Одной-двух деталей биографии того или иного героя порою достаточно, чтобы составить о нем более или менее полное представление. Чаренц вообще не стремится к нанизыванию фактов, деталей, примеров, характеристик. Он скуп и строг в отборе, но отобранное им всегда «играет» в полную силу. В этом одна из характерных черт манеры рассказа Чаренца.
Вот, например, мы знакомимся с врачом городской больницы Сергеем Каспарычем. Развенчание этого героя идет по линии «серьезного» противопоставления его «человеколюбивых намерений» и неожиданных, но «важных обстоятельств», которые возникают на пути к осуществлению этих намерений. Весь комизм — в сути этих «важных обстоятельств», в возможности таких препятствий, в том, что они выступают как веские аргументы, хотя мы то знаем их подлинную цену. «...Городская больница тоже находится почти вне города: это низенький одноэтажный домик, ютящийся на окраине города на углу грязной и узенькой улицы. Больница такая же гряз
ная и сырая, как и улица. Врач больницы, Сергей Каспарыч, не раз собирался перевести больницу в город, но всегда случалось так, что осуществлению этого его человеколюбивого намерения препятствовало какое-нибудь важное обстоятельство: либо он сам болел, либо жена уездного начальника, а в последний раз, когда здание было уже готово и были даже начаты переговоры как с хозяином дома, так и с пятиэтажным центром— откуда ни возьмись, обрушилось на голову врача для него совершенно неожиданным, а для горожан вполне «ожиданным» образом невероятное несчастье: красивая, как Леда, молоденькая жена врача совершила самоубийство... в клозете...' После этого ужасного, отвратительного, безобразного, непостижимого и буквально сатанинского несчастья врач навсегда отказался от своих человеколюбивых намерений и начал в клубе, где до несчастья для времяпрепровождения и успокоения нервов играл лишь в преферанс, после несчастья играть в баккара, макао или же местную игру — цхра, чем в значительной мере мог успокоить свои довольно-таки сильно расшатанные нервы». Нам ясен теперь не только смысл «человеколюбивых намерений» Сергея Каспарыча, мы составили полное представление об убожестве его духовного мира, о «силе» его «гуманистических» принципов, которые с поразительной легкостью и естественностью компенсируются игрой в карты. Смешны и мелки не только «препятствия»: смешон и мелок прежде всего тот, кто считал своим жизненным призванием осуществление «человеколюбивых намерений».
Сатира Чаренца предстает в «Стране Наири» в различных гранях, в разнообразных формах — «восторженная» патетика сменяется лирическим юмором, «драматическая» коллизия переплетается с бытовым комизмом, рассказ о «героическом» звучит как пародия на героическое. Чаренц подвергает острому осмеянию безграничную пошлость обитателей города — самовлюбленных и пустых, прикрывающихся маской благородства и добропорядочности. По-гоголевски аттестован, например, мировой судья Осеп Нариманов. «И на самом деле, мировой судья, как русские говорят, душка, настоящий душка. Несмотря на то что родился в Астрахани, он — представьте себе — до того сжился с этим наирским городом, точно был из него родом. Вот причина того, что он многие дела, как-то: споры, домашние дрязги, семейные неурядицы и тому подобные незначительные тяжбы — любит сглаживать не как государственный чиновник, а, так сказать, семейным образом, или же, вернее, по-отечески, за что вполне резонно пользуется уважением всех горожан. Со стороны же живущих в окрестностях крестьян это уважение выражается в виде приносимых с глубоким благоговением даров — десятка
яиц, десяти-двенадцати фунтов неснятого сыра или же порою, в особенности если дело рассматривается накануне пасхальных праздников, двух-трех ягнят или же козликов... Осеп Нариманов очень любит земледелие, в особенности же живительные продукты этого божественного занятия, и о земельном вопросе любит высказать довольно-таки либеральные суждения. Любопытный человек Осеп Нариманов, только нужно его понять!» Конечно же, «достоинства» Осепа Нариманова под стать «достоинствам» Ляпкина-Тяпкина из «Ревизора» или двух Иванов из повести о ссоре. «Серьезный» тон повествования, «солидная» манера представления Осепа Нариманова читателям и, наконец, многозначительное восклицание: «Любопытный человек Осеп Нариманов, только нужно его понять!» — резко оттеняют совершенную несостоятельность судьи как поборника и защитника правды, рисуют его как типичного представителя мира «правителей». Когда рядом оказываются такие понятия, как любовь к живительным продуктам земледелия, пристрастие к взяткам и привычка высказывать о земельном вопросе либеральные суждения, то становится совершенно ясной цена таких высказываний, цена «свободомыслия» Осепа Нариманова.
