— Не говоря о том, чтобы делать это и не попасться! У тебя редкий дар.
Молодой человек смущенно улыбнулся.
— Боюсь, что это мой единственный талант, но Виришан говорит, что лучших, чем я, мастеров затуманивания умов она не встречала. И еще: я видел сны, Аркониэль. Это-то Айя во Тине и заметила. Она говорит, что сын Ариани каким-то образом фигурирует в этих видениях и что его нужно оберегать. Она послала мне весть, когда узнала о гибели князя. Я прибыл в Эро как раз вовремя, чтобы присоединиться к Оруну…
— Подожди, — поднял руку Аркониэль. — Откуда мне знать, что все это правда? Разве не можешь ты просто туманить мой ум, извлекая из него мысли, а потом пересказывая их мне?
Эйоли взял руку Аркониэля и прижал к своему лбу.
— Коснись моего разума. Загляни мне в сердце. Айя говорит, что ты обладаешь таким даром.
— Это не столь уж безобидная магия.
— Я знаю. — Аркониэль догадался, что Эйоли приходилось подвергаться подобным испытаниям раньше. — Действуй. Я предвидел, что такая надобность возникнет.
Так Аркониэль и поступил: прибег не к легкому касанию к разуму, а к глубокому проникновению в самую суть человека, который так доверчиво отдался в его руки. Действие заклинания было неприятно, к нему один волшебник в отношении другого никогда не прибегал без разрешения. Эйоли согласился, зная, что его ждет, и все же он не сдержал стона и ухватился за плечо Аркониэля, чтобы не упасть.
Аркониэль выжал воспоминания из своего нового знакомого, как сок из спелой виноградины. Короткая жизнь Эйоли началась в убогом окружении. Он родился в порту, рано осиротел, вырос в нищете и грязи, свои необычные способности ему с раннего детства приходилось использовать просто для того, чтобы получить пропитание и крышу над головой. Его талант был ограниченным и неотшлифованным, пока его не повстречала Айя, однако благодаря обучению Эйоли стал непревзойденным мастером свое-го дела. Он был совершенно прав, считая, что настоящим волшебником никогда не станет, но шпион из него получился великолепный.
Аркониэль снял заклинание.
— Так ты говоришь, это все, на что ты способен?
— Да. Я не могу даже разжечь огонь или осветить темное помещение.
— Что ж, то, что ты умеешь, чрезвычайно полезно. Ты дал клятву присматривать за Тобином?
— Я поклялся своими руками, сердцем и глазами, мастер Аркониэль. Гончие не пронумеровали меня, так что я могу когда угодно проникнуть в город. Орун и остальные думают, что я уже не один год служу в гвардии, и они меня не хватятся, когда я уйду.
— Поразительно! А где сейчас Айя?
— Не знаю, мастер.
— Я рад твоей помощи. Хорошенько присматривай и за Тобином, и за Ки. — Он протянул руку, и Эйоли с почтением пожал ее, хоть и поморщился от крепкой хватки Аркониэля.
Когда гвардеец ушел, молодой волшебник осмотрел кончик ногтя на мизинце. Лхел показала ему, как заострить его и поцарапать руку человека, обмениваясь с ним рукопожатием, не причинив боли, — достаточно, чтобы добыть маленькую капельку крови.
Растерев капельку между пальцами, Аркониэль запомнил все ее особенности, а потом произнес слова, которым его научила Лхел:
— В эту кожу я влезаю, этими глазами смотрю, к этому сердцу прислушиваюсь.
В сердце Эйоли он обнаружил пламенную ненависть к Гончим, а также воспоминание о школе Виришан и о видении, в котором ему явился сияющий белый город на западе, полный волшебников, с распростертыми объятиями встречающих сирот Виришан. Ради того, чтобы это видение стало реальностью, Эйоли был готов на что угодно. Аркониэль также увидел Айю такой, какой ее запомнил Эйоли: более старой и усталой, чем во время их совместных странствий.
И все равно Аркониэль вздохнул с облегчением: он почувствовал себя не таким одиноким. Значит, Третья Ореска и в самом деле начала возникать.
Рассказ Фарина об Оруне продолжал тревожить Аркониэля, однако старый развратник, вернувшись с прогулки не в лучшем настроении, выпил большую кружку приготовленного поварихой питья, рано отправился в постель и скоро громко захрапел. Так же поступил и царский вестник, расположившись с другой стороны от очага. Фарин позаботился о том, чтобы царские гвардейцы, разбившие лагерь на лужайке, были под присмотром его солдат.
В доме стало тихо, Аркониэль сидел в темноте своей мастерской, внимательно прислушиваясь, не донесется ли шум из зала.
Как ни сосредоточился он на этом, крадущиеся шаги у собственной двери оказались для него полной неожиданностью. Прибегнув к заклинанию, с помощью которого можно было видеть на расстоянии, Аркониэль разглядел Тобина, в мятой ночной рубашке идущего по коридору. Мальчик мгновение поколебался у двери, словно собираясь постучать, но потом отвернулся и двинулся дальше.
