Когда он проснулся, няни рядом не оказалось, но он был тепло укрыт, а солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ставни, говорили о том, что утро давно наступило.
Разочарование заставило Тобина забыть о пережитом накануне ужасе. Утром Дня Сакора они с Мини-ром всегда будили всех ударами в щит, висящий рядом со святилищем. В этом году дворецкий, должно быть, сделал это без него, а он даже не услышал…
Тобин босиком пробежал к умывальнику и посмотрел в маленькое бронзовое зеркало на свою щеку. Да, так и есть: два полукружия красных отметин, похожие на контур глаза. Тобин запустил зубы в руку: отпечаток на коже оказался очень похож на то, что он видел в зеркале. Тобин смотрел на свое отражение и гадал, каким невидимым телом может обладать демон. До сих пор ему удавалось лишь краем глаза замечать темную тень, теперь же он представлял себе демона, как одного из гоблинов, сказки о которых рассказывала ему Нари, — по ее словам, те выглядели, как обожженные огнем дети. Гоблин с такими же зубами, как у самого Тобина… Был ли это тот самый призрак, который всегда присутствовал на границе его мира?
Тобин боязливо оглядел комнату и трижды сделал знак, отвращающий зло, прежде чем ему хватило смелости начать одеваться.
Он сидел на постели, завязывая кожаные ремешки на штанах, когда услышал, как повернулась дверная ручка. Тобин поднял глаза, ожидая увидеть Нари,
Вместо нее в двери стояла его мать, держа под мышкой куклу.
— Я слышала, как повариха и Минир говорили о том, что случилось прошлой ночью, — тихо сказала она. — Ты долго спал в День Сакора.
В первый раз больше чем за год они оказались наедине… с того самого происшествия в башне.
Тобин был не в силах пошевелиться. Он просто сидел и смотрел на Ариани, так сильно стиснув кожаный ремешок, что тот впился ему в пальцы. Ариани протянула руку, чтобы коснуться его щеки.
Сегодня ее волосы были расчесаны и заплетены в косу. Платье на Ариани было чистым, от нее еле заметно пахло цветами. Пальцы, которыми она пригладила волосы мальчика, были прохладными и нежными. Ариани стала рассматривать воспалившуюся вокруг укуса кожу. Сегодня Тобин не замечал обычных теней в ее глазах. Мать казалась просто печальной. Отложив куклу, она взяла лицо сына в ладони и поцеловала его в лоб.
— Мне так жаль, — прошептала она, потом, приподняв его левый рукав, она поцеловала красную родинку — знак удачи. — Мы живем во сне под несчастливой звездой, ты и я, мой милый малыш. Только друг друга мы с тобой и имеем.
— Сарилла говорит, что на мне проклятие, — пробормотал Тобин, смущенный непривычной нежностью.
Глаза матери опасно сузились, но голос ее остался мягким.
— Сарилла невежественная крестьянка. Ты не должен слушать такие разговоры.
Ариани снова взяла куклу, потом протянула руку Тобину.
— Пойдемте, дорогие мои, посмотрим, что повариха приготовила нам на завтрак.
Глава 8
С того странного Дня Сакора мать Тобина перестала быть призраком в собственном доме.
Первым же ее решением было увольнение Сариллы, потом она отправила Минира в город, чтобы найти подходящую замену горничной. Дворецкий вернулся на следующий день со спокойной добро-душной вдовой по имени Тира, которая и стала прислуживать Ариани.
Изгнание Сариллы испугало Тобина. Девушка не особенно ему нравилась, но она была в доме, сколько он себя помнил. Неприязнь матери к Нари ни для кого не была секретом, и теперь мальчик ужасно боялся, что она может отослать и няню тоже. Однако Нари осталась и продолжала ухаживать за ним без всяких помех.
Теперь мать каждое утро спускалась вниз, должным образом одетая, с волосами, заплетенными в косу или блестящей волной лежащими на плечах. Она даже стала пользоваться духами, запах которых напоминал Тобину весенние цветы на лужайке. Ариани все еще проводила много времени за шитьем кукол, сидя у камина в своей спальне, но теперь она занималась счетами, которые ей приносил Минир, и вместе с поварихой встречала крестьян и торговцев, посещавших замок. Тобин тоже присутствовал при таких встречах и с изумлением узнавал о голоде и болезнях, от которых страдали окрестные города. До сих пор ему казалось, что подобные несчастья случаются только где-то далеко.
И все же, какой бы веселой Ариани ни была днем, как только вечерние тени начинали удлиняться, свет как будто гас и в ней тоже, и она удалялась на запретный для других третий этаж. Сначала это огорчало Тобина, но искушения пойти следом он никогда не испытывал, а на следующее утро мать появлялась снова, улыбающаяся и деятельная.
