Мы знаем, что она всеми вами руководила. Лучше постарайтесь спасти себя. Ведь вы из знатного рода, у вас жена, ребенок. Нам известно, что вы впутались в это дело случайно, из-за материальных затруднений. Вы
избавитесь от беды, если будете говорить только правду и перестанете хитрить.
— Я и говорю правду, господин капитан, невыгодную для себя правду, и зная, что вам нужна только правда, я заявляю: все, что говорят о Недиме, — ложь.
Капитан подошел к Кямиль-бею и, грозя ему тонким, костлявым пальцем, неожиданно спросил:
— Вы, конечно, изучали географию?
— Что?
— Географию изучали?
— Да.
— В таком случае вам известно, где находится Чертов остров и что собой представляет это место?
— Да.
— Я говорю с вами совершенно откровенно. Оккупационное командование придает вашему делу большое значение. После первого же допроса мы обязаны протокол и всех причастных к делу лиц направить к ним. Они даже сами хотели провести первый допрос в отеле «Крогсер». Но его превосходительство не дал на это согласия. Не столько ради вас, сколько ради вашего покойного отца. Что ни говори, они ведь с вашим отцом были друзьями. Оккупационный военно-полевой суд не знает милосердия. Самое маленькое наказание — двадцать лет каторги. И не где-нибудь, а на Чертовом острове. Надеюсь, вы меня поняли?
Кямиль-бей с трудом овладел собой. Он прочел много книг о Чертовом острове, ему снова стало страшно.
Наблюдая за действием своих слов, следователь продолжал:
— Мы все огорчены, брат мой. Клянусь аллахом! У меня сердце кровью обливается. Но что поделаешь? Вы образованный, благородный сын родины. Не ошибается только аллах! Смертные же иногда сбиваются с истинного пути. Мы уверены, что вас обманом втянули в это дело. Но вы погубите себя, если будете все отрицать. Ведь те, кого вы считаете своими друзьями, оказались по отношению к вам подлецами. Они сознались после первых же оплеух и все сваливают на вас. Напрасно вы подвергаете себя опасности. Откровенно говоря, относительно вас мы получили даже специальное указание от его превосходительства. Его превосходительство вызвал меня и приказал: «Передай привет моему сыну Кямиль-бею. Скажи ему, чтобы он говорил только правду .. Этим он обрадует его величество
падишаха, который будет справедлив к нему». Паша любит меня. Да продлит аллах его жизнь! Клянусь честью, вас отпустят, даже не передавая дело в военно-полевой суд.
Капитан замолчал. Кямиль-бей смотрел на него испуганными глазами затравленного животного. Следователь хорошо знал этот взгляд и прекрасно понимал его значение: сопротивление сломлено. Поэтому он заговорил немного, мягче:
— Мы тоже любим свою родину, народ, религию и падишаха. Клянусь великим аллахом! Положение родины разрывает и наши сердца. Я с радостью брошусь в море, если буду знать, что моя смерть спасет родину. Клянусь честью офицера! Но сейчас борьба—безумие. Разве может кучка голодранцев устоять против государств, победивших Германскую империю? Если бы не бандиты в Анатолии, наше правительство легко договорилось бы с англичанами и поправило дело. Вы читали, что позавчера писали американские газеты? «Прекратите в стране распри, и мы возьмем вас под свою защиту». Разве можно ждать большего от гяуров? Вы знаете этого типа — Мустафу Кемаля?
— Нет.
— Пьяница. Будь он хоть на что-нибудь способен, он не погубил бы нашу полумиллионную армию в пустыне. В османской армии никогда еще не было такого бездарного военачальника. Когда наш повелитель был еще наследником, Кемаль служил у него адъютантом. Уже тогда поняли, что он дурак, и прогнали его. Какие еще нужны доказательства? И так видно, что глупец, раз с шайкой бродяг грозит всему миру... Самый отъявленный бандит и тот умнее! Смотрите, они уже начали грызться между собой. Разве не об этом свидетельствует восстание Этем-бея?
Несмотря на охвативший его страх, который он старался всеми силами побороть, Кямиль-бей все же заметил, что следователь пытается уговорить его. Взяв себя в руки, он сказал:
— Я не разбираюсь в военном деле. К тому же Мустафу Кемаля не знаю.
— Ну и хорошо, что не знаете... Да если бы и знали, какая разница? Выпьете кофе?
— Благодарю вас, я не хочу.
— Если захотите, не стесняйтесь, скажите. Я не курю. Но, может быть, вы хотите закурить? Смотрю я на вас, и,клянусь аллахом, сердце у меня разрывается. Ведь и мы люди... У нас тоже есть семьи... — Он довольно потер руки, словно уже выиграл дело.— Его превосходительство очень обрадуется. Говорите пожалуйста, писарь все запишет... Если угодно, пишите сами, это еще лучше.