Аркониэль подошел к двери и слегка приоткрыл ее, зная, что есть лишь одно место, куда Тобин мог бы идти по этому коридору.
Аркониэль несколько раз едва не проник в баш-ню, желая увидеть комнату, которую Ариани считала своим убежищем и где она умерла, но что-то — честь, страх, уважение к желаниям князя — все еще удерживало его.
Тобин теперь стоял у двери в башню, обхватив себя, как в ознобе, руками, хотя ночь была жаркой. На глазах Аркониэля мальчик сделал один неуверенный шаг, потом еще один… Смотреть на это было мучительно, тем более что Аркониэль чувствовал себя шпионом.
Через несколько мгновений он выглянул в коридор и прошептал:
— Тобин! Что ты здесь делаешь?
Мальчик резко обернулся, глаза его были огромными. Если бы Аркониэль давно уже за ним не наблюдал, он мог бы счесть, что Тобин ходит, как лунатик, во сне.
Когда Аркониэль подошел к нему, Тобин сжался в комок.
— Тебе не нужна моя помощь?
В мучительной неуверенности Тобин бросил взгляд в сторону — на Брата, возможно? — потом посмотрел на Аркониэля серьезными синими глазами.
— Ты ведь друг Лхел, правда?
— Конечно. Разве дело касается ее? Новый взгляд в сторону.
— Я должен кое-что забрать.
— Из башни?
— Да.
— Что бы это ни было, я знаю, что Лхел хотела бы, чтобы я тебе помог. Что я могу сделать?
— Пойти со мной.
— Это нетрудно. У тебя есть ключ или мне прибегнуть к магии?
Словно в ответ на эти слова дверь в башню распахнулась. Тобин сморщился и глянул в открытый проем, словно ожидая там что-то увидеть. Может быть, он и увидел… Молодой волшебник смог разглядеть только стертые ступени, ведущие в темноту.
— Это ты велел Брату открыть дверь?
— Нет. — Тобин двинулся вперед, и Аркониэль последовал за ним.
Летняя ночь была душной, но как только они вошли в башню, их охватил влажный холод, как в гробнице. Высоко вверху сквозь бойницы светила луна.
Тобин явно боялся находиться здесь, но он первым двинулся по лестнице. На полпути Аркониэль услышал сдавленное всхлипывание, но когда Тобин обернулся, глаза его были сухими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Молодой человек смущенно улыбнулся.
— Боюсь, что это мой единственный талант, но Виришан говорит, что лучших, чем я, мастеров затуманивания умов она не встречала. И еще: я видел сны, Аркониэль. Это-то Айя во Тине и заметила. Она говорит, что сын Ариани каким-то образом фигурирует в этих видениях и что его нужно оберегать. Она послала мне весть, когда узнала о гибели князя. Я прибыл в Эро как раз вовремя, чтобы присоединиться к Оруну…
— Подожди, — поднял руку Аркониэль. — Откуда мне знать, что все это правда? Разве не можешь ты просто туманить мой ум, извлекая из него мысли, а потом пересказывая их мне?
Эйоли взял руку Аркониэля и прижал к своему лбу.
— Коснись моего разума. Загляни мне в сердце. Айя говорит, что ты обладаешь таким даром.
— Это не столь уж безобидная магия.
— Я знаю. — Аркониэль догадался, что Эйоли приходилось подвергаться подобным испытаниям раньше. — Действуй. Я предвидел, что такая надобность возникнет.
Так Аркониэль и поступил: прибег не к легкому касанию к разуму, а к глубокому проникновению в самую суть человека, который так доверчиво отдался в его руки. Действие заклинания было неприятно, к нему один волшебник в отношении другого никогда не прибегал без разрешения. Эйоли согласился, зная, что его ждет, и все же он не сдержал стона и ухватился за плечо Аркониэля, чтобы не упасть.
Аркониэль выжал воспоминания из своего нового знакомого, как сок из спелой виноградины. Короткая жизнь Эйоли началась в убогом окружении. Он родился в порту, рано осиротел, вырос в нищете и грязи, свои необычные способности ему с раннего детства приходилось использовать просто для того, чтобы получить пропитание и крышу над головой. Его талант был ограниченным и неотшлифованным, пока его не повстречала Айя, однако благодаря обучению Эйоли стал непревзойденным мастером свое-го дела. Он был совершенно прав, считая, что настоящим волшебником никогда не станет, но шпион из него получился великолепный.
Аркониэль снял заклинание.
— Так ты говоришь, это все, на что ты способен?
— Да. Я не могу даже разжечь огонь или осветить темное помещение.
— Что ж, то, что ты умеешь, чрезвычайно полезно. Ты дал клятву присматривать за Тобином?
