С этой мыслью, улыбаясь, согласились и некоторые высшие иностранные офицеры, которых он однажды пригласил на ужин. По мнению высокого полного полковника английской армии, война— своего рода спорт. С этой точки зрения он осуждал коллегу, которого звали Муста фа Кемаль-паша. Если столкнулись две силы, одна из них должна быть побеждена. Благородный спорт признает поражение, точно так же как и победу, без спора... Затем... Если уж воевать, то надо на что-то рассчитывать.
— Разве вы не такого же мнения?—обратился полковник к Кямиль-бею.
Кямиль-бей в этот момент думал о небольшой кухне в нижнем этаже виллы, которую собирался облицевать кафелем.
— Вполне с вами согласен, мистер! — рассеянно отве-тил он.
Кямиль-бей много путешествовал, но никогда еще не бывал в побежденной стране. (Вероятно, потому, что не принято путешествовать по таким странам.) Сейчас он смотрел на рухнувшую Османскую империю глазами иностранца, и куда бы ни упал его взор, он ничего не видел, кроме развалин.
Османские турки жили мусульманской общиной. Потому ли, что они скрывали свои чувства от других народов, или потому, что в своем развитии не достигли еще европейского уровня, но казалось, что поражение их мало волнует. Кямиль-бей когда-то читал, с каким глубоким горем, презрением и ненавистью к врагу встретили французы поражение 1871 года, когда лишились Эльзаса и Лотарингии.
Занимаясь ремонтом дома, Кямиль-бей имел достаточно времени для размышлений. Он присматривался к прохожим и по их виду старался понять, как его соотечественники относятся к поражению. Но везде видел лишь полное безразличие, подавленность, безнадежность.
Полиция, Жандармерия, чиновники уЖе не служили своей нации, но действовали так же, как и раньше. На улицах играли дети, по-прежнему устраивались свадьбы, в мечетях читался коран.
Люди шептались: «В Анатолии идут бои», «Мустафа Кемаль-паша обосновался в Анкаре», «Он не захотел послать депутатов от Анатолии в Стамбул».
Кямиль-бей принадлежал к тем уроженцам Стамбула, которые никогда в жизни не ездили по своей стране дальше Якаджика '. Поэтому об Анатолии он не имел ни малейшего представления. Этот огромный край снабжал Стамбул уличными торговцами, дворниками, носильщиками и кормилицами, и, по мнению Кямиль-бея, это было все, на что способно его население. А в таком случае, как мог он взяться за оружие? Что он может сделать, если даже Стамбул — центр империи, отказался от борьбы? К тому же говорили, что район Антальи и Коньи занят итальянцами; Антеп, Мараш, Адана, Зонгулдак— французами; Самсун и его окрестности — англичанами... Где же тогда Анатолия? Кто воюет с греками? Анкара и Мустафа Кемаль?..
Недолго раздумывая, он решил, что положение страны, а следовательно, и Стамбула, безнадежно.
Кямиль-бей всегда жил беззаботно, на деньги отца, и никогда не работал. Но, лишившись всего состояния, он наконец, понял, что ведет праздную жизнь, и ему стало не по себе. Раньше не проходило дня, чтобы его не приглашал какой-нибудь приятель или у него в доме не собирались гости. Проводя время в безделье, он порой уставал не меньше любого кузнеца.
А вот сейчас его никто не приглашал. Может быть, оттого, что они узнали о его бедности? Значит, все его знакомые не были настоящими друзьями? Некоторые, вероятно, боялись, что он попросит их о помощи. Многие из тех, с которыми он охотно проводил время, были довольны своим положением и не хотели козырять этим перед товарищем, который разорился. А других и вовсе не было в Стамбуле. Когда он спрашивал о ком-нибудь, ему испуганно шептали: «Наверное, ушел в Анатолию».
Считая, что Кямиль-бею не подобает сидеть без дела, муж тетки Нермин советовал ему просить должность в министерстве иностранных дел. Он даже переговорил по этому поводу с некоторыми высокопоставленными лицами, которые хорошо знали покойного Селим-пашу—отца Кя-миль-бея. Но чтобы устроить сына Селим-паши на хорошее место, они просили немного подождать.
Как и всех образованных людей, легко находящих работу в странах, где население почти сплошь неграмотно, Кямиль-бея совершенно не беспокоило то, что он до сих пор не работает. Адвокат уверял его, что скоро должны разрешиться два иска и он получит арендную плату за имущество, на которое временно, до решения суда, наложен арест. Поэтому все лето и осень Кямиль-бей занимался только своим садом. Он подготовил место для виноградника, достал пособие и занялся разведением кур и гусей. Особенно увлекся Кямиль-бей гусями.
Он говорил: «На свете масса полезных истин, и их очень легко усвоить, а мы попусту живем и умираем, даже не подозревая о них. Взять, например, гусей. Мы называем их глупышами. Но вряд ли найдешь более умное, осторожное, красивое создание, чем гусь. Гусь—сильная птица, но в его силе нет ничего страшного, грозного, как в силе хищных птиц. Гуси такие же, как и мы: они очень чистоплотны и любят жить в обществе... К тому же они сторонники многоженства, их самки живут мирно, как женщины в старых гаремах, не. особенно ревнуя друг к другу. Гусаки ревнивы и очень горды. За свою честь они нередко бьются на смерть. Во время битвы самки дружно гогочут, подбадривая гусака. Но такое внимание оказывается только победителю. Гуси не любят побежденных в бою, они всегда идут за победителем. Не удивляйтесь, если услышите, что гусь привязывается к человеку так же, как овца. Мой Акага привык ко мне. Сразу бежит на зов и ест прямо из моих рук все, что я ему даю. К тому же это очень полезные существа. Один гусь, если его хорошенько откормить, может дать один-два окка сала. Я лично еще не пробовал, но говорят, что на этом сале получаются вкусные пирожки, сладости и особенно плов. Придет зима, попробуем. Вот только одно нехорошо: гуси, как
свиньи, любят рыться в саду и едят больше буйвола. Сказать «едят много» будет неверно. Если точнее выразиться, они жрут без передышки... Просто удивительно, сколько жрут!»
Медленно и приятно проходила осень. Незаметно пожелтели И осыпались листья. Сад опустел. Притихли куры и гуси. Как-то утром подул холодный, пронизывающий ветер, унесший последнюю листву деревьев. Погода стояла пасмурная и сырая. Оставалось только сидеть у закрытого окна и скучать.
Вдали Стамбул. Казалось, он состоит из всех оттенков серого цвета — от нежно-серебристого до мрачно-свинцового.
Иногда сквозь тучи с трудом пробивалось солнце, придавая старому несчастному городу еще более печальный вид.
В эти дни Кямиль-бею пришло на ум стихотворение Тевфика Фикрета «Туман». В нем поэт, как большой ребенок, сердится на свой любимый город, на его камни и землю и незаслуженно ругает его. А между тем даже в такие грустные дни Стамбул, как и все города, очищается и молодеет благодаря хорошим, справедливым и великим делам, которые совершают живущие в нем люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89