Вернемся к делу. Отрицаете ли вы тот факт, что Нёдиме способствовала отправке парохода с боеприпасами?
— Что же отрицать, раз ничего этого не было? Все клевета. Если вам нужны свидетели, можете, вызвать директора компании «Ля Франс».
— Если потребуется, вызовем. Но меня удивляет наглость Недиме. Как она может ходить к гяурам! Неужели ей не стыдно? Она потеряла веру, честь, совесть. Откровенно говоря, вы должны стыдиться знакомства с. такой женщиной. Впрочем, это ваше личное дело... Но мой долг еще раз напомнить вам о жене и ребенке. Подумайте о дочери. Прошу вас, говорите правду, только так вы спасете себя...
— Я говорю правду.
— Хорошо! Запиши, писарь: женщина по имени Недиме не имеет никакого отношения к делу с пароходом «Арарат». Кямиль-бей не получал от Недиме ящика с документами. Вчера ни он, ни она на острове не были. По делу, связанному с пароходом «Арарат»... — Следователь перестал диктовать и спросил Кямиль-бея: —Где вы познакомились с директором?
— У моего родственника в гостиной.
— Хорошо... Что ты написал, писарь?
— ...По делу, связанному с пароходом «Арарат»...
— ...Кямиль-бей сам говорил с директором. Познакомился он с ним случайно. Кямиль-бей лично добился аренды парохода на прежних условиях. Он был уверен, что на пароход грузятся медикаменты. О боеприпасах он не имел никакого понятия. Отправка же медикаментов, по его мнению, не является преступлением... Вы так показывали?
— Да. Здесь все правильно.
— А если я докажу, что вы нас обманываете?
— Это невозможно, потому что я говорю правду.
— Учтите, позднее раскаяние вам не поможет. В последний раз, как брат, советую говорить только правду.
— Я говорю правду.
— Ну, я сделал все, что мог. — Повернувшись к писарю, он приказал:—Пусть приведут следующего арестованного.
У Кямиль-бея пересохло во рту. Он думал, что страх, испытанный им при упоминании о Чертовом острове, — предел того, что может выдержать человек. Теперь он понял, что ошибался. Его охватил настоящий ужас, такой, что, казалось, он вот-вот начнет стучать зубами. Глядя широко раскрытыми глазами на дверь, он ждал, уверенный, что сейчас войдет Недиме-ханым.
В печке весело потрескивали дрова, в комнате становилось жарко. Секунды казались Кямиль-бею вечностью. Значит, арестована и Недиме. Сейчас разыграется трагедия, о которой до сих пор он не осмеливался даже думать. Очевидно, ради Нермин и Айше Недиме-ханым решила спасти его и пожертвовать собой. О великий аллах!
Вооруженный солдат ввел в комнату Ахмета. Кямиль-бей едва узнал в этом дрожащем, истерзанном человеке когда-то веселого, всегда хорошо одетого товарища. В глазах Ахмета застыли отчаяние и безнадежность. Казалось, он не узнавал Кямиль-бея. У него был такой жалкий, обреченный вид, что Кямиль-бей почувствовал отвращение.
— Ахмет, ты знаешь этого человека?—грубо спросил следователь.
— Да,—ответил Ахмет, не поднимая головы.
— Кямиль-бей утверждает, что ты врешь. Он говорит, что Недиме ничего не знает о ваших связях с Анатолией, ничего не знает о документах, которые должны были отправить с пароходом «Гюльджемаль».
Ахмет молчал. Капитан немного подождал, потом с раздражением крикнул:
— Я тебя спрашиваю, скотина!
— Она знала, эфендим.
— Недиме знала об этом?
— Да.
— Разве не Недиме говорила с директором об отправке парохода с боеприпасами?
— Недиме.
Кямиль-бей не удержался. Вскочив с места, он закричал:
— Ахмет, что ты говоришь?
Следователь тоже вышел из себя:
— Замолчите!.. Сейчас же замолчите! А то вам плохо будет.
Не обращая внимания на угрозы следователя, Кямиль-бей продолжал более спокойно:
— Как же так, Ахмет?
— Замолчите! — еще раз крикнул следователь.
— Как ты можешь так бессовестно врать?
— Замолчите!.. Слышите? Кому я говорю.
— Муж в тюрьме... Сама беременна.
— Тебе я говорю или нет?
Кямиль-бей повернулся к следователю всем своим богатырским телом и так на него посмотрел, что тот сразу замолчал.
В упор глядя на Ахмета, не повышая голоса, Кямиль-бей продолжал:
— И тебе не стыдно клеветать на бедную беременную женщину, которая ежедневно ходит на работу, чтобы прокормить сидящего в тюрьме мужа? А еще говорил, что влюблен в нее. По-твоему, это любовь? Позор!
Кямиль-бей сам удивился, откуда это ему пришло в голову. Он даже не подумал, что может скомпрометировать Недиме-ханым. Сейчас важно было одно: спасти ее, заставить замолчать этого некогда ему близкого человека, ставшего негодяем.
