вот-вот бандит сам сгорит, но стоило Сафоману приблизиться, как существо довольно проворно бросилось вдогонку за защитниками, гоня их прямо перед собой, и Сафоман, все еще крича, повел бандитов на Кешам-Вадж.
Воздух наполнился звуками битвы; яростная человеческая волна ворвалась в город на плечах огненных существ. Аномиус опять поднял руки, и созданные им огненные звери вспыхнули и исчезли, оставив поле для смертной битвы; тяжелый запах миндаля стал рассеиваться, уступая место запаху горелого дерева. Колдун сразу как-то сжался, плечи его под потрепанным халатом опустились, грудь тяжело вздымалась. Ему поднесли стул, и он тяжело упал на него, опустив голову так низко, что, казалось, тюрбан вот-вот свалится с нее. Явно изможденный, он неподвижно сидел в такой позе до тех пор, пока отряд людей Сафомана не вывел из города закутанную в халат фигуру. Аномиус выпрямился.
Каландрилл понял, что это и есть колдун, посланный тираном на защиту Кешам-Ваджа. Внешне он выгодно отличался от Аномиуса: высокий, с узким лицом, он вызывающе стоял перед ним, распрямив плечи, хотя был изможден не меньше соперника. Руки у него были связаны, во рту торчал кожаный кляп. Седые волосы свободно спадали на плечи, на которых покоился покрытый пеплом серебристый халат с черными от золы швами. Словно чувствуя разницу в росте, Аномиус не вставал со стула, изучая соперника со склоненной набок головой. Затем, махнув рукой, он что-то сказал солдатам, и те отступили назад, встав полукругом за спиной связанного человека. Аномиус опять взмахнул рукой, и его противник, едва успев издать приглушенный крик, внезапно превратился в пламя. Аномиус пробормотал какое-то заклятье, и огонь погас, а с ним исчез и плененный колдун. Горстка пепла поднялась в воздух, и ее тут же подхватил ветер. Аномиус опять что-то сказал, и солдаты с облегчением зашагали назад в город.
Битва продолжалась до самых сумерек, но постепенно звон металла и крики стали стихать; наконец над плато воцарилась мертвая тишина. Затем опять раздался звук горна и новые крики.
— Похоже, Сафоман уже властелин Файна, и не только на словах, — сказал Брахт.
— И теперь у него будет время подумать и о нас, — добавил Каландрилл. — Аномиусу надо действовать быстро, если только он не передумал.
Брахт молча кивнул с задумчивым выражением на лице.
— Если он не передумал, — произнес он наконец, — то сегодня ночью самое подходящее время, чтобы бежать, пока Сафоман не очухался от победы. А если мы бежим, то надо уже сейчас подумать о плане на будущее. — (Глаза Каландрилла вопросительно сузились.) — Аномиус — наша единственная надежда выбраться отсюда, — продолжал Брахт, сделав жест в сторону сарая и города одновременно. — Он также может облегчить нам путь через Кандахар. Но что мы будем делать, когда доберемся до Харасуля? Возьмем его с собой на борт? Отправимся с ним в Тезин-Дар?
— Дера, нет! — Каландрилл энергично затряс головой. — Если Аномиус узнает о «Заветной книге», он захватит ее себе, а это, как мне кажется, все равно что передать ее Азумандиасу.
— Следовательно, надо подумать, как от него избавиться, — сказал Брахт.
— Разве это возможно? — спросил Каландрилл.
— Даже колдуны спят. — Брахт похлопал ладонью по рукоятке меча с ледяной улыбкой на губах. — Я не сомневаюсь, что даже колдуна можно убить.
Каландрилл уставился на кернийца, вдруг сообразив что они хладнокровно обсуждают план убийства. Дорога от Секки до Кешам-Ваджа была долгой, и, возможно, перемены, произошедшие в нем, оказались более ужасными, чем он думал. Но наградой за труды будет «Заветная книга». Ставка в этой игре — спасение всего мира.
— Если придется, — кивнул он.