В яркой галерее наирских типов мы встречаем людей разных занятий и профессий. Вот они — генерал Алеш, получивший это почетное прозвище не потому, что он когда-либо был военным, а благодаря занимаемому им в городе положению и большому влиянию, тот самый генерал Алеш, о «достоинствах» которого Чаренц иронически сообщает: «у него останавливается губернатор всякий раз, когда посещает город,— вот кто таков генерал Алеш!» И далее рассказ об Алеше и его качествах незаметно трансформируется в рассказ... о его квартире, обставленной с таким вкусом, что она принесла бы честь «даже Петербургу, да, именно Петербургу»; содержатель кофейни Сето, более всего озабоченный удовлетворением потребностей своего желудка (поэтому он имеет привычку хвастаться тем, что «утречком» съел яглу — слоеный пирог), энглизированный купец Хаджи Эфенди Манукоф — «яростный армянофил» и... любитель отдельных номеров в бане, учитель приходской школы Вародян — дешевенький бабник и модный в те времена «политический деятель» с незаурядными данными явного авантюриста и многие другие.
Но главное действующее лицо сатирического эпоса Чаренца — представитель нефтепромышленного товарищества «Свет» Амо Амбар- цумович Асатуров, или, как коротко называют его в городе, «Мазут Амо». Это — один из первых (если не самый первый) образ дашнакского «деятеля» в армянской советской литературе. По роду своих
занятий — он коммерсант, ловкий предприниматель, одержимый страстью к деньгам, имеющий собственный дом и немного земли, известный своими связями с высшим уездным начальством и потому лично заинтересованный в прочности и незыблемости всех привилегий хозяев жизни. Однако подлинная сущность Мазута Амо раскрывается в его политических авантюрах и общественной деятельности, которая, по его глубокому убеждению, действительно прекрасна, значительна, а главное — полезна с точки зрения «высших, национальных интересов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Вот, например, мы знакомимся с врачом городской больницы Сергеем Каспарычем. Развенчание этого героя идет по линии «серьезного» противопоставления его «человеколюбивых намерений» и неожиданных, но «важных обстоятельств», которые возникают на пути к осуществлению этих намерений. Весь комизм — в сути этих «важных обстоятельств», в возможности таких препятствий, в том, что они выступают как веские аргументы, хотя мы то знаем их подлинную цену. «...Городская больница тоже находится почти вне города: это низенький одноэтажный домик, ютящийся на окраине города на углу грязной и узенькой улицы. Больница такая же гряз
ная и сырая, как и улица. Врач больницы, Сергей Каспарыч, не раз собирался перевести больницу в город, но всегда случалось так, что осуществлению этого его человеколюбивого намерения препятствовало какое-нибудь важное обстоятельство: либо он сам болел, либо жена уездного начальника, а в последний раз, когда здание было уже готово и были даже начаты переговоры как с хозяином дома, так и с пятиэтажным центром— откуда ни возьмись, обрушилось на голову врача для него совершенно неожиданным, а для горожан вполне «ожиданным» образом невероятное несчастье: красивая, как Леда, молоденькая жена врача совершила самоубийство... в клозете...' После этого ужасного, отвратительного, безобразного, непостижимого и буквально сатанинского несчастья врач навсегда отказался от своих человеколюбивых намерений и начал в клубе, где до несчастья для времяпрепровождения и успокоения нервов играл лишь в преферанс, после несчастья играть в баккара, макао или же местную игру — цхра, чем в значительной мере мог успокоить свои довольно-таки сильно расшатанные нервы». Нам ясен теперь не только смысл «человеколюбивых намерений» Сергея Каспарыча, мы составили полное представление об убожестве его духовного мира, о «силе» его «гуманистических» принципов, которые с поразительной легкостью и естественностью компенсируются игрой в карты. Смешны и мелки не только «препятствия»: смешон и мелок прежде всего тот, кто считал своим жизненным призванием осуществление «человеколюбивых намерений».
