Немного подумав, Соломон-эфенди сказал четко и раздельно:
— Вот что мы сделаем. Сейчас я дам аванс в сто лир. Эта вещичка останется у меня. Если попадется подходящий клиент, я продам ее за хорошую цену, если же не найду покупателя, то потом, когда у вас будут деньги, вы отдадите мне долг и возьмете Будду обратно.
— Нет, я не хочу вас затруднять... Благодарю.
— Вы вовсе меня не затрудняете... Наоборот, оставляете на моей витрине красивую вещь.
— Мне неприятно быть обязанным. Лучше всего продать ее сейчас же за подходящую цену. Немного больше, немного меньше... не имеет значения.
— Да, но ведь сто лир вас не устроит?
— Устроит. Я сказал не поэтому... Просто не хочу быть в долгу.
Соломон-эфенди поставил статуэтку на прилавок, достал бумажник и вынул из него две ассигнации по пятьдесят лир. Стыдясь своего поступка, антиквар отвел глаза.
— Пожалуйста. Возьмите пока это. Надеюсь, что я продам статуэтку за хорошую цену, так что при расчете еще останусь у вас в долгу.
Положив деньги в наружный карман пальто, Кямиль-бей быстро вышел. Он чувствовал такое облегчение, словно освободился от тяжелого груза. Глубоко вздохнув, он подумал: «Продавать действительно неприятно. Возможно, именно поэтому наш народ так долго презирал торговлю».
В ближайшей лавке он купил небольшую чугунную печь, кочергу, трубы, оцинкованную подставку под печь и черный вместительный ящик для дров. Решив заменить разбитые стекла в окнах, он прихватил с собой, кроме носильщика, тащившего его покупки, стекольщика.
Пока стекольщик вставлял стекла, носильщик и сторож вынесли старые вещи из конторы в коридор, подмели комнату и протерли пол мокрой тряпкой.
Едва стекольщик закончил работу, как к подъезду подъехала телега с вещами. Опытные носильщики с великим трудом пронесли по лестнице и протащили в дверь конторы большой письменный стол, чем немало обрадовали потерявшего уже надежду Кямиль-бея.
Как только на пол постелили красивый ковер, темно-синий посередине, комната сразу преобразилась. Установили и разожгли печь. На стены повесили копии трех картин французских художников эпохи революции. Кямиль-бей послал слугу из кофейни, что находилась напротив, за календарем. Сокрушаясь, что шкаф не застеклен, он разложил в нем газеты, журналы, книги. В ящиках стола лежала писчая бумага, перья, скрепки, карандаши и другие канцелярские принадлежности в таком количестве, что редакции бедной газеты «Карадаи» их должно было хватить не меньше, чем на год.
Кямиль-бей навел порядок на столе и придвинул к нему кресло. Установив диван вдоль стены, он поставил против него второе кресло. Теперь не хватало только курительного столика и абажура на лампу. Отсутствие этих предметов в обновленной комнате сразу бросалось в глаза.
Дрова в печи весело потрескивали, нагревая помещение.
Кямиль-бей отошел к двери и издали с удовольствием посмотрел на плоды своих трудов. «Сюда надо бы вешалку... и небольшое зеркало»,— подумал он.
— Ну как, Сулейман-ага?
Сторож Сулейман сказал, насупившись:
— Теперь уже нельзя оставлять дверь незапертой. Раньше это не имело значения, а теперь могут что-нибудь стащить. На нашей улице много всякой дряни...
— Но как все получилось? Хорошо?
— Хорошо-то хорошо, только... дорого вам это обошлось.
— Но ведь печь необходима!
— Да, печка очень нужна...
Сулейман-ага уже сорок лет жил на Бабыали. За это время произошло много перемен, он был свидетелем революций, но судьбы журналистики оставались неизменными. «Все эти господа начинали одинаково, радовались, швырялись деньгами. Потом, смотришь, в один прекрасный день все им надоедало, они бросали все и уходили... Даже в редакциях газет «Икдам» и «Сабах» нет такой мебели, а деньги и там текут как вода». Сулейман не счел нужным высказывать Свои мысли вслух. Неопытный журналист
все равно что капризный ребенок. Никогда не слушается советов.
— Сулейман-ага!
— Слушаю... бейим!
— Нужно будет купить несколько вязанок дров. Ты скажешь, чтобы их покололи и сложили где-нибудь внизу. Потом надо найти какого-нибудь честного человека, чтобы он каждое утро до нашего прихода топил печь и подметал комнату.
— Хорошо... Сделаем.
— Значит, комната тебе понравилась? Отлично... Посмотрим, что скажет Недиме-ханым? Понравится ли ей?
— Недиме-ханым не очень-то обращает внимание на такие вещи. Я немало прожил на белом свете. Я из Анатолии. Там у нас много отважных женщин, женщин-героинь. Но такой я еще не встречал. Она как львица... Ну прямо львица, да и только... Она стоит тысячи таких мужчин, как мы. Вы ее родственник?
— Да.
— Ихсан-бея арестовали... Ихсан-бей тоже смелый, но Недиме-ханым мужественнее его... Сколько вязанок дров вы сказали?
— Три вязанки, только сухих. Я думаю, что пока трех хватит.
— Слушаю...
Сулейман-ага вышел и, прикрыл за собой дверь. Только сейчас Кямиль-бей заметил, что он все еще стоит в пальто. Ища, куда бы его повесить, он спохватился, что забыл дать денег на покупку дров. К тому же надо было заказать чай, послать за бубликами. Ведь он с утра ничего не ел. С пальто в руках он выскочил в коридор и позвал Сулеймана-ага.
Старик уже спустился до половины лестницы. Он обернулся.
— Слушаю вас, бейим!
— Подожди-ка, мы забыли самое главное... Кямиль-бей дал денег на покупку дров, заказал чай,
бублики и уже направился обратно в комнату, дверь которой оставил открытой, как вдруг услышал за спиной женский голос.
— Что случилось? Что это?—спрашивала Недиме-ханым, остановившись на последней ступеньке лестницы. На ее лице было выражение удивления и испуга, в голосе слышалась тревога. Она с недоумением переводила взгляд с
Кямиль-бея на старый стол и поломанные табуретки, сто» явшие в коридоре, и не решалась сдвинуться с места.
— Успокойтесь! Ничего не случилось. Входите, — пригласил Кямиль-бей.
— Как ничего? Разве это не наши вещи? Почему вы вынесли их в коридор?
— Да входите, входите... мы подмели комнату. Смущенно улыбаясь, Недиме-ханым нерешительно подошла к двери и остановилась на пороге.
— Да что же это? Наша комната? Очень хорошо! Как красиво!..
Подошел и Сулейман-ага.
— Здесь стало даже лучше, чем в «Икдам», — похвалил он. —Как в настоящей редакции.
— А только что ты говорил другое, Сулейман-ага. Ты говорил, что газета без телефона не газета.
— Кто говорил?
— Ну уж и этого достаточно,— засмеялась Недиме-ханым, — даже слишком много... Вы немало постарались... Только зачем? К чему эти расходы?
— Мне это ничего не стоило. Вещи я привез из дому, ненужные вещи... — Он подмигнул Сулейману-ага. — Мы и телефон поставим, Сулейман-ага! Газете обязательно нужен телефон. По правде говоря, это я думаю, что газета без телефона не газета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89