Эта обстановка благотворно действовала на меня, успокаивала нервы. Здесь поражала та особая опрятность, какая свойственна беднякам, — казалось, все вещи только что были вымыты. Я чувствовал себя так, словно после долгого отсутствия вернулся в родной дом, и стал часто навещать это скромное гнездышко, в котором было так много непритязательного уюта.
Я приносил с собой булки, а фру Петерсен варила кофе, и мы сидели, наслаждаясь скромным угощением, беседуя отнюдь не о высоких материях, а о разных мелочах — о хозяине бакалейной лавочки на углу, о качестве кофе, о том, что сливки лучше брать в молочной на соседней улице.
— Я положу вам пенок, — говорила фру Петерсен,— вам непременно нужно пить кофе с пенками!
Я терпеть не мог кипяченых сливок, но позволял фру Петерсен лить их мне в кофе, пока чашка не наполнялась до краев жирными желтыми кружочками, — это так живо напоминало мне родную, домашнюю обстановку.
Пока я пил кофе, обе девочки стояли около меня и, когда я говорил что-нибудь, глядели мне в глаза, точно молились на меня.
После кофе мать отпускала их побегать и поиграть. Ей хотелось побеседовать со мной о делах, о которых детям не следовало знать. Она принималась рассказывать о себе с какой-то особенной обстоятельностью и медлительностью, будто заново переживала все. Она чувствовала внутреннюю потребность как-то оправдать себя в моих глазах.
Щеголеватый мужчина на снимке был ксилографом, владельцем здешней художественной мастерской, приносившей немалый доход. Встретились они в Копенгагене, в магазине, где она служила продавщицей, и сразу влюбились друг в друга. Оба так горели желанием соединить свою судьбу, что пришлось поторопиться оформить брак. Повенчались они в маленькой церкви в окрестностях Оденсе, прямо из церкви отправились в буковую рощу и там отпраздновали свадьбу в хорошем ресторане. Затем гуляли рука об руку под молодой листвой, любовались весенними цветами. Оба были в свадебных нарядах. Влюбленные говорили о будущем, и тут она впервые почувствовала под сердцем биение новой жизни, будто желавшей тоже принять участие в разговоре. Никто в мире, казалось ей, не испытывал подобного счастья.
Вдруг навстречу им бросилась девочка лет трех-четырех, подбежала к тому, в кого молодая женщина так верила, обняла его колени и крикнула: «Папа!»
Больше новобрачная ничего не слышала и не видела— она лишилась чувств. Так ее и отвезли в новое жилище. Подвенечное платье было все в крови. Когда она несколько оправилась от выкидыша и душевного потрясения, муж признался, что у него здесь же в городе была связь с одной женщиной, которая имеет от него ребенка, но они давно разошлись.
Ей и горько и радостно было слышать, что теперь он любит только ее; то, что было раньше, прошло. Но она постоянно думала о той, брошенной женщине с ребенком, которая вынуждена была теперь шитьем зарабатывать на жизнь. Фру Петерсен казалось, что она украла у той, другой, счастье, хотя никогда не видела эту женщину раньше. Чтобы хоть сколько-нибудь исправить положение, фру Петерсен стала посылать покинутой женщине продукты, а девочке, кроме того, одежду и обувь. И так как ребенок нуждался в отце, который больше их совсем не навещал, фру Петерсен устроила так, что девочка стала приходить к ним раз в неделю. Петерсен был очень благодарен жене и не знал, как и чем угодить ей.
За это время у них родилась девочка, и они ожидали второго ребенка, — все шло как будто отлично. И вдруг фру Петерсен случайно узнала, что муж, вопреки всем уверениям об окончательном разрыве с той женщиной, продолжает тайком навещать ее. Фру Петерсен стала упрекать его, он обещал, что этого больше не будет, говорил, что жена, мол, сама некоторым образом виновата во всем, так как жалела ту женщину и напоминала о ней.
Да, фру Петерсен продолжала жалеть ту, несмотря ни на что. Она не могла отделаться от чувства жалости, даже когда узнала, что муж по-прежнему поддерживает старую связь и у него будет от той, второй, ребенок. Фру Петерсен ведь была законной супругой и хозяйкой в доме, жила в полном довольстве со своими детьми, у которых был отец, признававший их и показывавшийся с уйми повсюду. А той бедняжке приходилось воровать крохи счастья, сидеть с незаконным ребенком и скрывать от людей до последней минуты свою новую беременность. Фру Петерсен стала помогать ей еще больше, чем раньше, полагая, что ей труднее теперь зарабатывать, даже готова была взять ее вместе с ребенком к себе, во всяком случае на время, пока та не родит и не оправится. Но потом одумалась, услыхав, что люди называют ту женщину «запасной» супругой Петерсена.