Писарь, привыкший, видимо, к таким ловушкам, молча протянул ручку. Кямиль-бей сжал руки в кулаки и быстро спрятал их за спину, словно боялся, что его насильно заставят сделать то, чего он делать не хотел.
— Что мне писать, эфендим?—спросил он.
— Напишите, что женщина по имени Недиме, сказавшись больной, обманула вас и всучила вам документы.
— Ящик мне дала не Недиме-ханым.
— Кто же вам его дал?
— Его принес в редакцию незнакомый мне человек, назвавшийся читателем нашей газеты. Он не говорил, что в ящике документы, а сказал, что купил изюм для больной дочери, но сам должен по срочному делу выехать в Эдирне. «Если вы попросите кого-нибудь на пароходе «Гюльджемаль» доставить ящик в Инеболу и передать там бакалейщику Рыза, то сделаете для меня доброе дело»,— сказал он.
Следователь хмуро улыбнулся:
— Слушайте, будь вы на моем месте, поверили бы вы этому?
Кямиль-бей молчал, понимая, что его версия не очень правдоподобна. Но, слава аллаху, следователь не настаивал на ответе.
— Хорошо... Перейдем к следующему вопросу,— сказал он, — а именно к участию Недиме в перевозке боеприпасов на пароходе «Арарат». Боеприпасы похитила она. Хоть этого-то не отрицайте.
— Нет. К этому делу Недиме-ханым тоже не причастна.
— А если у нас есть доказательства?
— Их не может быть. Допросите директора компании, и вы установите правду. Я познакомился с директором случайно. Когда я услышал, что вышло какое-то недоразуме-с фрахтом, я не знал, что на пароход погрузили боеприпасы. Об этом я тоже впервые слышу от вас. Мне говорили, что на пароход погружены медикаменты. Я обратился к директору. Он не захотел обидеть меня и подтвердил первоначальную цену.
— Можете брать вину на себя сколько угодно. Нам и
без того все известно. Вы говорите, что погрузили медикаменты, а мы знаем, что боеприпасы. Ну что ж, допустим, медикаменты. Разве не преступно помогать бандитам— врагам падишаха?
— Мне и в голову не приходило, что отправка медикаментов— преступление. Директор компании, должно быть, придерживается такого же мнения.
— Нас не интересует мнение иностранцев. Они натравливают турок друг на друга, им важна только прибыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
избавитесь от беды, если будете говорить только правду и перестанете хитрить.
— Я и говорю правду, господин капитан, невыгодную для себя правду, и зная, что вам нужна только правда, я заявляю: все, что говорят о Недиме, — ложь.
Капитан подошел к Кямиль-бею и, грозя ему тонким, костлявым пальцем, неожиданно спросил:
— Вы, конечно, изучали географию?
— Что?
— Географию изучали?
— Да.
— В таком случае вам известно, где находится Чертов остров и что собой представляет это место?
— Да.
— Я говорю с вами совершенно откровенно. Оккупационное командование придает вашему делу большое значение. После первого же допроса мы обязаны протокол и всех причастных к делу лиц направить к ним. Они даже сами хотели провести первый допрос в отеле «Крогсер». Но его превосходительство не дал на это согласия. Не столько ради вас, сколько ради вашего покойного отца. Что ни говори, они ведь с вашим отцом были друзьями. Оккупационный военно-полевой суд не знает милосердия. Самое маленькое наказание — двадцать лет каторги. И не где-нибудь, а на Чертовом острове. Надеюсь, вы меня поняли?
Кямиль-бей с трудом овладел собой. Он прочел много книг о Чертовом острове, ему снова стало страшно.
Наблюдая за действием своих слов, следователь продолжал:
— Мы все огорчены, брат мой. Клянусь аллахом! У меня сердце кровью обливается. Но что поделаешь? Вы образованный, благородный сын родины. Не ошибается только аллах! Смертные же иногда сбиваются с истинного пути. Мы уверены, что вас обманом втянули в это дело. Но вы погубите себя, если будете все отрицать. Ведь те, кого вы считаете своими друзьями, оказались по отношению к вам подлецами. Они сознались после первых же оплеух и все сваливают на вас. Напрасно вы подвергаете себя опасности. Откровенно говоря, относительно вас мы получили даже специальное указание от его превосходительства. Его превосходительство вызвал меня и приказал: «Передай привет моему сыну Кямиль-бею. Скажи ему, чтобы он говорил только правду .. Этим он обрадует его величество
падишаха, который будет справедлив к нему». Паша любит меня. Да продлит аллах его жизнь! Клянусь честью, вас отпустят, даже не передавая дело в военно-полевой суд.