Из Кешам-Ваджа до них доносились звуки победы; на мгновенье им показалось, что о них просто забыли. Полная луна выкатила на небо и теперь выглядывала из-за облаков; пошел мелкий дождь, быстро затушивший тлеющие костры. Какое бы заклятье Аномиус ни наложил на дверь коровника, оно не спасало пленников от моросящего дождя — скрючившись, они мокли под дырявой крышей. Ужин им принес грязный ухмыляющийся солдат; Аномиус снял с двери заклятье ровно настолько, чтобы солдат просунул им через дверь пищу. Каландрилл ожидал, что колдун поговорит с ними, но Аномиус ограничился беглым взглядом, как и в предыдущий раз, и ушел. В лунном свете он казался осунувшимся. В покрасневших, словно застоявшаяся вода, глазах колдуна нельзя было прочесть его намерений. Пленники ели молча, прислушиваясь к пьяным крикам победителей и надеясь только на то, что Аномиус не передумает. О Сафомане эк'Хеннеме не было ни слуху ни духу — единственный ободряющий признак. Они собрались спать, положив рядом с собой мечи и остальные пожитки, в любой момент готовые к побегу.
При появлении Аномиуса Брахт проснулся первым и долго расталкивал Каландрилла, которому снились огненные монстры и говорящие деревья. Когда он открыл еще затуманенные сном глаза, то в проеме двери увидел маленькую фигурку колдуна. Каландрилл инстинктивно взглянул на камень — блеска не было, и он понял, что заклятье снято.
Аномиус приложил палец к полным губам и жестом приказал им встать.
— Сафоман празднует победу, — прошептал колдун, — большинство его людей пьяны. Самый подходящий момент для побега. Но сначала…
Он сделал жест рукой и что-то пробормотал, ткнув пальцем в сторону Брахта. Керниец с проклятьем отпрыгнул и замотал головой с заблестевшими глазами. Аномиус дружелюбно ухмыльнулся. Камень вспыхнул.
— Небольшое заклятье, мой друг. Нам предстоит долгая порога, нам троим, и мне бы не хотелось, чтобы ты забыл о своем обещании.
— Чтоб тебя! — прорычал Брахт. — Что ты со мной сделал?
— Небольшое заклятье, — пояснил Аномиус. — То же я проделал бы и с Каландриллом, да камень не дает.
— Что ты со мной сделал? — сердито повторил Брахт, сжимая руку на рукоятке меча.
— Если ты попытаешься поднять это или какое-либо другое оружие на меня, ты сделаешь то же и против Каландрилла. Только попробуй убить меня, и твой товарищ тоже умрет.
Керниец яростно блестел глазами. Каландрилл спросил:
— А как же я? Что будет, если я подниму на тебя руку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Прозвучал горн, Сафоман поднял огромный меч и, издав воинственный клич, бросился вперед за ближайшим огненным существом.
На какое-то мгновенье Каландриллу показалось, что вот-вот бандит сам сгорит, но стоило Сафоману приблизиться, как существо довольно проворно бросилось вдогонку за защитниками, гоня их прямо перед собой, и Сафоман, все еще крича, повел бандитов на Кешам-Вадж.
Воздух наполнился звуками битвы; яростная человеческая волна ворвалась в город на плечах огненных существ. Аномиус опять поднял руки, и созданные им огненные звери вспыхнули и исчезли, оставив поле для смертной битвы; тяжелый запах миндаля стал рассеиваться, уступая место запаху горелого дерева. Колдун сразу как-то сжался, плечи его под потрепанным халатом опустились, грудь тяжело вздымалась. Ему поднесли стул, и он тяжело упал на него, опустив голову так низко, что, казалось, тюрбан вот-вот свалится с нее. Явно изможденный, он неподвижно сидел в такой позе до тех пор, пока отряд людей Сафомана не вывел из города закутанную в халат фигуру. Аномиус выпрямился.
Каландрилл понял, что это и есть колдун, посланный тираном на защиту Кешам-Ваджа. Внешне он выгодно отличался от Аномиуса: высокий, с узким лицом, он вызывающе стоял перед ним, распрямив плечи, хотя был изможден не меньше соперника. Руки у него были связаны, во рту торчал кожаный кляп. Седые волосы свободно спадали на плечи, на которых покоился покрытый пеплом серебристый халат с черными от золы швами. Словно чувствуя разницу в росте, Аномиус не вставал со стула, изучая соперника со склоненной набок головой. Затем, махнув рукой, он что-то сказал солдатам, и те отступили назад, встав полукругом за спиной связанного человека. Аномиус опять взмахнул рукой, и его противник, едва успев издать приглушенный крик, внезапно превратился в пламя. Аномиус пробормотал какое-то заклятье, и огонь погас, а с ним исчез и плененный колдун. Горстка пепла поднялась в воздух, и ее тут же подхватил ветер. Аномиус опять что-то сказал, и солдаты с облегчением зашагали назад в город.
Битва продолжалась до самых сумерек, но постепенно звон металла и крики стали стихать; наконец над плато воцарилась мертвая тишина. Затем опять раздался звук горна и новые крики.
