Снова раздалось всхлипывание, и у Аркониэля на голове зашевелились волосы: голос был женским.
Наверху оказалась маленькая квадратная комната. Все окна были закрыты ставнями, так что Аркониэль вызвал волшебный огонь и тут же охнул от огорчения.
В помещении все было разгромлено. Мебель была поломана и раскидана по комнате, на полу валялись заплесневелые рулоны ткани и занавеси.
— Мама здесь делала своих кукол, — прошептал Тобин.
Аркониэль слышал об этих куклах последних лет: мальчиках, у которых не было ртов.
Плач здесь слышался более отчетливо, хотя все еще оставался тихим, будто доносящимся из другой комнаты. Если Тобин и слышал его, он ничего не сказал. Однако, когда мальчик скользнул в дальний угол, он старательно отвернулся, как заметил Аркониэль, от злополучного западного окна.
Чему оказался мальчик свидетелем в тот день, когда на подбородке у него появился полукруглый порез? Закрыв глаза, Аркониэль прошептал заклинание, позволяющее найти следы крови. Магия заставила капли на полу у западного окна заблестеть, как отражение луны в серебре. И обнаружилось еще одно пятнышко — маленькое и полустертое полукруглое пятнышко на краю каменного подоконника.
На внешнем краю, за ставнем…
Тобин прошел по обломкам в дальний угол и отодвинул в сторону кучку хлама.
Всхлипывание неожиданно стало громче, Аркониэль услышал шорох шелковых юбок, как если бы тот, кто плакал, ходил по комнате.
Раздираемый страхом и печалью, Аркониэль попытался вспомнить призывающие духов заклинания, но на ум пришло только ее имя:
— Ариани!
Этого оказалось достаточно. Ставни на западном окне распахнулись, и перед ним на фоне лунного света появился темный силуэт. Рядом с Ариани стоял Брат, даже в смерти выросший таким же высоким, как его близнец.
Аркониэль сделал шаг вперед и протянул руку к женщине, которой, пытаясь помочь, принес такое несчастье.
Ариани повернулась к нему, и лунный свет упал на ее лицо. Левую половину покрывала кровь, но глаза были живыми и блестящими и смотрели на Аркониэля с выражением ужасной растерянности, которая причинила ему боль более глубокую, чем могло бы проявление гнева.
— Прости меня, госпожа.
— Как будто и не было всех этих лет…
Аркониэль почувствовал, что рядом с ним стоит Тобин, цепляясь за его руку дрожащими пальцами.
— Ты ее видишь? — прошептал мальчик.
— Да, о да! — Молодой волшебник протянул свободную руку к призраку. Ариани, словно удивленная этим жестом, склонила голову к плечу, потом подала Аркониэлю руку, как будто они были партнерами в танце. Когда их пальцы коснулись друг друга, Аркониэлю показалось, что на его руку упали стряхнутые с ветки снежинки. Потом Ариани исчезла, Брат исчез тоже.
Аркониэль поднес руку к лицу и ощутил слабый запах духов, смешанный с запахом крови. Потом его охватил смертельный холод, казалось, чья-то ледяная рука стиснула его сердце, не давая ему биться. Другая рука, твердая и теплая, вытащила Аркониэля из комнаты. Дверь за ними захлопнулась, и волшебник и мальчик поспешно покинули башню.
Оказавшись в своей мастерской, Аркониэль запер дверь, закрыл ставни и зажег маленькую лампу. Только после этого он позволил себе, дрожа, опуститься на пол и закрыть лицо руками.
— О Светоносный!
— Ты видел ее, да?
— Да, да простит меня Создатель, да!
— Она сердилась?
Аркониэль подумал о ледяной руке, стиснувшей его сердце. Была ли это Ариани или Брат?
— Она выглядела печальной, Тобин. И растерянной. — Аркониэль поднял глаза и только теперь заметил то, что Тобин принес с собой из башни. — За этим ты туда и ходил?
— Да. — Тобин прижал к груди старый мешок из-под муки. — Я… я рад, что ты меня сегодня поймал. Не думаю, что я снова сумел бы сделать, что нужно, в одиночку, а попросить кого-нибудь…
— Снова? Ты хочешь сказать, что ходил туда раньше? Один?
— Когда я относил туда это… ночью, после появления Ки.
— Ты тогда видел свою мать, верно?
Тобин опустился рядом с Аркониэлем на колени и стал дергать веревку, которой был завязан мешок. Волшебник заметил, что мальчик дрожит.
— Да. Она пыталась схватить меня, как если бы снова хотела выбросить из окна.
Аркониэль хотел что-нибудь сказать, но не мог найти слов.
Тобин все еще возился с мешком.
— Тебе, пожалуй, можно увидеть куклу. Она была маминой, мама ее сделала. — Веревка развязалась, и Тобин вынул неуклюжую тряпичную куклу с плохо нарисованным лицом. — Она всегда носила ее с собой.
— Твой отец упоминал об этом в своих письмах.