Капитан замолчал. Кямиль-бей смотрел на него испуганными глазами затравленного животного. Следователь хорошо знал этот взгляд и прекрасно понимал его значение: сопротивление сломлено. Поэтому он заговорил немного, мягче:
— Мы тоже любим свою родину, народ, религию и падишаха. Клянусь великим аллахом! Положение родины разрывает и наши сердца. Я с радостью брошусь в море, если буду знать, что моя смерть спасет родину. Клянусь честью офицера! Но сейчас борьба—безумие. Разве может кучка голодранцев устоять против государств, победивших Германскую империю? Если бы не бандиты в Анатолии, наше правительство легко договорилось бы с англичанами и поправило дело. Вы читали, что позавчера писали американские газеты? «Прекратите в стране распри, и мы возьмем вас под свою защиту». Разве можно ждать большего от гяуров? Вы знаете этого типа — Мустафу Кемаля?
— Нет.
— Пьяница. Будь он хоть на что-нибудь способен, он не погубил бы нашу полумиллионную армию в пустыне. В османской армии никогда еще не было такого бездарного военачальника. Когда наш повелитель был еще наследником, Кемаль служил у него адъютантом. Уже тогда поняли, что он дурак, и прогнали его. Какие еще нужны доказательства? И так видно, что глупец, раз с шайкой бродяг грозит всему миру... Самый отъявленный бандит и тот умнее! Смотрите, они уже начали грызться между собой. Разве не об этом свидетельствует восстание Этем-бея?
Несмотря на охвативший его страх, который он старался всеми силами побороть, Кямиль-бей все же заметил, что следователь пытается уговорить его. Взяв себя в руки, он сказал:
— Я не разбираюсь в военном деле. К тому же Мустафу Кемаля не знаю.
— Ну и хорошо, что не знаете... Да если бы и знали, какая разница? Выпьете кофе?
— Благодарю вас, я не хочу.
— Если захотите, не стесняйтесь, скажите. Я не курю. Но, может быть, вы хотите закурить? Смотрю я на вас, и,клянусь аллахом, сердце у меня разрывается. Ведь и мы люди... У нас тоже есть семьи... — Он довольно потер руки, словно уже выиграл дело.— Его превосходительство очень обрадуется. Говорите пожалуйста, писарь все запишет... Если угодно, пишите сами, это еще лучше.
Писарь, привыкший, видимо, к таким ловушкам, молча протянул ручку. Кямиль-бей сжал руки в кулаки и быстро спрятал их за спину, словно боялся, что его насильно заставят сделать то, чего он делать не хотел.
— Что мне писать, эфендим?—спросил он.
— Напишите, что женщина по имени Недиме, сказавшись больной, обманула вас и всучила вам документы.
— Ящик мне дала не Недиме-ханым.
— Кто же вам его дал?
— Его принес в редакцию незнакомый мне человек, назвавшийся читателем нашей газеты. Он не говорил, что в ящике документы, а сказал, что купил изюм для больной дочери, но сам должен по срочному делу выехать в Эдирне. «Если вы попросите кого-нибудь на пароходе «Гюльджемаль» доставить ящик в Инеболу и передать там бакалейщику Рыза, то сделаете для меня доброе дело»,— сказал он.
Следователь хмуро улыбнулся:
— Слушайте, будь вы на моем месте, поверили бы вы этому?
Кямиль-бей молчал, понимая, что его версия не очень правдоподобна. Но, слава аллаху, следователь не настаивал на ответе.
— Хорошо... Перейдем к следующему вопросу,— сказал он, — а именно к участию Недиме в перевозке боеприпасов на пароходе «Арарат». Боеприпасы похитила она. Хоть этого-то не отрицайте.
— Нет. К этому делу Недиме-ханым тоже не причастна.
— А если у нас есть доказательства?
— Их не может быть. Допросите директора компании, и вы установите правду. Я познакомился с директором случайно. Когда я услышал, что вышло какое-то недоразуме-с фрахтом, я не знал, что на пароход погрузили боеприпасы. Об этом я тоже впервые слышу от вас. Мне говорили, что на пароход погружены медикаменты. Я обратился к директору. Он не захотел обидеть меня и подтвердил первоначальную цену.
— Можете брать вину на себя сколько угодно. Нам и
без того все известно. Вы говорите, что погрузили медикаменты, а мы знаем, что боеприпасы. Ну что ж, допустим, медикаменты. Разве не преступно помогать бандитам— врагам падишаха?
— Мне и в голову не приходило, что отправка медикаментов— преступление. Директор компании, должно быть, придерживается такого же мнения.
— Нас не интересует мнение иностранцев. Они натравливают турок друг на друга, им важна только прибыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89