Сатира Чаренца предстает в «Стране Наири» в различных гранях, в разнообразных формах — «восторженная» патетика сменяется лирическим юмором, «драматическая» коллизия переплетается с бытовым комизмом, рассказ о «героическом» звучит как пародия на героическое. Чаренц подвергает острому осмеянию безграничную пошлость обитателей города — самовлюбленных и пустых, прикрывающихся маской благородства и добропорядочности. По-гоголевски аттестован, например, мировой судья Осеп Нариманов. «И на самом деле, мировой судья, как русские говорят, душка, настоящий душка. Несмотря на то что родился в Астрахани, он — представьте себе — до того сжился с этим наирским городом, точно был из него родом. Вот причина того, что он многие дела, как-то: споры, домашние дрязги, семейные неурядицы и тому подобные незначительные тяжбы — любит сглаживать не как государственный чиновник, а, так сказать, семейным образом, или же, вернее, по-отечески, за что вполне резонно пользуется уважением всех горожан. Со стороны же живущих в окрестностях крестьян это уважение выражается в виде приносимых с глубоким благоговением даров — десятка
яиц, десяти-двенадцати фунтов неснятого сыра или же порою, в особенности если дело рассматривается накануне пасхальных праздников, двух-трех ягнят или же козликов... Осеп Нариманов очень любит земледелие, в особенности же живительные продукты этого божественного занятия, и о земельном вопросе любит высказать довольно-таки либеральные суждения. Любопытный человек Осеп Нариманов, только нужно его понять!» Конечно же, «достоинства» Осепа Нариманова под стать «достоинствам» Ляпкина-Тяпкина из «Ревизора» или двух Иванов из повести о ссоре. «Серьезный» тон повествования, «солидная» манера представления Осепа Нариманова читателям и, наконец, многозначительное восклицание: «Любопытный человек Осеп Нариманов, только нужно его понять!» — резко оттеняют совершенную несостоятельность судьи как поборника и защитника правды, рисуют его как типичного представителя мира «правителей». Когда рядом оказываются такие понятия, как любовь к живительным продуктам земледелия, пристрастие к взяткам и привычка высказывать о земельном вопросе либеральные суждения, то становится совершенно ясной цена таких высказываний, цена «свободомыслия» Осепа Нариманова.
В яркой галерее наирских типов мы встречаем людей разных занятий и профессий. Вот они — генерал Алеш, получивший это почетное прозвище не потому, что он когда-либо был военным, а благодаря занимаемому им в городе положению и большому влиянию, тот самый генерал Алеш, о «достоинствах» которого Чаренц иронически сообщает: «у него останавливается губернатор всякий раз, когда посещает город,— вот кто таков генерал Алеш!» И далее рассказ об Алеше и его качествах незаметно трансформируется в рассказ... о его квартире, обставленной с таким вкусом, что она принесла бы честь «даже Петербургу, да, именно Петербургу»; содержатель кофейни Сето, более всего озабоченный удовлетворением потребностей своего желудка (поэтому он имеет привычку хвастаться тем, что «утречком» съел яглу — слоеный пирог), энглизированный купец Хаджи Эфенди Манукоф — «яростный армянофил» и... любитель отдельных номеров в бане, учитель приходской школы Вародян — дешевенький бабник и модный в те времена «политический деятель» с незаурядными данными явного авантюриста и многие другие.
Но главное действующее лицо сатирического эпоса Чаренца — представитель нефтепромышленного товарищества «Свет» Амо Амбар- цумович Асатуров, или, как коротко называют его в городе, «Мазут Амо». Это — один из первых (если не самый первый) образ дашнакского «деятеля» в армянской советской литературе. По роду своих
занятий — он коммерсант, ловкий предприниматель, одержимый страстью к деньгам, имеющий собственный дом и немного земли, известный своими связями с высшим уездным начальством и потому лично заинтересованный в прочности и незыблемости всех привилегий хозяев жизни. Однако подлинная сущность Мазута Амо раскрывается в его политических авантюрах и общественной деятельности, которая, по его глубокому убеждению, действительно прекрасна, значительна, а главное — полезна с точки зрения «высших, национальных интересов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23