Следователь растерялся. Очная ставка, на которую он возлагал большие надежды, провалилась. Кямиль-бей, казавшийся таким мягким и податливым, в одно мгновение превратился в сильного, волевого человека. Но, как и все восточные люди — любители смаковать интимные отношения между мужчиной и женщиной, капитан сразу же подхватил слова Кямиль-бея, даже не подозревая, что этим помогает ему.
— О какой любви идет речь?—спросил он. Кямиль-бей легко и спокойно стал рассказывать:
— Этот человек знал Недиме еще девушкой, до того как она вышла замуж за Ихсана... Полюбив Ихсана, она долгое время избегала Ахмета. Когда Ихсан был арестован, Недиме осталась одна. Ахмет воспользовался этим и напомнил ей о своей привязанности. Но опять получил отказ. Видимо, он обиделся, затаил злобу и теперь мстит. А я-то думал, что он искренне помогает товарищу, находящемуся в заключении.
— Муж Недиме знал об этом?
— Нет. Ихсан ничего не знал и никак не мог понять, почему Недиме-ханым избегает Ахмета. Я тоже совсем недавно узнал. Как-то мы немного выпили. Ахмет начал говорить пошлости, и я пристыдил его. Кстати, именно в тот вечер Ахмет и произнес эти страшные слова: «Будь я на месте Ихсана, я бы такую женщину, как Недиме, ни за что не оставил на воле. А если бы пришлость оставить, умер от ревности». Я спросил его: «Что же ты сделал бы на месте Ихсана?» «Я сделал бы так, чтобы осудили и ее»,— ответил он. Теперь он, должно быть, осуществляет задуманное и старается для своего грязного дела использовать трибунал, то есть армию Османской империи.— Кямиль-бей повернулся к Ахмету: — Не так ли, эфендим?
Следователь тоже посмотрел на Ахмета. Тот не произнес ни слова, не шелохнулся. На его измученное лицо тяжело было смотреть. Залитые слезами глаза, безжизненно повисшие руки — весь он казался олицетворением отчаяния и бессилия. Наступило тягостное молчание.
Ахмет продолжал плакать, задыхаясь и всхлипывая, как маленький ребенок. От слез его бледное лицо сморщилось и лоснилось, как мокрая клеенка. Только теперь, увидев Кямиль-бея, он осознал, что нестерпимые пытки в течение пяти дней бросили его в болото предательства.
Следователь по-своему истолковал поведение Ахмета. Он решил, что тот плачет от безнадежной любви, и это напомнило ему театральное представление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Что же отрицать, раз ничего этого не было? Все клевета. Если вам нужны свидетели, можете, вызвать директора компании «Ля Франс».
— Если потребуется, вызовем. Но меня удивляет наглость Недиме. Как она может ходить к гяурам! Неужели ей не стыдно? Она потеряла веру, честь, совесть. Откровенно говоря, вы должны стыдиться знакомства с. такой женщиной. Впрочем, это ваше личное дело... Но мой долг еще раз напомнить вам о жене и ребенке. Подумайте о дочери. Прошу вас, говорите правду, только так вы спасете себя...
— Я говорю правду.
— Хорошо! Запиши, писарь: женщина по имени Недиме не имеет никакого отношения к делу с пароходом «Арарат». Кямиль-бей не получал от Недиме ящика с документами. Вчера ни он, ни она на острове не были. По делу, связанному с пароходом «Арарат»... — Следователь перестал диктовать и спросил Кямиль-бея: —Где вы познакомились с директором?
— У моего родственника в гостиной.
— Хорошо... Что ты написал, писарь?
— ...По делу, связанному с пароходом «Арарат»...
— ...Кямиль-бей сам говорил с директором. Познакомился он с ним случайно. Кямиль-бей лично добился аренды парохода на прежних условиях. Он был уверен, что на пароход грузятся медикаменты. О боеприпасах он не имел никакого понятия. Отправка же медикаментов, по его мнению, не является преступлением... Вы так показывали?
— Да. Здесь все правильно.
— А если я докажу, что вы нас обманываете?
— Это невозможно, потому что я говорю правду.
— Учтите, позднее раскаяние вам не поможет. В последний раз, как брат, советую говорить только правду.
— Я говорю правду.
— Ну, я сделал все, что мог. — Повернувшись к писарю, он приказал:—Пусть приведут следующего арестованного.
У Кямиль-бея пересохло во рту. Он думал, что страх, испытанный им при упоминании о Чертовом острове, — предел того, что может выдержать человек. Теперь он понял, что ошибался. Его охватил настоящий ужас, такой, что, казалось, он вот-вот начнет стучать зубами. Глядя широко раскрытыми глазами на дверь, он ждал, уверенный, что сейчас войдет Недиме-ханым.
В печке весело потрескивали дрова, в комнате становилось жарко. Секунды казались Кямиль-бею вечностью. Значит, арестована и Недиме. Сейчас разыграется трагедия, о которой до сих пор он не осмеливался даже думать. Очевидно, ради Нермин и Айше Недиме-ханым решила спасти его и пожертвовать собой. О великий аллах!