Аркониэль вспомнил прекрасных кукол, которых Ариани делала в Эро. Все знатные дамы в столице мечтали о них, да и многие вельможи тоже. Кукла, которую Тобин с такой нежностью прижимал к себе, выглядела как гротескная пародия, олицетворение помрачившейся души Ариани.
Однако эту мысль тут же вытеснил вид ожерелья на шее куклы. Волосы второй раз за эту ночь зашевелились у Аркониэля на голове. Тесно облегающее шею куклы ожерелье было сплетено из волос — черных, как волосы Тобина… или его матери.
Должно быть, это оно и есть, — с дрожью триумфа подумал Аркониэль. — В этом-то и секрет.
С первого же дня Аркониэль знал, что тех слов, которые тогда в кухне пробормотал Тобин, недостаточно для того, чтобы управлять Братом. Должно было быть что-то еще: какой-то талисман, связывающий близнецов, что-то, возможно, перешедшее к Тобину от матери.
— Куклу дала тебе твоя мама?
Тобин продолжал пристально смотреть на куклу.
— Лхел помогла маме изготовить куклу, а потом сделала ее моей.
— При помощи твоих волос?
Тобин кивнул.
— И капельки крови.
Ну конечно.
— И это помогает тебе вызывать Брата?
— Да. Я не должен был ее никому показывать, поэтому я спрятал ее в башне. Я думаю, может быть, поэтому Брат не всегда уходит, когда я ему велю. Когда благородный Орун сказал, что я должен отправиться в Эро, я понял, что нужно забрать куклу.
— Но почему не оставить ее здесь? И Брата тоже.
— Нет, я должен о нем заботиться. Так сказала Лхел.
— Если волшебник захочет, он сможет обнаружить Брата.
— Тебе же это не удалось.
Аркониэль невесело усмехнулся.
— Так уж получилось, но я тогда не присматривался. Все равно: в Эро множество волшебников. Ты должен беречься их всех, особенно тех, что носят белые мантии царских Гончих.
Тобин в панике посмотрел на Аркониэля.
— Один из них — среди людей Оруна?
— Ты имеешь в виду светловолосого человека в солдатском мундире?
— Да, его.
— Он нам друг, Тобин. Только ты не должен показывать, что знаешь о нем. Айя послала его присматривать за тобой. Это секрет.
— Я рад, что он не из плохих волшебников. У него доброе лицо.
— Ты не должен судить о людях только по их лицам… — Аркониэль запнулся, не желая ни пугать мальчика, ни позволить слишком многое узнать Гончим, если у кого-то из них появится повод заглянуть в ум Тобина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Наверху оказалась маленькая квадратная комната. Все окна были закрыты ставнями, так что Аркониэль вызвал волшебный огонь и тут же охнул от огорчения.
В помещении все было разгромлено. Мебель была поломана и раскидана по комнате, на полу валялись заплесневелые рулоны ткани и занавеси.
— Мама здесь делала своих кукол, — прошептал Тобин.
Аркониэль слышал об этих куклах последних лет: мальчиках, у которых не было ртов.
Плач здесь слышался более отчетливо, хотя все еще оставался тихим, будто доносящимся из другой комнаты. Если Тобин и слышал его, он ничего не сказал. Однако, когда мальчик скользнул в дальний угол, он старательно отвернулся, как заметил Аркониэль, от злополучного западного окна.
Чему оказался мальчик свидетелем в тот день, когда на подбородке у него появился полукруглый порез? Закрыв глаза, Аркониэль прошептал заклинание, позволяющее найти следы крови. Магия заставила капли на полу у западного окна заблестеть, как отражение луны в серебре. И обнаружилось еще одно пятнышко — маленькое и полустертое полукруглое пятнышко на краю каменного подоконника.
На внешнем краю, за ставнем…
Тобин прошел по обломкам в дальний угол и отодвинул в сторону кучку хлама.
Всхлипывание неожиданно стало громче, Аркониэль услышал шорох шелковых юбок, как если бы тот, кто плакал, ходил по комнате.
Раздираемый страхом и печалью, Аркониэль попытался вспомнить призывающие духов заклинания, но на ум пришло только ее имя:
— Ариани!
Этого оказалось достаточно. Ставни на западном окне распахнулись, и перед ним на фоне лунного света появился темный силуэт. Рядом с Ариани стоял Брат, даже в смерти выросший таким же высоким, как его близнец.
Аркониэль сделал шаг вперед и протянул руку к женщине, которой, пытаясь помочь, принес такое несчастье.
Ариани повернулась к нему, и лунный свет упал на ее лицо. Левую половину покрывала кровь, но глаза были живыми и блестящими и смотрели на Аркониэля с выражением ужасной растерянности, которая причинила ему боль более глубокую, чем могло бы проявление гнева.
— Прости меня, госпожа.
— Как будто и не было всех этих лет…
Аркониэль почувствовал, что рядом с ним стоит Тобин, цепляясь за его руку дрожащими пальцами.
— Ты ее видишь? — прошептал мальчик.