Активность демона тоже, похоже, зависела от времени суток, но его присутствие в наибольшей мере проявлялось в темноте.
Отпечатки зубов, которые он оставил на щеке Тобина, скоро зажили и перестали быть заметны, но ужас в душе мальчика остался. Каждую ночь, лежа рядом с Нари в постели, Тобин представлял себе иссохшую черную фигуру, рыскающую в темноте, тянущую когтистые пальцы, скалящую острые зубы. Мальчик натягивал одеяло до самых глаз и перестал пить что-либо после ужина, чтобы не вставать ночью на горшок.
Хрупкое благополучие ничем не нарушалось, и через несколько недель, войдя в игровую комнату, Тобин обнаружил там свою мать у появившегося у окна стола.
— Это для наших уроков, — объяснила Ариани, показывая мальчику на кресло.
Сердце Тобина, когда он увидел пергамент и чернильницу, оборвалось.
— Отец уже пытался меня учить, — сказал он. — У меня ничего не получилось.
При упоминании Риуса лоб Ариани прорезала морщина, но скоро хорошее настроение вернулось к ней. Окунув перо в чернильницу, Ариани протянула его сыну.
— Давай попробуем снова. Может быть, я окажусь лучшей учительницей.
Все еще полный сомнений, Тобин взял перо и попытался написать свое имя — единственное, что успел выучить. Ариани несколько минут смотрела на его мучения, потом мягко отобрала у него перо.
Тобин замер, опасаясь, что последует выговор. Однако Ариани просто поднялась из-за стола и подошла к подоконнику, на котором располагались восковые и вырезанные из дерева фигурки. Взяв в руку маленькую лису, мать взглянула на Тобина.
— Их все сделал ты, верно?
Мальчик кивнул.
Ариани осмотрела все фигурки по очереди: сокола, медведя, орла, бегущую лошадь, был там и человечек — Фарин со сделанным из щепки мечом в руке.
— Это не самые лучшие, — застенчиво сказал Тобин. — Я их раздаю.
— Кому?
— Всем, — пожал плечами мальчик. Слуги и солдаты княжеской гвардии всегда хвалили работу Тобина и даже иногда просили его вырезать определенное животное. Маниес хотел иметь выдру, а Ларис — медведя, Кони предпочитал птиц. В обмен на фигурку орла он дал Тобину один из своих самых острых ножей и находил ему куски мягкого дерева, из которого было легко вырезать зверей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Разочарование заставило Тобина забыть о пережитом накануне ужасе. Утром Дня Сакора они с Мини-ром всегда будили всех ударами в щит, висящий рядом со святилищем. В этом году дворецкий, должно быть, сделал это без него, а он даже не услышал…
Тобин босиком пробежал к умывальнику и посмотрел в маленькое бронзовое зеркало на свою щеку. Да, так и есть: два полукружия красных отметин, похожие на контур глаза. Тобин запустил зубы в руку: отпечаток на коже оказался очень похож на то, что он видел в зеркале. Тобин смотрел на свое отражение и гадал, каким невидимым телом может обладать демон. До сих пор ему удавалось лишь краем глаза замечать темную тень, теперь же он представлял себе демона, как одного из гоблинов, сказки о которых рассказывала ему Нари, — по ее словам, те выглядели, как обожженные огнем дети. Гоблин с такими же зубами, как у самого Тобина… Был ли это тот самый призрак, который всегда присутствовал на границе его мира?
Тобин боязливо оглядел комнату и трижды сделал знак, отвращающий зло, прежде чем ему хватило смелости начать одеваться.
Он сидел на постели, завязывая кожаные ремешки на штанах, когда услышал, как повернулась дверная ручка. Тобин поднял глаза, ожидая увидеть Нари,
Вместо нее в двери стояла его мать, держа под мышкой куклу.
— Я слышала, как повариха и Минир говорили о том, что случилось прошлой ночью, — тихо сказала она. — Ты долго спал в День Сакора.
В первый раз больше чем за год они оказались наедине… с того самого происшествия в башне.
Тобин был не в силах пошевелиться. Он просто сидел и смотрел на Ариани, так сильно стиснув кожаный ремешок, что тот впился ему в пальцы. Ариани протянула руку, чтобы коснуться его щеки.
Сегодня ее волосы были расчесаны и заплетены в косу. Платье на Ариани было чистым, от нее еле заметно пахло цветами. Пальцы, которыми она пригладила волосы мальчика, были прохладными и нежными. Ариани стала рассматривать воспалившуюся вокруг укуса кожу. Сегодня Тобин не замечал обычных теней в ее глазах. Мать казалась просто печальной. Отложив куклу, она взяла лицо сына в ладони и поцеловала его в лоб.