Вооруженный солдат ввел в комнату Ахмета. Кямиль-бей едва узнал в этом дрожащем, истерзанном человеке когда-то веселого, всегда хорошо одетого товарища. В глазах Ахмета застыли отчаяние и безнадежность. Казалось, он не узнавал Кямиль-бея. У него был такой жалкий, обреченный вид, что Кямиль-бей почувствовал отвращение.
— Ахмет, ты знаешь этого человека?—грубо спросил следователь.
— Да,—ответил Ахмет, не поднимая головы.
— Кямиль-бей утверждает, что ты врешь. Он говорит, что Недиме ничего не знает о ваших связях с Анатолией, ничего не знает о документах, которые должны были отправить с пароходом «Гюльджемаль».
Ахмет молчал. Капитан немного подождал, потом с раздражением крикнул:
— Я тебя спрашиваю, скотина!
— Она знала, эфендим.
— Недиме знала об этом?
— Да.
— Разве не Недиме говорила с директором об отправке парохода с боеприпасами?
— Недиме.
Кямиль-бей не удержался. Вскочив с места, он закричал:
— Ахмет, что ты говоришь?
Следователь тоже вышел из себя:
— Замолчите!.. Сейчас же замолчите! А то вам плохо будет.
Не обращая внимания на угрозы следователя, Кямиль-бей продолжал более спокойно:
— Как же так, Ахмет?
— Замолчите! — еще раз крикнул следователь.
— Как ты можешь так бессовестно врать?
— Замолчите!.. Слышите? Кому я говорю.
— Муж в тюрьме... Сама беременна.
— Тебе я говорю или нет?
Кямиль-бей повернулся к следователю всем своим богатырским телом и так на него посмотрел, что тот сразу замолчал.
В упор глядя на Ахмета, не повышая голоса, Кямиль-бей продолжал:
— И тебе не стыдно клеветать на бедную беременную женщину, которая ежедневно ходит на работу, чтобы прокормить сидящего в тюрьме мужа? А еще говорил, что влюблен в нее. По-твоему, это любовь? Позор!
Кямиль-бей сам удивился, откуда это ему пришло в голову. Он даже не подумал, что может скомпрометировать Недиме-ханым. Сейчас важно было одно: спасти ее, заставить замолчать этого некогда ему близкого человека, ставшего негодяем.
Следователь растерялся. Очная ставка, на которую он возлагал большие надежды, провалилась. Кямиль-бей, казавшийся таким мягким и податливым, в одно мгновение превратился в сильного, волевого человека. Но, как и все восточные люди — любители смаковать интимные отношения между мужчиной и женщиной, капитан сразу же подхватил слова Кямиль-бея, даже не подозревая, что этим помогает ему.
— О какой любви идет речь?—спросил он. Кямиль-бей легко и спокойно стал рассказывать:
— Этот человек знал Недиме еще девушкой, до того как она вышла замуж за Ихсана... Полюбив Ихсана, она долгое время избегала Ахмета. Когда Ихсан был арестован, Недиме осталась одна. Ахмет воспользовался этим и напомнил ей о своей привязанности. Но опять получил отказ. Видимо, он обиделся, затаил злобу и теперь мстит. А я-то думал, что он искренне помогает товарищу, находящемуся в заключении.
— Муж Недиме знал об этом?
— Нет. Ихсан ничего не знал и никак не мог понять, почему Недиме-ханым избегает Ахмета. Я тоже совсем недавно узнал. Как-то мы немного выпили. Ахмет начал говорить пошлости, и я пристыдил его. Кстати, именно в тот вечер Ахмет и произнес эти страшные слова: «Будь я на месте Ихсана, я бы такую женщину, как Недиме, ни за что не оставил на воле. А если бы пришлость оставить, умер от ревности». Я спросил его: «Что же ты сделал бы на месте Ихсана?» «Я сделал бы так, чтобы осудили и ее»,— ответил он. Теперь он, должно быть, осуществляет задуманное и старается для своего грязного дела использовать трибунал, то есть армию Османской империи.— Кямиль-бей повернулся к Ахмету: — Не так ли, эфендим?
Следователь тоже посмотрел на Ахмета. Тот не произнес ни слова, не шелохнулся. На его измученное лицо тяжело было смотреть. Залитые слезами глаза, безжизненно повисшие руки — весь он казался олицетворением отчаяния и бессилия. Наступило тягостное молчание.
Ахмет продолжал плакать, задыхаясь и всхлипывая, как маленький ребенок. От слез его бледное лицо сморщилось и лоснилось, как мокрая клеенка. Только теперь, увидев Кямиль-бея, он осознал, что нестерпимые пытки в течение пяти дней бросили его в болото предательства.
Следователь по-своему истолковал поведение Ахмета. Он решил, что тот плачет от безнадежной любви, и это напомнило ему театральное представление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89