— Да, о да! — Молодой волшебник протянул свободную руку к призраку. Ариани, словно удивленная этим жестом, склонила голову к плечу, потом подала Аркониэлю руку, как будто они были партнерами в танце. Когда их пальцы коснулись друг друга, Аркониэлю показалось, что на его руку упали стряхнутые с ветки снежинки. Потом Ариани исчезла, Брат исчез тоже.
Аркониэль поднес руку к лицу и ощутил слабый запах духов, смешанный с запахом крови. Потом его охватил смертельный холод, казалось, чья-то ледяная рука стиснула его сердце, не давая ему биться. Другая рука, твердая и теплая, вытащила Аркониэля из комнаты. Дверь за ними захлопнулась, и волшебник и мальчик поспешно покинули башню.
Оказавшись в своей мастерской, Аркониэль запер дверь, закрыл ставни и зажег маленькую лампу. Только после этого он позволил себе, дрожа, опуститься на пол и закрыть лицо руками.
— О Светоносный!
— Ты видел ее, да?
— Да, да простит меня Создатель, да!
— Она сердилась?
Аркониэль подумал о ледяной руке, стиснувшей его сердце. Была ли это Ариани или Брат?
— Она выглядела печальной, Тобин. И растерянной. — Аркониэль поднял глаза и только теперь заметил то, что Тобин принес с собой из башни. — За этим ты туда и ходил?
— Да. — Тобин прижал к груди старый мешок из-под муки. — Я… я рад, что ты меня сегодня поймал. Не думаю, что я снова сумел бы сделать, что нужно, в одиночку, а попросить кого-нибудь…
— Снова? Ты хочешь сказать, что ходил туда раньше? Один?
— Когда я относил туда это… ночью, после появления Ки.
— Ты тогда видел свою мать, верно?
Тобин опустился рядом с Аркониэлем на колени и стал дергать веревку, которой был завязан мешок. Волшебник заметил, что мальчик дрожит.
— Да. Она пыталась схватить меня, как если бы снова хотела выбросить из окна.
Аркониэль хотел что-нибудь сказать, но не мог найти слов.
Тобин все еще возился с мешком.
— Тебе, пожалуй, можно увидеть куклу. Она была маминой, мама ее сделала. — Веревка развязалась, и Тобин вынул неуклюжую тряпичную куклу с плохо нарисованным лицом. — Она всегда носила ее с собой.
— Твой отец упоминал об этом в своих письмах.
Аркониэль вспомнил прекрасных кукол, которых Ариани делала в Эро. Все знатные дамы в столице мечтали о них, да и многие вельможи тоже. Кукла, которую Тобин с такой нежностью прижимал к себе, выглядела как гротескная пародия, олицетворение помрачившейся души Ариани.
Однако эту мысль тут же вытеснил вид ожерелья на шее куклы. Волосы второй раз за эту ночь зашевелились у Аркониэля на голове. Тесно облегающее шею куклы ожерелье было сплетено из волос — черных, как волосы Тобина… или его матери.
Должно быть, это оно и есть, — с дрожью триумфа подумал Аркониэль. — В этом-то и секрет.
С первого же дня Аркониэль знал, что тех слов, которые тогда в кухне пробормотал Тобин, недостаточно для того, чтобы управлять Братом. Должно было быть что-то еще: какой-то талисман, связывающий близнецов, что-то, возможно, перешедшее к Тобину от матери.
— Куклу дала тебе твоя мама?
Тобин продолжал пристально смотреть на куклу.
— Лхел помогла маме изготовить куклу, а потом сделала ее моей.
— При помощи твоих волос?
Тобин кивнул.
— И капельки крови.
Ну конечно.
— И это помогает тебе вызывать Брата?
— Да. Я не должен был ее никому показывать, поэтому я спрятал ее в башне. Я думаю, может быть, поэтому Брат не всегда уходит, когда я ему велю. Когда благородный Орун сказал, что я должен отправиться в Эро, я понял, что нужно забрать куклу.
— Но почему не оставить ее здесь? И Брата тоже.
— Нет, я должен о нем заботиться. Так сказала Лхел.
— Если волшебник захочет, он сможет обнаружить Брата.
— Тебе же это не удалось.
Аркониэль невесело усмехнулся.
— Так уж получилось, но я тогда не присматривался. Все равно: в Эро множество волшебников. Ты должен беречься их всех, особенно тех, что носят белые мантии царских Гончих.
Тобин в панике посмотрел на Аркониэля.
— Один из них — среди людей Оруна?
— Ты имеешь в виду светловолосого человека в солдатском мундире?
— Да, его.
— Он нам друг, Тобин. Только ты не должен показывать, что знаешь о нем. Айя послала его присматривать за тобой. Это секрет.
— Я рад, что он не из плохих волшебников. У него доброе лицо.
— Ты не должен судить о людях только по их лицам… — Аркониэль запнулся, не желая ни пугать мальчика, ни позволить слишком многое узнать Гончим, если у кого-то из них появится повод заглянуть в ум Тобина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136