Ей даже страшно стало, и она попыталась отделаться от той, но было уже поздно. Та женщина сама вторглась в дом, стала приводить дочку на свидание с отцом и вести себя так, будто была полноправной хозяйкой. Когда же у нее родился второй ребенок, мальчик, Петерсен начал открыто показываться с ней на людях.
Наконец рухнуло все — Петерсен пришел к жене и объявил, что их брак был ошибкой: - он любит ту, другую, и всегда любил ее. Фру Петерсен согласилась на развод и сделала все, чтобы ускорить его. Те двое сумели повернуть дело так, будто законная жена помешает их счастью, если не возьмет всю вину на себя.
— Я была настолько простодушна, что согласилась. И не раскаиваюсь! — закончила фру Петерсен свой рассказ, делая попытку улыбнуться.
И вот теперь она осталась с двумя брошенными детьми. Разведенный супруг готов был помогать ей, однако новая жена не разрешила, — она была куда дальновиднее! Теперь Петерсен не присылал никаких посылок одинокой, покинутой женщине, и девочкам не позволяли видеться с отцом. Много раз Петерсен пытался возобновить отношения со своей бывшей супругой, — похоже было, что он раскаивается. Но она не желала перейти на положение «запасной» жены; довольно с нее было и звания «разведенной».
Фру Петерсен стала мне еще более симпатична, когда я узнал историю ее замужества. И сам рассказ меня очень растрогал. Неверный муж, две соперницы — трагическая поэма в народном духе, простая и сильная! Я попытался использовать этот материал, найти психологические мотивы поступков, облечь образы в плоть и кровь. Сюжет для романа с тремя главными действующими лицами — «треугольник» — не давал мне покоя, когда я ложился в постель и не мог, не хотел уснуть. Мне казалось, что сон крадет у меня время. Но я не в силах был справиться с сюжетом, — фантазии не хватало. Я понял, что куда легче сочинить что-нибудь, взять сюжет прямо из головы, чем облечь в литературную форму обычную жизненную трагедию.
Я стал ежедневным гостем в каморке фру Петерсен, часто пропускал обед в общежитии и шел вместе с девочками прямо к ним домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я приносил с собой булки, а фру Петерсен варила кофе, и мы сидели, наслаждаясь скромным угощением, беседуя отнюдь не о высоких материях, а о разных мелочах — о хозяине бакалейной лавочки на углу, о качестве кофе, о том, что сливки лучше брать в молочной на соседней улице.
— Я положу вам пенок, — говорила фру Петерсен,— вам непременно нужно пить кофе с пенками!
Я терпеть не мог кипяченых сливок, но позволял фру Петерсен лить их мне в кофе, пока чашка не наполнялась до краев жирными желтыми кружочками, — это так живо напоминало мне родную, домашнюю обстановку.
Пока я пил кофе, обе девочки стояли около меня и, когда я говорил что-нибудь, глядели мне в глаза, точно молились на меня.
После кофе мать отпускала их побегать и поиграть. Ей хотелось побеседовать со мной о делах, о которых детям не следовало знать. Она принималась рассказывать о себе с какой-то особенной обстоятельностью и медлительностью, будто заново переживала все. Она чувствовала внутреннюю потребность как-то оправдать себя в моих глазах.
Щеголеватый мужчина на снимке был ксилографом, владельцем здешней художественной мастерской, приносившей немалый доход. Встретились они в Копенгагене, в магазине, где она служила продавщицей, и сразу влюбились друг в друга. Оба так горели желанием соединить свою судьбу, что пришлось поторопиться оформить брак. Повенчались они в маленькой церкви в окрестностях Оденсе, прямо из церкви отправились в буковую рощу и там отпраздновали свадьбу в хорошем ресторане. Затем гуляли рука об руку под молодой листвой, любовались весенними цветами. Оба были в свадебных нарядах. Влюбленные говорили о будущем, и тут она впервые почувствовала под сердцем биение новой жизни, будто желавшей тоже принять участие в разговоре. Никто в мире, казалось ей, не испытывал подобного счастья.
Вдруг навстречу им бросилась девочка лет трех-четырех, подбежала к тому, в кого молодая женщина так верила, обняла его колени и крикнула: «Папа!»