— Я поклялся своими руками, сердцем и глазами, мастер Аркониэль. Гончие не пронумеровали меня, так что я могу когда угодно проникнуть в город. Орун и остальные думают, что я уже не один год служу в гвардии, и они меня не хватятся, когда я уйду.
— Поразительно! А где сейчас Айя?
— Не знаю, мастер.
— Я рад твоей помощи. Хорошенько присматривай и за Тобином, и за Ки. — Он протянул руку, и Эйоли с почтением пожал ее, хоть и поморщился от крепкой хватки Аркониэля.
Когда гвардеец ушел, молодой волшебник осмотрел кончик ногтя на мизинце. Лхел показала ему, как заострить его и поцарапать руку человека, обмениваясь с ним рукопожатием, не причинив боли, — достаточно, чтобы добыть маленькую капельку крови.
Растерев капельку между пальцами, Аркониэль запомнил все ее особенности, а потом произнес слова, которым его научила Лхел:
— В эту кожу я влезаю, этими глазами смотрю, к этому сердцу прислушиваюсь.
В сердце Эйоли он обнаружил пламенную ненависть к Гончим, а также воспоминание о школе Виришан и о видении, в котором ему явился сияющий белый город на западе, полный волшебников, с распростертыми объятиями встречающих сирот Виришан. Ради того, чтобы это видение стало реальностью, Эйоли был готов на что угодно. Аркониэль также увидел Айю такой, какой ее запомнил Эйоли: более старой и усталой, чем во время их совместных странствий.
И все равно Аркониэль вздохнул с облегчением: он почувствовал себя не таким одиноким. Значит, Третья Ореска и в самом деле начала возникать.
Рассказ Фарина об Оруне продолжал тревожить Аркониэля, однако старый развратник, вернувшись с прогулки не в лучшем настроении, выпил большую кружку приготовленного поварихой питья, рано отправился в постель и скоро громко захрапел. Так же поступил и царский вестник, расположившись с другой стороны от очага. Фарин позаботился о том, чтобы царские гвардейцы, разбившие лагерь на лужайке, были под присмотром его солдат.
В доме стало тихо, Аркониэль сидел в темноте своей мастерской, внимательно прислушиваясь, не донесется ли шум из зала.
Как ни сосредоточился он на этом, крадущиеся шаги у собственной двери оказались для него полной неожиданностью. Прибегнув к заклинанию, с помощью которого можно было видеть на расстоянии, Аркониэль разглядел Тобина, в мятой ночной рубашке идущего по коридору. Мальчик мгновение поколебался у двери, словно собираясь постучать, но потом отвернулся и двинулся дальше.
Аркониэль подошел к двери и слегка приоткрыл ее, зная, что есть лишь одно место, куда Тобин мог бы идти по этому коридору.
Аркониэль несколько раз едва не проник в баш-ню, желая увидеть комнату, которую Ариани считала своим убежищем и где она умерла, но что-то — честь, страх, уважение к желаниям князя — все еще удерживало его.
Тобин теперь стоял у двери в башню, обхватив себя, как в ознобе, руками, хотя ночь была жаркой. На глазах Аркониэля мальчик сделал один неуверенный шаг, потом еще один… Смотреть на это было мучительно, тем более что Аркониэль чувствовал себя шпионом.
Через несколько мгновений он выглянул в коридор и прошептал:
— Тобин! Что ты здесь делаешь?
Мальчик резко обернулся, глаза его были огромными. Если бы Аркониэль давно уже за ним не наблюдал, он мог бы счесть, что Тобин ходит, как лунатик, во сне.
Когда Аркониэль подошел к нему, Тобин сжался в комок.
— Тебе не нужна моя помощь?
В мучительной неуверенности Тобин бросил взгляд в сторону — на Брата, возможно? — потом посмотрел на Аркониэля серьезными синими глазами.
— Ты ведь друг Лхел, правда?
— Конечно. Разве дело касается ее? Новый взгляд в сторону.
— Я должен кое-что забрать.
— Из башни?
— Да.
— Что бы это ни было, я знаю, что Лхел хотела бы, чтобы я тебе помог. Что я могу сделать?
— Пойти со мной.
— Это нетрудно. У тебя есть ключ или мне прибегнуть к магии?
Словно в ответ на эти слова дверь в башню распахнулась. Тобин сморщился и глянул в открытый проем, словно ожидая там что-то увидеть. Может быть, он и увидел… Молодой волшебник смог разглядеть только стертые ступени, ведущие в темноту.
— Это ты велел Брату открыть дверь?
— Нет. — Тобин двинулся вперед, и Аркониэль последовал за ним.
Летняя ночь была душной, но как только они вошли в башню, их охватил влажный холод, как в гробнице. Высоко вверху сквозь бойницы светила луна.
Тобин явно боялся находиться здесь, но он первым двинулся по лестнице. На полпути Аркониэль услышал сдавленное всхлипывание, но когда Тобин обернулся, глаза его были сухими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136