— Похоже, Сафоман уже властелин Файна, и не только на словах, — сказал Брахт.
— И теперь у него будет время подумать и о нас, — добавил Каландрилл. — Аномиусу надо действовать быстро, если только он не передумал.
Брахт молча кивнул с задумчивым выражением на лице.
— Если он не передумал, — произнес он наконец, — то сегодня ночью самое подходящее время, чтобы бежать, пока Сафоман не очухался от победы. А если мы бежим, то надо уже сейчас подумать о плане на будущее. — (Глаза Каландрилла вопросительно сузились.) — Аномиус — наша единственная надежда выбраться отсюда, — продолжал Брахт, сделав жест в сторону сарая и города одновременно. — Он также может облегчить нам путь через Кандахар. Но что мы будем делать, когда доберемся до Харасуля? Возьмем его с собой на борт? Отправимся с ним в Тезин-Дар?
— Дера, нет! — Каландрилл энергично затряс головой. — Если Аномиус узнает о «Заветной книге», он захватит ее себе, а это, как мне кажется, все равно что передать ее Азумандиасу.
— Следовательно, надо подумать, как от него избавиться, — сказал Брахт.
— Разве это возможно? — спросил Каландрилл.
— Даже колдуны спят. — Брахт похлопал ладонью по рукоятке меча с ледяной улыбкой на губах. — Я не сомневаюсь, что даже колдуна можно убить.
Каландрилл уставился на кернийца, вдруг сообразив что они хладнокровно обсуждают план убийства. Дорога от Секки до Кешам-Ваджа была долгой, и, возможно, перемены, произошедшие в нем, оказались более ужасными, чем он думал. Но наградой за труды будет «Заветная книга». Ставка в этой игре — спасение всего мира.
— Если придется, — кивнул он.
Из Кешам-Ваджа до них доносились звуки победы; на мгновенье им показалось, что о них просто забыли. Полная луна выкатила на небо и теперь выглядывала из-за облаков; пошел мелкий дождь, быстро затушивший тлеющие костры. Какое бы заклятье Аномиус ни наложил на дверь коровника, оно не спасало пленников от моросящего дождя — скрючившись, они мокли под дырявой крышей. Ужин им принес грязный ухмыляющийся солдат; Аномиус снял с двери заклятье ровно настолько, чтобы солдат просунул им через дверь пищу. Каландрилл ожидал, что колдун поговорит с ними, но Аномиус ограничился беглым взглядом, как и в предыдущий раз, и ушел. В лунном свете он казался осунувшимся. В покрасневших, словно застоявшаяся вода, глазах колдуна нельзя было прочесть его намерений. Пленники ели молча, прислушиваясь к пьяным крикам победителей и надеясь только на то, что Аномиус не передумает. О Сафомане эк'Хеннеме не было ни слуху ни духу — единственный ободряющий признак. Они собрались спать, положив рядом с собой мечи и остальные пожитки, в любой момент готовые к побегу.
При появлении Аномиуса Брахт проснулся первым и долго расталкивал Каландрилла, которому снились огненные монстры и говорящие деревья. Когда он открыл еще затуманенные сном глаза, то в проеме двери увидел маленькую фигурку колдуна. Каландрилл инстинктивно взглянул на камень — блеска не было, и он понял, что заклятье снято.
Аномиус приложил палец к полным губам и жестом приказал им встать.
— Сафоман празднует победу, — прошептал колдун, — большинство его людей пьяны. Самый подходящий момент для побега. Но сначала…
Он сделал жест рукой и что-то пробормотал, ткнув пальцем в сторону Брахта. Керниец с проклятьем отпрыгнул и замотал головой с заблестевшими глазами. Аномиус дружелюбно ухмыльнулся. Камень вспыхнул.
— Небольшое заклятье, мой друг. Нам предстоит долгая порога, нам троим, и мне бы не хотелось, чтобы ты забыл о своем обещании.
— Чтоб тебя! — прорычал Брахт. — Что ты со мной сделал?
— Небольшое заклятье, — пояснил Аномиус. — То же я проделал бы и с Каландриллом, да камень не дает.
— Что ты со мной сделал? — сердито повторил Брахт, сжимая руку на рукоятке меча.
— Если ты попытаешься поднять это или какое-либо другое оружие на меня, ты сделаешь то же и против Каландрилла. Только попробуй убить меня, и твой товарищ тоже умрет.
Керниец яростно блестел глазами. Каландрилл спросил:
— А как же я? Что будет, если я подниму на тебя руку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149