Больше новобрачная ничего не слышала и не видела— она лишилась чувств. Так ее и отвезли в новое жилище. Подвенечное платье было все в крови. Когда она несколько оправилась от выкидыша и душевного потрясения, муж признался, что у него здесь же в городе была связь с одной женщиной, которая имеет от него ребенка, но они давно разошлись.
Ей и горько и радостно было слышать, что теперь он любит только ее; то, что было раньше, прошло. Но она постоянно думала о той, брошенной женщине с ребенком, которая вынуждена была теперь шитьем зарабатывать на жизнь. Фру Петерсен казалось, что она украла у той, другой, счастье, хотя никогда не видела эту женщину раньше. Чтобы хоть сколько-нибудь исправить положение, фру Петерсен стала посылать покинутой женщине продукты, а девочке, кроме того, одежду и обувь. И так как ребенок нуждался в отце, который больше их совсем не навещал, фру Петерсен устроила так, что девочка стала приходить к ним раз в неделю. Петерсен был очень благодарен жене и не знал, как и чем угодить ей.
За это время у них родилась девочка, и они ожидали второго ребенка, — все шло как будто отлично. И вдруг фру Петерсен случайно узнала, что муж, вопреки всем уверениям об окончательном разрыве с той женщиной, продолжает тайком навещать ее. Фру Петерсен стала упрекать его, он обещал, что этого больше не будет, говорил, что жена, мол, сама некоторым образом виновата во всем, так как жалела ту женщину и напоминала о ней.
Да, фру Петерсен продолжала жалеть ту, несмотря ни на что. Она не могла отделаться от чувства жалости, даже когда узнала, что муж по-прежнему поддерживает старую связь и у него будет от той, второй, ребенок. Фру Петерсен ведь была законной супругой и хозяйкой в доме, жила в полном довольстве со своими детьми, у которых был отец, признававший их и показывавшийся с уйми повсюду. А той бедняжке приходилось воровать крохи счастья, сидеть с незаконным ребенком и скрывать от людей до последней минуты свою новую беременность. Фру Петерсен стала помогать ей еще больше, чем раньше, полагая, что ей труднее теперь зарабатывать, даже готова была взять ее вместе с ребенком к себе, во всяком случае на время, пока та не родит и не оправится. Но потом одумалась, услыхав, что люди называют ту женщину «запасной» супругой Петерсена.
Ей даже страшно стало, и она попыталась отделаться от той, но было уже поздно. Та женщина сама вторглась в дом, стала приводить дочку на свидание с отцом и вести себя так, будто была полноправной хозяйкой. Когда же у нее родился второй ребенок, мальчик, Петерсен начал открыто показываться с ней на людях.
Наконец рухнуло все — Петерсен пришел к жене и объявил, что их брак был ошибкой: - он любит ту, другую, и всегда любил ее. Фру Петерсен согласилась на развод и сделала все, чтобы ускорить его. Те двое сумели повернуть дело так, будто законная жена помешает их счастью, если не возьмет всю вину на себя.
— Я была настолько простодушна, что согласилась. И не раскаиваюсь! — закончила фру Петерсен свой рассказ, делая попытку улыбнуться.
И вот теперь она осталась с двумя брошенными детьми. Разведенный супруг готов был помогать ей, однако новая жена не разрешила, — она была куда дальновиднее! Теперь Петерсен не присылал никаких посылок одинокой, покинутой женщине, и девочкам не позволяли видеться с отцом. Много раз Петерсен пытался возобновить отношения со своей бывшей супругой, — похоже было, что он раскаивается. Но она не желала перейти на положение «запасной» жены; довольно с нее было и звания «разведенной».
Фру Петерсен стала мне еще более симпатична, когда я узнал историю ее замужества. И сам рассказ меня очень растрогал. Неверный муж, две соперницы — трагическая поэма в народном духе, простая и сильная! Я попытался использовать этот материал, найти психологические мотивы поступков, облечь образы в плоть и кровь. Сюжет для романа с тремя главными действующими лицами — «треугольник» — не давал мне покоя, когда я ложился в постель и не мог, не хотел уснуть. Мне казалось, что сон крадет у меня время. Но я не в силах был справиться с сюжетом, — фантазии не хватало. Я понял, что куда легче сочинить что-нибудь, взять сюжет прямо из головы, чем облечь в литературную форму обычную жизненную трагедию.
Я стал ежедневным гостем в каморке фру Петерсен, часто пропускал обед в общежитии и шел вместе с девочками прямо к ним домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38