— Мне так жаль, — прошептала она, потом, приподняв его левый рукав, она поцеловала красную родинку — знак удачи. — Мы живем во сне под несчастливой звездой, ты и я, мой милый малыш. Только друг друга мы с тобой и имеем.
— Сарилла говорит, что на мне проклятие, — пробормотал Тобин, смущенный непривычной нежностью.
Глаза матери опасно сузились, но голос ее остался мягким.
— Сарилла невежественная крестьянка. Ты не должен слушать такие разговоры.
Ариани снова взяла куклу, потом протянула руку Тобину.
— Пойдемте, дорогие мои, посмотрим, что повариха приготовила нам на завтрак.
Глава 8
С того странного Дня Сакора мать Тобина перестала быть призраком в собственном доме.
Первым же ее решением было увольнение Сариллы, потом она отправила Минира в город, чтобы найти подходящую замену горничной. Дворецкий вернулся на следующий день со спокойной добро-душной вдовой по имени Тира, которая и стала прислуживать Ариани.
Изгнание Сариллы испугало Тобина. Девушка не особенно ему нравилась, но она была в доме, сколько он себя помнил. Неприязнь матери к Нари ни для кого не была секретом, и теперь мальчик ужасно боялся, что она может отослать и няню тоже. Однако Нари осталась и продолжала ухаживать за ним без всяких помех.
Теперь мать каждое утро спускалась вниз, должным образом одетая, с волосами, заплетенными в косу или блестящей волной лежащими на плечах. Она даже стала пользоваться духами, запах которых напоминал Тобину весенние цветы на лужайке. Ариани все еще проводила много времени за шитьем кукол, сидя у камина в своей спальне, но теперь она занималась счетами, которые ей приносил Минир, и вместе с поварихой встречала крестьян и торговцев, посещавших замок. Тобин тоже присутствовал при таких встречах и с изумлением узнавал о голоде и болезнях, от которых страдали окрестные города. До сих пор ему казалось, что подобные несчастья случаются только где-то далеко.
И все же, какой бы веселой Ариани ни была днем, как только вечерние тени начинали удлиняться, свет как будто гас и в ней тоже, и она удалялась на запретный для других третий этаж. Сначала это огорчало Тобина, но искушения пойти следом он никогда не испытывал, а на следующее утро мать появлялась снова, улыбающаяся и деятельная.
Активность демона тоже, похоже, зависела от времени суток, но его присутствие в наибольшей мере проявлялось в темноте.
Отпечатки зубов, которые он оставил на щеке Тобина, скоро зажили и перестали быть заметны, но ужас в душе мальчика остался. Каждую ночь, лежа рядом с Нари в постели, Тобин представлял себе иссохшую черную фигуру, рыскающую в темноте, тянущую когтистые пальцы, скалящую острые зубы. Мальчик натягивал одеяло до самых глаз и перестал пить что-либо после ужина, чтобы не вставать ночью на горшок.
Хрупкое благополучие ничем не нарушалось, и через несколько недель, войдя в игровую комнату, Тобин обнаружил там свою мать у появившегося у окна стола.
— Это для наших уроков, — объяснила Ариани, показывая мальчику на кресло.
Сердце Тобина, когда он увидел пергамент и чернильницу, оборвалось.
— Отец уже пытался меня учить, — сказал он. — У меня ничего не получилось.
При упоминании Риуса лоб Ариани прорезала морщина, но скоро хорошее настроение вернулось к ней. Окунув перо в чернильницу, Ариани протянула его сыну.
— Давай попробуем снова. Может быть, я окажусь лучшей учительницей.
Все еще полный сомнений, Тобин взял перо и попытался написать свое имя — единственное, что успел выучить. Ариани несколько минут смотрела на его мучения, потом мягко отобрала у него перо.
Тобин замер, опасаясь, что последует выговор. Однако Ариани просто поднялась из-за стола и подошла к подоконнику, на котором располагались восковые и вырезанные из дерева фигурки. Взяв в руку маленькую лису, мать взглянула на Тобина.
— Их все сделал ты, верно?
Мальчик кивнул.
Ариани осмотрела все фигурки по очереди: сокола, медведя, орла, бегущую лошадь, был там и человечек — Фарин со сделанным из щепки мечом в руке.
— Это не самые лучшие, — застенчиво сказал Тобин. — Я их раздаю.
— Кому?
— Всем, — пожал плечами мальчик. Слуги и солдаты княжеской гвардии всегда хвалили работу Тобина и даже иногда просили его вырезать определенное животное. Маниес хотел иметь выдру, а Ларис — медведя, Кони предпочитал птиц. В обмен на фигурку орла он дал Тобину один из своих самых острых ножей и находил ему куски мягкого дерева, из которого было легко вырезать зверей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136